Читать онлайн «Психология межкультурных различий». Страница 10

Симптомы культурного шока: чрезмерно частое мытье рук, чрезмерная забота о питьевой воде, пище, посуде и постели; боязнь физического контакта с представителями новой культуры, бессмысленно «далекий» взгляд (иногда его называют «тропический»), чувство беспомощности и желание быть под покровительством представителя собственной национальности, долго прожившего в данной культуре, страх быть обманутым или оскорбленным. Это реакция защиты от новой информации, наплыв которой так огромен, что человек в течение какого-то времени чувствует себя бессильным справиться с этим. Вместе с тем иногда культурный шок бывает полезен для саморазвития и личностного роста.

Многие ученые изучали связь миграции и психического здоровья. Н.М. Лебедева (1996) приводит данные о том, что миграции часто связаны с маниакально-депрессивным психозом и с психосоматическими заболеваниями. Среди переселенцев преобладают люди с неустойчивой психикой. Установлено, что среди мигрантов больше психических заболеваний, чем среди коренных жителей. Установлены также конкретные связи между группами мигрантов и характером психических расстройств. Например, британцы страдают в Австралии алкоголизмом, а индийцы в Англии – шизофренией. A.Fumham, S.Bochner (Furnham, Bochner, 1986) приводят семь теорий, объясняющих связь между миграцией и психическим здоровьем:

1. Теория страдания в психоаналитической традиции объясняет миграцию через потерю социальных связей, близких, положения, имущества.

2. Теория локуса контроля: интерналы адаптируются быстрее.

3. Теория селективной миграции неодарвинистского направления. В миграционный процесс вовлекаются преимущественно акцентуированные личности. Р.Когрейн выделяет две группы мигрантов: стабильные, экономически заинтересованные люди, которые едут на новое место вследствие связанных с работой причин; и нестабильные, имеющие потенциальные проблемы и переселяющиеся в призрачной надежде.

4. Теория «ценности ожиданий» заключается в том, что низкие ожидания приводят к лучшему приспособлению.

5. Теория негативных жизненных событий постулирует, что опыт больших перемен в условиях жизни приводит к психическим и физическим заболеваниям.

6. Теория ценностных различий объясняет культурный шок столкновением разных систем ценностей. Степень различий в ценностях между страной выхода и страной поселения мигрантов прямо пропорциональна количеству трудностей, переживаемых человеком в процессе адаптации.

7. Теория социальной поддержки. Поддержка со стороны других людей препятствует психическим расстройствам и обеспечивает психологический комфорт личности. При миграции человек теряет значимые социальные связи, поддерживающие его в прошлом, и это деструктивно сказывается на его здоровье. Различают три вида поддержки: информационная, инструментальная, эмоциональная. Информационная поддержка состоит в передаче накопленного опыта (по получению материальных пособий или работы), полезных сведений от давно приехавшего представителя этноса вновь прибывшему. Инструментальная поддержка заключается в предоставлении средств для решения проблем: автомобиля, подержанной мебели и одежды. Эмоциональная поддержка — это сопереживание, возможность высказаться и быть выслушанным.

Исследования показывают, что если индивид изолирован в новом культурном окружении, то психические нарушения могут расти в нем трагически и необратимо. Высказывается идея о том, что, возможно, мигрантам первоначально лучше жить в больших группах соотечественников, а через определенный период времени их или их детей можно поощрять к более интенсивному социальному, политическому и культурному интегрированию с коренными жителями. Однако многие службы, связанные с иммигрантами, пытаются запретить им жить в гомогенных национальных группах, так как они убеждены, что это мешает адаптации и ассимиляции и может служить причиной этнических предубеждений.

По мнению Н.М.Лебедевой, культурный шок возникает не только и не столько потому, что среда вдруг становится непредсказуемой и возникает опасность для жизни вследствие неадекватного поведения. Столь острые ситуации встречаются редко. Суть в том, что человек внезапно ощущает, что можно жить и без привычного знания и понимания мира, что оно не универсально, что люди вокруг живут (и вполне успешно) по своим законам и представлениям, нимало не заботясь о том, как он их при этом понимает и оценивает. Что много лет люди жили без его знания и будут жить вне его. Он понимает, что все, что он знал, во что он верил, здесь не имеет смысла и надо переосмысливать весь свой опыт либо замкнуться в себе, что часто сопровождается резким падением самооценки (Лебедева, 1996).

S.Bochner (Fumham, Bochner, 1986) предложил подходить к проблеме психологической адаптации мигрантов на основе модели культурного обучения. Так, живя в США, японцы научились чаще смотреть в глаза собеседнику, чем это принято в их собственной культуре. Английские джентльмены научились в Японии прокладывать дорогу в токийском метро, но вернулись к практике чинной очередности, возвратившись в Англию.

