Читать онлайн «Впечатления о Советской России. Должно ли государство управлять экономикой». Страница 11

Но сказать, что ленинизм есть верование небольшого числа ведомых демагогией фанатиков, озабоченных лишь пропагандой и преследованием инакомыслящих, – значит сказать лишь то, что он действительно есть религия, а не просто партия, и что Ленин – это Магомет, а не Бисмарк. Если мы сожмемся от страха в наших капиталистических креслах, то увидим в коммунистах России всего лишь ранних христиан, ведомых Аттилой, который, прибегнув к святой инквизиции и институту иезуитской миссии, дословно реализует экономические требования Нового Завета. Но если мы предпочтем смотреть на все спокойно, то сможем ли мы тогда быть уверены, что экономические требования, столь несовместимые с природой человека, не удастся навязать ни с помощью проповедников, ни с помощью армии?

В связи с этим возникают три вопроса. Является ли новая религия хоть отчасти истинной или отвечающей духовным запросам современного человека? Способна ли она, что касается ее материального выражения, выжить и дальше? Сможет ли она с течением времени – при соответствующих смягчениях и добавлениях – вызвать симпатии у большинства людей?

Что касается ответа на первый вопрос, то те, кто в полной мере удовлетворены христианским либо эгоистическим капитализмом, вряд ли поддадутся на уловки, направленные на сокрытие ответа; им подходит любая религия или вообще никакая. Но даже многие из тех, кто живут в наше время без общения с религией, склонны поддаваться эмоциональному увлечению любой действительно новой религией, а не просто возобновлением старой, стремясь испытать ее мотивирующую силу. Тем более что эти новые вещи привносятся Россией – красивым и беззаботным младшим чадом европейского семейства. Родившись на два столетия позже, оно способно преодолеть разочарования прочих великовозрастных членов семейства еще до того, как оно потеряет свойственную юности гениальность или привычки к уюту и комфорту. Я симпатизирую тем, кто находит в Советской России нечто хорошее.

Но что можно сказать, взглянув на реальное состояние дел? Для меня, взращенного в атмосфере, не замутненной ужасами религии и страхом перед чем бы то ни было, Красная Россия наполнена многим таким, что вызывает неприятие. Комфорт и привычки предписывают нам воздерживаться от осуждений, но я не готов принять точку зрения, которая безразлична к нарушениям свободы и безопасности в повседневной жизни либо использует орудие преследований и разрушений и международных раздоров. Можно ли согласиться с политикой, которая заключается в трате миллионов на подкуп шпионов, засылаемых в каждую семью и каждую группу внутри страны, для разжигания волнений за границей? Может быть, это не самая худшая, а возможно, и более целесообразная политика по сравнению с жадными, воинственными и империалистскими устремлениями других правительств. Но в любом случае она должна быть намного лучше, чтобы изменить мои привычки. Как мне принять теорию, которую необходимо принимать как Библию – вне и выше всякой критики, – но которая похожа на устаревший учебник по экономике, не просто научно неправильный, но читаемый без всякого интереса и к современному миру неприменимый? Как я могу соглашаться с системой взглядов, которая, предпочтя водоросли рыбе, возвышает грубый пролетариат над буржуазией и интеллигенцией, которые, несмотря на свои недостатки, обеспечивают качество жизни и надежно охраняют достижения человеческой культуры? Если нам и нужна религия – сможем ли мы ее отыскать в туманном вздоре красной литературы? Образованному, скромному, интеллигентному сыну Западной Европы не очень просто найти здесь свои идеалы, не подвергшись при этом неприятной процедуре обращения в новую веру, которая непременно потребует изменения всей системы его ценностей.

И все же мы не уловим сущности новой религии, если ограничимся сказанным. Коммунист без колебаний заявит, что подобные вещи относятся не к его кредо, а к тактике Революции. Ибо он верит в две вещи: в устроение Нового Порядка на земле и в метод осуществления революции как единственно возможное для данной цели средство. Новый Порядок якобы не следует соизмерять ни с ужасами революции, ни с лишениями переходного периода. Революция должна стать самым ярким примером средства, оправдываемого целью. Поэтому солдат Революции должен убить в себе человеческую природу, стать беспринципным и жестоким, обрекая себя на жизнь вне радости и спокойствия – являя всем образец средства, а не цели.

