Читать онлайн «Консерватизм и развитие. Основы общественного согласия». Страница 46

В то же время реакцией на испанское Просвещение, а затем и на Французскую революцию стали труды традиционалистов, которые выступали против любых уступок либерализму. Они продвигали учение о «принципе нетерпимости» к любому свободомыслию как основополагающем начале в духовной жизни, которому в политике должен соответствовать монархический абсолютизм. Наполеоновское нашествие способствовало росту как либеральных, так и реакционных тенденций, причем даже наличие общего врага не могло объединить непримиримых противников. Важной точкой бифуркации стал европейский революционный подъем второй половины 1840-х гг., вызвавший две значимые для последующей истории испанской политической мысли идеологические эволюции.

Одна из них связана с деятельностью Хайме Лусиано Бальмеса, богослова-традиционалиста, написавшего в 1847 г. трактат «Пий IX», посвященный реформаторским устремлением начального периода понтификата этого папы (Василенко, 2011). В ней традиционалист делает серьезные шаги навстречу либеральному консерватизму, считая его эффективным средством противостояния революции: «Пойти на уступки эпохе в справедливом и необходимом, отказав ей в несправедливом и вредном; улучшить условия народов, не сталкивая их в анархию; предупредить революцию посредством реформы, лишив ее безбожных мотивов, так как невозможно помешать тому, что имеет предлог для существования». Бальмес выступал за уступки с позиции силы, продиктованные осторожностью, но не страхом, силой, но не слабостью, мужеством, но не трусостью.

Говоря об уступках, Бальмес сохраняет верность традиционалистским основам, но только тем, которые не вызвали бы неприятия и у Ховельяноса. По его словам, «мы сохраняем в неприкосновенности вечные истины; мы уверены в том, что вещи, чье существование основано на божественных обещаниях, не умирают», «демократия пагубна, когда отсутствуют религия и мораль». Впрочем, Бальмес попытался примирить религию и свободу в духе испанского Просвещения и Бёрка: «В Религии нет ничего, что бы противоречило доброму порядку в управлении, материальному прогрессу, развитию разума, реализации политической свободы». Примечательно, что Бальмес крайне негативно относился к открытой реакции, в сторону которой уже в его эпоху эволюционировали некоторые традиционалисты (и ставшей впоследствии основой для правого радикализма XX в.): «Не нужно позволять себе откликаться на крики о свободе, но также нужно хранить себя и от другой иллюзии, которая под прикрытием слов о социальном порядке и сохранении Монархии, проводит ублюдочные интересы или жесточайший деспотизм». «Мир идет вперед; кто захочет его остановить, будет раздавлен, а мир продолжит свой путь», – констатировал мыслитель.

Противоположный пример эволюции представляет Хуан Доносо Кортес, начавший свою деятельность как сторонник либерального консерватизма (Василенко, 2012, с. 235–258). Однако поднявшаяся революционная волна подтолкнула его в том же 1847 г. к переходу на позиции традиционализма. Испытывая презрение к либерализму и буржуазии, считая их слабыми и потому неспособными противостоять революции, Доносо Кортес не видел необходимости в уступках им. Взаимоотношения между социализмом и христианством он рассматривал в рамках дихотомии «зло – добро». Именно церковь, по мнению Доносо Кортеса, дает единственную возможность избежать торжества зла: «Она оградила от критики вопрос о политической, семейной, социальной и религиозной истинах – тех изначальных и святых истинах, которые не обсуждаются, ибо лежат в основе всех прений» (Кортес Д. и Х., 2006, с. 111–112). Характерно расширительное понимание «святых истин», к числу которых относятся и вопросы политической и социальной сферы.

Бальмеса и Доносо Кортеса объединяла апелляция к церкви, к авторитету папства: на испанскую монархию большой надежды уже не было. Если Бальмес видел в Папе сильного реформатора, то Доносо Кортес – лидера контрреволюции. В ситуации конца 1840-х гг. победила точка зрения Доносо Кортеса, тогда как в исторической перспективе, как представляется, более прозорливым оказался Бальмес[38].

Поражение Испании в войне с США в 1898 г. способствовало ослаблению позиций как традиционализма, так и либерального консерватизма. Общество искало выходы в анархизме, социализме, жестком отвержении традиционных ценностей, доходящем до применения массового насилия (эти события достигли своего апогея во время гражданской войны), что во многом стало следствием «зажатости» испанского общества, отсутствия практик цивилизованных компромиссов. Как альтернатива революционному подъему появилась реакция, испанский вариант фашизма.