A.Furnham, S.Bochner (Furnham, Bochner, 1986) ввели понятие «культурной дистанции». Величина культурного шока зависит от культурных различий. CDI (индекс культурной дистанции) включает фиксацию различий между культурами по темам: климат, одежда, пища, язык, религия, уровень образования, материальный комфорт, структура семьи, обычаи ухаживания (сватовства).

S.Hantington выдвинул гипотезу, что в обозримом будущем важнейшие мировые противостояния и конфликты будут проходить по линиям границ между основными мировыми цивилизациями. Главные линии разлома цивилизаций пройдут между странами Балтии и Россией и между Россией и среднеазиатскими республиками. В ближайшем будущем важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой (Рормозер, 1993).

Г.П.Федотов писал: «Революция не погубила русского национального типа, но страшно обеднила, искалечила его. Нет, решительно нет никаких разумных человеческих оснований представлять себе первый день России без большевиков как розовую зарю новой свободной жизни. Утро, которое займется над Россией после кошмарной революционной ночи, будет, скорее, то туманное «седое утро», которое прочил умирающий Блок. После мечты о мировой гегемонии, о завоевании планетных миров, о земном рае – у разбитого корыта бедности, отсталости, рабства – может быть, национального унижения» (Федотов, 1992, с. 198).

Эти же мысли присутствуют и в русских сказках. Вспомним хотя бы вековую мечту русского народа о молочных реках и кисельных берегах и о старухе у разбитого корыта. По-видимому, интуитивная мудрость народа предвидит и предчувствует все наперед.

Далее Г.П. Федотов пишет: «Есть один элемент христианской культуры, нам всем дорогой, любовно выращенный в петербургский период нашей истории и теперь выкорчеванный без остатка. Это – свобода, которая с таким трудом пробивалась в крепостнически-самодержавном государстве, но наконец сделалась неотъемлемой частью русской жизни. Эта свобода целиком выросла на почве западной культуры как результат сложного воздействия духовных сил. В византийско-московской традиции у нее не было никаких корней. Вот почему с такой невероятной легкостью свобода может быть выкорчевана из сознания русских масс, лишенных общения с внешним миром, принесших в марксистскую школу лишь древние инстинкты Московии».

Г.П.Федотов завершает: «Коммунизм сгинет со своим идеологическим катехизисом. Но Московия останется. Останется древнее государство, крепкое не только полицейской силой, но и тысячелетними инстинктами рабства» (Федотов, 1992, с.232).

А.С.Панарин (1996) предсказывает и такой вариант развития нашего государства: «Никому не известно, как поведет себя «загадочный гигант» Россия после завершения смутного периода. Однако логика, диктуемая долгосрочными факторами существования – цивилизационными, геополитическими, экономическими, все же присутствует в истории. Россию допускают к участию в европейских делах лишь на той стадии, когда Европа расколота и ей угрожают изнутри гегемонистские притязания (Наполеон, Гитлер). Когда Европа чувствует себя объединенной и стабилизировавшейся, наступает период открыто антирусской политики. Сегодня Европа едина, как никогда (Шенгенское соглашение и т. п.), и солидарна в неприятии России. Европа видит в России главную преграду на пути прогресса. Россия выступает как досадный казус истории: не только как гигантски лишний, громадный исторический плеонаризм, но даже положительное, весьма трудно преодолимое препятствие к развитию и распространению настоящей общечеловеческой, т. е. романо-германской цивилизации. С такой точки зрения становится понятным (даже законным и благородным) стремление к ослаблению русского начала по окраинам России, к покровительству (даже искусственному) этих элементов и к доставлению им привилегированного положения в ущерб русскому. Путь России в Европу возможен, но это будет путь геополитического реванша под знаком славянско-православного мессианизма. Она не может войти туда в качестве второй, зависимой и подражающей. Это путь тотальной конфронтации с Западом и мусульманским миром одновременно. Массовым продуктом постсоветских реформ на огромном пространстве стали маргиналы. Превратить маргиналов в средний класс – долгий и проблематичный путь. А вот конвертировать их асоциальную энергетику в неистовый политический фанатизм сторонников новейшего мессианского учения – путь несравненно более быстрый. Этот путь может вдохновить не только люмпенов и маргиналов, но и постэкономического человека, у которого мотивация сосредоточена не вокруг показателей уровня жизни, а потребностей более высокого уровня. Новая фаза идеократического подъема уже в значительной степени подготовлена: обнищание, оскорбленное патриотическое чувство, нарушение принципов социальной справедливости».