Читать онлайн «Консерватизм и развитие. Основы общественного согласия». Страница 25

Тема иммиграции является болезненной для Германии, как, впрочем, и для других европейских стран. Здесь Меркель должна маневрировать между жестко антииммигрантской позицией ХСС и куда более либеральными взглядами своих партнеров по нынешней «большой коалиции» из СДПГ. В 2010 г. она подвергла публичной критике мультикультурализм, впрочем, не доходя до жесткой формулировки баварского премьера Хорста Зеехофера о том, что «Германия – это не страна для иммиграции»[22]. В 2014 г. «большая коалиция» провела проиммигрантский закон о признании двойного гражданства родившихся и выросших в Германии детей родителей, имеющих гражданство другой страны.

В конце 2014 г. в Германии проходила дискуссия на тему о степени языковой интеграции иммигрантов. Позиция ХСС была сформулирована следующим образом: «Иммигранты, которые желают получить статус постоянно проживающих в Германии, обязаны говорить на немецком языке в обществе и в семье». В свою очередь, генеральный секретарь ХДС Петер Таубер заявил, что «не дело политиков – решать, на каком языке будут говорить члены семей между собой» (такая позиция близка к точке зрения СДПГ)[23].

Серьезным вызовом для германского правительства и всего политического класса стало создание в 2014 г. антиисламского движения «Европейцы-патриоты против исламизации Старого Света» (Pegida), организующего массовые публичные акции, в первую очередь на востоке страны. В новогоднем обращении в конце 2014 г. Меркель жестко осудила деятельность этого движения и заверила, что Германия будет и дальше принимать людей, ищущих убежище[24]. В то же время один из лидеров ХСС, бывший министр в правительстве Меркель и заместитель председателя фракции ХДС/ХСС в бундестаге Ханс-Петер Фридрих заявил, что внутриполитический курс Меркель среди прочих причин повлиял на рост правых настроений в Германии: «Госпожа Меркель решила заниматься политикой «зеленых» и социал-демократов. Вспомните только незапланированный выход из атомной энергетики и введение двойного гражданства»[25].

Для Меркель исторические традиции христианской демократии значат куда меньше, чем результат на выборах. Она делает немецкий консерватизм более гибким и толерантным, менее зависящим от церкви, в большей степени общенациональным. Но возникает вопрос о том, является ли Меркель первым немецким консервативным политиком, решившимся на принципиальные изменения? Было ли легче Гёрделеру договариваться о совместных действиях со своими антагонистами – социал-демократами – когда перед ними был общий враг, нацизм? А католику Аденауэру соглашаться на создание многоконфессиональной партии и экономический либерализм Эрхарда? Исторические аналогии позволяют лучше понять современные реалии, но они не могут дать исчерпывающего ответа на вопрос о допустимых пределах компромиссов, позволяющих добиться эффективных результатов и при этом не утратить собственную идентичность.

Начало формирования консерватизма как политического течения во Франции связано с Великой французской революцией. Вместе с предшествовавшей ей эпохой Просвещения она создала как социально-экономические, так и политические и духовные предпосылки возникновения консерватизма в целом (Галкин, Рахшмир, 1987). Именно в полемике по поводу бурных французских событий сформулировал свои взгляды один из родоначальников консерватизма Эдмунд Бёрк.

Острая политическая борьба в процессе утверждения новых принципов государственного устройства создавала расколы общества по линии принятия или отвержения происходивших перемен. Вплоть до конца XIX в. французский консерватизм имел антиреспубликанскую направленность и выражал стремление остановить поступательное развитие общества и политической системы, вернуться к феодально-патриархальным порядкам, воплощением которых выступала монархия. Меньше чем за 100 лет после начала Великой французской революции страна пережила три революции, две империи, две реставрации и крах двух республик, но общий вектор движения от монархии к утверждению республиканской формы правления становился все более очевидным.

На этапе становления консерватизм выступал в форме контр– революционной политической практики. Логика революции предопределяла состав и социальную опору консервативного лагеря: роялистов, сторонников восстановления королевской власти, поддерживали духовенство и феодальное дворянство. С крахом Первой республики в 1804 г. и провозглашением Империи начался новый этап в развитии консерватизма. Взяв на себя роль «главы нации», Наполеон выстраивал государственную идеологию вокруг консервативных лозунгов: собственность, семья, религия, иерархия, сильное государство и вера в провиденциальную личность правителя. Важным для укрепления авторитета режима личной власти в консервативно настроенных слоях стало примирение Наполеона с церковью. Признание режимом необходимости реформ и экономической модернизации выражалось в государственном патернализме, инструментами которого выступали протекционизм, госзаказы, субсидии, льготы, поддержка предпринимателей-новаторов и т. п. Глубокой реформе подверглась система госуправления. Одновременно Наполеон законодательно, знаменитыми Кодексами, закрепил многие важные завоевания революции: равенство всех перед законом, защиту права собственности, демократические права и свободы.

