Читать онлайн «Манипуляция сознанием. Век XXI». Страница 44

У России нет главных признаков колонии. Если бы она стала колонией, скажем, США, то появилась бы масса колонистов-американцев, которые трудились бы, строили свои заводы и университеты. И они быстро соединились бы с русскими и стали бороться против колониальной зависимости. В России же происходит нечто другое. Было ли в колониях что-то похожее на то, что происходит здесь сегодня? Да, и надо присмотреться к таким случаям.

Вот, Куба была колонией Испании, освободилась в 1898 г. и впустила «друзей» из США. Сразу была ликвидирована сильная кубинская наука, экономика переориентирована на США и разорена искусственными колебаниями цен на сахар. Из Кубы стали высасывать все соки, посадили президентом кровавого диктатора – и так вплоть до 1959 г. При этом Куба после 1898 г., конечно же, не была колонией. Эта метафора была бы для нее ложной.

Но главный урок дал Китай. В середине XIX века, когда туда начали проникать европейцы, Китай был самой крупной по масштабам экономикой мира. Запад опутал ее банками и займами и тоже стал «высасывать». В начале XX века, когда в Китае наконец-то возродился национализм, интеллигенция, используя «устоявшееся понятие», стала убеждать народ, что Китай становится колонией Запада. И лидер освободительного движения Сун Ятсен вынужден был приложить очень большие усилия, чтобы доказать интеллигенции, а потом и широким массам, что это – страшное заблуждение. Что привычное понятие «колония» есть не более чем метафора. И эта метафора принципиально искажает реальность и заводит борьбу в тупик. Отношения Запада с Китаем представляли собой совершенно иной тип паразитизма, который вел к полной, в буквальном смысле слова, гибели всей китайской нации. Китай от Запада спасла революция, затем жестокая японская оккупация, а уже потом война сопротивления и победа коммунистов. Сун Ят-сену тоже говорили: зачем вы воюете с устоявшимися понятиями, людей смущаете. Он посчитал, что «освободить сознание» от ложных метафор необходимо.

Одним из главных «материалов», с которым орудует манипулятор, являются социальные стереотипы. Метафоры – это готовые штампы мышления, но штампы эстетически привлекательные. Это – выраженные художественно стереотипы.

В словарях сказано: «Социальный стереотип – устойчивая совокупность представлений, складывающихся в сознании как на основе личного жизненного опыта, так и с помощью многообразных источников информации. Сквозь призму стереотипов воспринимаются реальные предметы, отношения, события, действующие лица. Стереотипы – неотъемлемые компоненты индивидуального и массового сознания. Благодаря им происходит необходимое сокращение восприятия и иных информационных и идеологических процессов в сознании…».

Есть и такое определение: стереотип – «распространенные с помощью языка или образа в определенных социальных группах устойчивые представления о фактах действительности, приводящие к весьма упрощенным и преувеличенным оценкам и суждениям со стороны индивидов» (Л.Войтасик). Как говорят, стереотип – это клеймо, которое общественное мнение ставит на тех или иных людей, явления, социальные группы и т. д. Это «истина», которая не нуждается в доказательстве. Клеймо могут ставить СМИ, органы государственной власти, политики, «общественное мнение» и т. д. В социологии даже есть теория (labellig theory). Она описывает процессы выработки и «приклеивания» ярлыков к личностям или группам.

Обычно стереотипы включают в себя эмоциональное отношение человека к каким-то объектам и явлениям, так что при их выработке речь идет не только об информации и мышлении, а о сложном социально-психологическом процессе.

Ни один человек не может прожить без «автоматизмов» в восприятии и мышлении – обдумывать заново каждую ситуацию у него не хватит ни психических сил, ни времени. Таким образом, стереотипы как необходимый человеку инструмент восприятия и мышления обладают устойчивостью, могут быть выявлены, изучены и использованы как мишени для манипуляции. Поскольку их полезность для человека в том и заключается, чтобы воспринимать и оценивать быстро, не думая, манипулятор может применять их как «фильтры», через которые его жертвы видят действительность – «ставить» перед глазами человека то один, то другой «фильтр».

Поэтому один из важных принципов защиты от манипуляции сознанием состоит в создании неопределенности для манипулятора, как пишут психологи, в «размягчении стереотипных сценариев поведения, расширении диапазона готовых идей и доступных приемов». Понятно, что это требует значительных усилий.