В чем же тогда суть новой религии как предвестника Нового Порядка на земле? Наблюдая со стороны, я точно не знаю. Иногда глашатаи этой религии говорят так, как если бы такой Порядок был чисто материальным и техническим в том же самом смысле, что и порядок современного капитализма. Иными словами, коммунизму-де в конце концов просто следует быть более действенным техническим инструментом для достижения тех же материальных благ, которые присущи и капитализму; предполагается, что коммунизм освоит новые поля для больших урожаев и сможет более эффективно контролировать силы природы. В таком случае это вовсе не религия, а своеобразный блеф, облегчающий проведение изменений в обществе, для чего могут (или не могут) быть найдены адекватные экономические средства. Но я подозреваю, что фактически подобные разговоры всего лишь реакция на обвинения в экономической неэффективности, которые мы предъявляем, и что в сердцевине Русского Коммунизма таится нечто, в определенной степени касающееся всего человечества.

В каком-то смысле коммунизм просто следует некоторым уже известным религиям. Он доводит до экзальтации мещанина, делает его всемогущим. Ничего нового нет. Правда, существует еще один фактор, опять же не очень новый, но – в измененной форме и иной постановке – способный привнести нечто в подлинную религию будущего, если только таковая бывает. В ленинизме начисто отсутствует сверхъестественное начало; его эмоциональное и этическое ядро концентрируется вокруг индивидуальных и общественных установок в отношении Любви к Деньгам.

Я не считаю, что Русский Коммунизм изменяет или стремится изменить природу человека, что он делает евреев менее жадными, а русских менее экстравагантными, чем они были. Я даже не предполагаю, что он устанавливает новый идеал. Мне кажется, что он пытается создать в обществе такие условия, при которых денежные мотивы как стимулирующий фактор приобрели бы для индивида относительное значение, в то же время социальные привилегии распределялись бы как-то иначе, а поведение, считавшееся раньше нормальным и респектабельным, перестало быть таковым.

В сегодняшней Англии талантливый юноша, вступающий в жизнь и вынужденный выбирать род занятий, балансирует между выгодами гражданской службы и поиском своей удачи в среде бизнеса. И если он предпочтет второе, то о нем не будут думать хуже. Как таковое «делание денег», причем как можно в больших размерах, – занятие в социальном смысле не менее респектабельное, а может даже и более, нежели посвящение своей жизни служению Государству или Религии, Образованию, Воспитанию или Искусству. Но в будущей России, видимо, карьера «делающего деньги» человека просто невозможна как доступная в силу своей открытости для респектабельного человека сфера деятельности, как и карьера вора-взломщика либо стремление научиться подлогам и хищениям. Даже такие желаемые в нашем обществе особенности любви к деньгам, как бережливость и экономность, стремление к финансовой безопасности и независимости (своей или семейной), были бы трудны и неосуществимы там, где считается, что на это не стоит тратить времени. Каждый должен работать на общество – гласит новое кредо – и, если он действительно выполняет свой долг, общество его всегда поддержит.

Подобная система не ставит целью понижать доходы, уравнивая их, по крайней мере на нынешней стадии. Толковый и удачливый человек в Советской России имеет более высокие доходы и живет благополучнее, нежели все другие люди. Комиссар, получающий 5 фунтов стерлингов в неделю (плюс разные бесплатные услуги, автомобиль, квартира, ложа в театре и т. д.), живет достаточно хорошо, но совсем не так, как живет состоятельный человек в Лондоне. Преуспевающий профессор или служащий, получающий 6 или 7 фунтов стерлингов в неделю (минус различные налоги), вероятно, имеет реальные доходы раза в три больше, чем низкооплачиваемый рабочий, и в шесть раз больше, чем беднейшие крестьяне. Хотя некоторые крестьяне в три-четыре раза богаче многих других. Человек, потерявший работу, получает далеко не полную часть зарплаты. Но в России не в состоянии позволить себе при таких доходах что-либо отложить на стоящую вещь, причина тому – высокие цены и неэластичное прогрессирующее налогообложение; достаточно трудна и повседневная жизнь. Прогрессирующее налогообложение, способы оценки арендной платы и прочие обязанности по своему характеру таковы, что они ставят в невыгодное положение прежде всего тех, чьи доходы превышают 8 или 10 фунтов стерлингов в неделю. И, кажется, нет уже иного выхода, других возможностей заработать деньги, кроме тех, что связаны со специфическим риском, сопровождающим обычное взяточничество и хищения. Таковые в России не исчезли и не стали реже, хотя всякий, кто побуждается к этому порочной расточительностью или инстинктом жадности, подвержен серьезной опасности разоблачения и наказания, включая смертную казнь.