Идеологическое оформление французского консерватизма началось в период Реставрации (возврат власти Бурбонов). Однако абсолютизм уже не отвечал новым историческим условиям. Вынуждены были признать это и сами «победители», провозгласившие Францию конституционной монархией с двухпалатной системой и принявшие компромиссную Конституционную хартию 1814 г.

При новом короле Карле Х консерватизм получал идеологические обоснования в работах представителей правого лагеря, излагавших свое видение происходившего и концепции переустройства общества. Участие многих известных консерваторов в политике способствовало широкому распространению их взглядов во французском обществе.

Одной из первых начала формироваться консервативная концепция Франсуа Рене де Шатобриана, облаченная в литературно– публицистическую форму. В своих работах «Гений христианства» (1802), «О монархии, согласно хартии» (1816), «Замогильные записки» (1848) и др. он выступал против буржуазных начал общества, отстаивал принцип созерцательного индивидуализма, призывал «уйти в себя» и, вместе с тем, повернуться от идей Просвещения и революции к католицизму. В отличие от большинства близких ему умеренных роялистов, Шатобриан не верил в возможность восстановления дореволюционных порядков, а угасание аристократии воспринимал как часть процесса умирания всей цивилизации. Его общественный идеал был обращен в прошлое, к идеализированному Средневековью. Однако в политике Шатобриан выступал как консерватор-реалист и видел в двухпалатной системе способ поддерживать баланс интересов внутри элиты и предотвращать опасность нового раскола общества, который способствовал революции. В 1818–1822 гг. Шатобриан издавал журнал «Консерватор» (Conservateur), и со временем это название закрепилось за всем идеологическим течением и вошло в политический обиход.

С Шатобрианом сотрудничал Луи де Бональд, еще в наполеоновскую эпоху бывший одним из главных идеологов организации «Рыцари веры», базы объединения ультрароялистов в период Реставрации. Де Бональд питал глубокий пиетет к Б. Бёрку и считал гениальной его защиту консервативных принципов общества. В основе политико-философских построений де Бональда лежали неприятие революционной доктрины, апологетика легитимизма, убежденность в божественном происхождении монархии, примате власти над обществом и общества над индивидуумом, в обреченности попыток усовершенствовать то, что противоречит «божественным установкам». Оспаривая теорию общественного договора французских просветителей, де Бональд доказывал, что власть в лице монархии предшествовала появлению общества, и потому легитимна лишь она. Обозначая бога «автором всех совершенных законов или необходимых отношений, имеющихся среди социальных существ», де Бональд, в то же время, высказывался за баланс между религиозной и светской властями, считая их в равной мере необходимыми для «обуздания страстей» (Галкин, Рахшмир, 1987, с. 19).

Идеи де Бональда были созвучны вглядам другого основоположника французского консерватизма – Жозефа де Местра. Свои политические и философские взгляды он изложил в работах «Размышления о Франции» (1796), «Эссе о главном принципе политических конституций» (1814) и трактате «О Папе» (1819). В его философии преобладало «органическое» понимание народа и государства, жизнь и деятельность которого определяются традициями, религиозным чувством и церковным авторитетом. В то же время, по мнению историков, де Местр не был склонен считать опасными любые изменения, утверждал, что status quo может быть «столь же пагубным, как и полное разрушение», и потому призывал относиться к наследию прошлого достаточно бережно. Монархия оставалась для де Местра наилучшим выражением идеи отечества, а преданность монарху – формой патриотизма (Генифе, 2003, с. 75–119). Де Местр спорил с философами Просвещения и провозглашал абсолютный примат религии: освящая институты, она служит им фундаментом и наделяет устойчивостью. Институты, лишенные этой сакральности и созданные актом воли или договора, по логике де Местра, недолговечны (там же, с. 93). Идее прогресса де Местр противопоставлял провиденциалистское понимание хода истории и утверждал, что миром движет провидение, чьи законы недоступны разуму. По де Местру, попытками изменить предопределенный ход истории человек может лишь вызывать хаос. Революцией Франция была наказана за то, что «отступилась от Бога, задумав бесчеловечный проект создания нового мира, основанного на разуме и человеческой воле и независимого от Творца» (там же, с. 100, 106).