Известный американский журналист Уолтер Липпман в книге «Общественное мнение» (1922) выдвинул целую концепцию стереотипизации как основы пропаганды. Он писал: «Из всех средств влияния на человека самым тонким и обладающим исключительной силой внушения являются те, которые создают и поддерживают галерею стереотипов. Нам рассказывают о мире прежде, чем мы его увидим. Мы представляем себе большинство вещей прежде, чем познакомимся с ними на опыте. И эти предварительные представления, если нас не насторожит в этом наше образование, из глубины управляют всем процессом восприятия».

На магической силе стереотипов основана коммерческая реклама и торговые марки. Частое повторение слов и образов создает стереотипное представление о высоком качестве какого-то товара и загоняет это представление в подсознание. При виде торговой марки («Мерседес», «Адидас» и т. д.) мы не думая убеждены, что перед нами хорошая вещь. Работает стереотип. Возникла даже целая «культура» имитации торговых марок – так, чтобы глаз не различал той разницы, которая вносится, чтобы не вступать в конфликт с патентным правом. Один японский фабрикант даже фамилию свою поменял, стал Золинген – и выпускал ножи с надписью «М. Золинген». Немцы в суд – бесполезно. Такая мимикрия, которую мы не всегда замечаем, широко распространена.

Если удается подтолкнуть крупные массы людей видеть какое-то общественное явление через нужный манипулятору стереотип, то несогласным становится очень трудно воззвать людей к здравому смыслу, убедить их остановиться, подумать, не принимать скоропалительных опасных решений. Ницше заметил: «Так как недостает времени для мышления и спокойствия в мышлении, то теперь уже не обсуждают несогласных мнений, а удовлетворяются тем, что ненавидят их. При чудовищном ускорении жизни дух и взор приучаются к неполному или ложному созерцанию и суждению, и каждый человек подобен путешественнику, изучающему страну и народ из окна железнодорожного вагона».

Утверждения манипуляторов не обязательно должны совпадать со стереотипами. Прикрытие манипуляции достигается и высказываниями, абсурдно противоречащими стереотипам – важно загнать мышление в накатанную колею. На исходе перестройки сопредседатель движения «Демократическая Россия» А. Мурашев призывал к бойкоту советско-американских переговоров, т. к. они якобы на руку «империи зла». Выступая против поездки Дж. Буша в Москву, он выдал такой перл: «Если все же Буш пойдет на нее, демократы проведут в Москве манифестацию под лозунгом: «Буш – пособник коммунистов!»

Задача манипулятора облегчается тем, что стереотипов-мишеней сравнительно немного, особенно у интеллигенции, проникнутой рациональным мышлением (то есть не отягощенной традициями и религиозным видением мира). Такое мышление откладывает в сознании очень небольшую часть всего человеческого опыта, и эта часть «оседает» в памяти в виде стереотипов как заученных и легко узнаваемых готовых целостных умозаключений («если А, то Б»). Э.Гуссерль ввел термин «седиментация» – «выпадение в осадок» опыта в виде стереотипов. Этот процесс экономит манипулятору массу сил и средств.

В одном английском психологическом детективном романе есть сюжет, в котором преступник и его циничный адвокат на суде успешно манипулировали другими участниками драмы. Подлая женщина волею судеб оказалась опекуном мальчика, наследника большого состояния. Она провоцировала его ненависть. Доведя ее до нужной кондиции, побудила к отчаянному поступку. Мальчик находил утешение в своем кролике, а она под предлогом опасности кожных заболеваний его убила – при мальчике засунула кролика в горячую духовку. Потом подбросила в гостиной газету с описанием убийства – отравления пыльцой спорыньи, подмешанной в салат. Мальчик прочитал и сделал то же самое, и они вместе съели миску отравленного салата – ничего другого честному ребенку не оставалось. Она вышла в уборную и очистила желудок, а мальчик умер.

Началось следствие и суд. И следователь, и судья, и адвокат прекрасно все понимали, но прямых улик не было – налицо попытка нервного ребенка убить ненавистного человека, тварь хотя бы ценой своей жизни (мальчик перед смертью в этом признался). Приговор зависел от присяжных. И адвокат построил защиту на стереотипах мышления присяжных. Он тщательно изучил каждого по всем возможным источникам, а потом корректировал свою «карту», наблюдая за их поведением в суде.