В то же время поражение привело к появлению феномена «поколения 1898 года»: испанских интеллигентов, искавших новые ответы на трудные вопросы как в истории (апеллируя к культурному наследию Кастилии), так и в современности. Люди «поколения 1898 года» различали официальную демонстративную и подлинную глубинную Испанию, но понимание этой «подлинности» было разным. Одним из них был философ и публицист Рамиро де Маэсту, проделавший эволюцию слева направо. Критик капитализма, проявлявший интерес к социалистическим учениям, но при этом убежденный государственник, Маэсту после Первой мировой войны стал идеологом иерархического общественного устройства и корпоративизма, которые, в его представлении, позволят преодолеть индивидуализм, ведущий к деградации общества. Во второй половине 1920-х гг. он стал более благожелательным по отношению к капитализму, ища возможности для гармонии между трудом и капиталом. После свержения монархии он обратился к традиционализму, видя в религии возможность объединить в единое целое испанскую нацию, отождествляя с последней испанскую идею. Усиление влияния крайне левых, не гнушавшихся насильственными действиями, привело Маэсту к 1934 г. к поддержке идеи жесткой контрреволюционной диктатуры и сближению с реакцией. После начала гражданской войны в 1936 г. он был расстрелян республиканцами (Кулешова, 1979, с. 106–134).

В отличие от Маэсту, Хосе Антонио Примо де Риверу можно считать основателем испанской реакции, которая претендовала на роль преемника традиционализма (личным идеалом Примо де Риверы был средневековый рыцарь-монах), но преемника более жесткого, вписывающегося в европейский ультраправый тренд 1920–30-х гг. В 1933 г. он создал партию «Испанская фаланга», проповедовавшую необходимость национальной диктатуры, признававшей Испанию высшей ценностью, отвергавшей коммунизм и капитализм, а также делавшей ставку на «прямое действие» (включая антиреспубликанский переворот) – так что Хосе Антонио можно назвать «консервативным революционером». По его словам, «государство будет тоталитарным орудием на службе целостности нашей Родины» (Примо де Ривера, 2010, с. 116). После объединения в 1934 г. Испанской фаланги с Хунтой национал-синдикалистского наступления (ХОНС) в программу движения вошли идеи ее лидера Рамиро Ледесмы Рамоса о корпоративном государстве.

В 1936 г. Примо де Ривера и Ледесма были расстреляны республиканцами. В следующем году Франсиско Франко в условиях военного времени подчинил себе Фалангу, разгромив группу наиболее радикальных последователей Примо де Риверы, не желавших подчиняться жесткой дисциплине. Во франкистской Испании основатель Фаланги был причислен к национальным героям; его антикапиталистические идеи потеряли актуальность, тогда как антикоммунизм, антилиберализм и антимасонство ее сохранили. Место радикального антикапитализма занял ментально близкий Франко традиционализм, представители которого поддержали франкистов во время гражданской войны.

Начиная с 1950-х гг., либерально-консервативные тенденции стали размывать франкистский режим. Это было связано как с экономической целесообразностью, обусловливавшей повышение инвестиционной привлекательности и открытости страны, так и развитием Европейского союза, сближение с которым стало целью для испанских элит. Традиционалисты сдвинулись в сторону либерального консерватизма, влияние жестких реакционеров уменьшилось. Существенную роль в размывании режима сыграла и католическая церковь, которая сохранила свою функцию защитника традиционных морально-нравственных ценностей, но отказалась от идентификации с антикоммунистическим авторитарным режимом после Второго Ватиканского собора. Испанский епископат из союзника режима превратился в 1960-е гг. в его критика.

Можно выделить три центра притяжения, которые включали в себя знаковые фигуры либерально-консервативного толка:

1. Католики-монархисты, группировавшиеся вокруг дона Хуана графа Барселонского, отца будущего монарха Хуана Карлоса I. Несмотря на то что испанцы в 1947 г. на референдуме проголосовали за восстановление монархии, дон Хуан был неприемлемой для Франко фигурой, но как глава Дома испанских Бурбонов и отец наиболее вероятного претендента на престол он обладал в Испании определенным влиянием.