Читать онлайн «Даркнет: Война Голливуда против цифровой революции». Страница 5

С тех пор как Крису Стромполосу было десять, мир изменился. Фильм, на съемки которого когда-то было потрачено семь лет, теперь, вероятно, при наличии юношеского задора можно снять за одно лето. Фильм, для которого когда-то было нужно дорогое и громоздкое оборудование и профессиональная монтажная студия, теперь может быть изготовлен с помощью ручной видеокамеры и персонального компьютера. Поскольку оборудование стало дешевле и проще в использовании, тот способ повествования, который так подкупает в «Поисках», – упорство, страсть, неудержимое любопытство – стал распространенным в нашей культуре. Такие индивидуальные творения напоминают нам, что склонность к сочинению историй и творчеству свойственна человеческой природе, хотя эти инстинкты слишком часто подавлялись в эпоху лентяев и насильно скармливаемого медиа-контента.

Это не означает, что Стромполос со товарищи и другие независимые творческие коллективы смогут побороться за деньги MGM, Disney или Paramount. Подросткам с камерами в руках, журналистам сетевых изданий и доморощенным музыкантам, у которых есть только Powerbook от Apple, не удастся погубить киностудии, звукозаписывающие компании, телесети, книжные издательства и компании, разрабатывающие видеоигры. Не поймите превратно: медиа-контент, созданный частными лицами, дополнит, но не заменит старую потребительскую и медиа-культуру. Большинство людей продолжит потреблять продукты, созданные медиа-корпорациями. Для создания высококачественного медиа-контента необходимы время, талант, усердие и деньги.

Однако теперь этого недостаточно. В большом и малом люди начали пренебрегать масс-медиа и писать или составлять из сэмплов собственную цифровую музыку, создавать видеодневники, видеоролики, интернет-дневники и симпатичные веб-сайты – иными словами, частный медиа-контент. Иногда эти работы совершенно оригинальны; возможно, там были использованы чужие приемы и идеи, но никакой музыки, видео или фотографий, сделанных другими людьми. Иногда они представляют собой гибрид или коллаж, собранный из кусочков традиционных медиа, перемешанных с материалами, созданными пользователем, или скомбинированных необычным способом и превращенных во что-то новое.

«Людей больше не устраивает нередактируемый медиа-контент, зашитый в какой-нибудь проприетарный формат, выбранный индустрией развлечений, – пишет Грег Бито в своем блоге, посвященном музыке. – Подлинно интерактивный медиа-контент – это не просто фильм с тремя альтернативными финалами – это контент, достаточно гибкий для того, чтобы позволить пользователю делать с ним все, что заблагорассудится: копировать его по собственному желанию, помещать его на различные носители, изменять его содержание, объединять с другим контентом, – в общем, делать все, что должно насторожить поборников разрабатывавшегося веками закона об авторском праве».[1-4]

Зарождается что-то новое. Хотя их никто не принимает всерьез, поклонники и любители[1-5] экспериментируют с новыми способами передачи информации, развлечений и общения друг с другом.

Называйте это как хотите: частные медиа, открытые медиа, низовые медиа или самодельные медиа, – в любом случае все сводится к творческому вовлечению людей в «большую» культуру. «Сегодня творить может не более 5% населения планеты. Остальные смотрят, читают, слушают и потребляют, – говорит первопроходец мультимедийных технологий Марк Кантер, один из основателей софтверного гиганта Macromedia. – Новые технологии предвещают перемены, которые позволят остальным людям проявить свое творческое начало. Любительское видео, цифровая фотография, записи в интернет-дневниках на интересующие темы – все это виды творчества. И они развиваются».[1-6] Но почему это происходит сегодня? Первая причина – развитие технологий. Персональные компьютеры – повсюду (компьютер есть в двух из трех американских домов), и они стали настолько мощными, а профессиональное программное обеспечение получило такое широкое распространение, что большинство людей знакомо с инструментами цифрового творчества как со своими пятью пальцами. Вторая причина – коммуникации. Умные поисковые системы и форумы разных сообществ позволяют единомышленникам сотрудничать и обмениваться идеями, которые когда-то были доступны только тем, кто получал дорогое специальное образование.

Но вероятно, существует более глубокая причина развития частного медиа-контента: стремление вернуться к истокам и, быть может, юнговская коллективная память о тех временах, когда истории имели силу, а творческое самовыражение не было привилегией одного класса.

«Если вы оглянетесь на век назад, то увидите, что большая часть контента тогда была частной, – замечает Генри Дженкинс из Массачусетского технологического института (МТИ). – Культуре необходим импульс, чтобы сочинять истории, песни или писать картины. В истории человечества был непродолжительный период, когда массовая культура оттеснила все остальные. Нас каким-то образом убедили, что лишь немногие особенные люди обладают достаточным талантом и воображением. Однако сейчас этому пришел конец: массовой культуре и культуре взаимодействия придется налаживать взаимоотношения. Это до чертиков пугает медиа-компании, до сих пор сопротивляющиеся тому, чтобы общество прямо влияло на культуру».

Фундаментальные различия двух видов медиа предвещают не одну битву и объясняют, почему медиа-гиганты до сих пор не оценили грядущих перемен.

Старые, возникшие в промышленную эпоху медиа-компании основаны на экономике конвейерной ленты. Широковещательные медиа транслируют свои программы массовому потребителю по односторонним каналам, для чего используется модель контента «один размер для всех», удовлетворяющая массовый спрос. Зрители почти не принимали участия в создании контента. Некоторые писали письма редактору. Другие звонили на телевидение, когда закрывали их любимое шоу. Но горе тому ренегату, который решится использовать цитату из песни, фильма, телешоу, журнала или книги в своей собственной работе. То, как юристы, специализирующиеся на авторских правах, играют в свою любимую игру, практически не дает соперникам шанса добраться до финала.

Добавим в уравнение разрушительный эффект, который оказывают частные медиа в информационную эру. Аналоговый мир давным-давно привык к ровному ландшафту масс-медиа, неподвижным объектам и предсказуемым атомам, сегодня же мы плывем по бурному морю из практически бесконечного числа бит. Цифровые инструменты позволяют людям, подключенным к Сети, создавать высококачественные материалы, многократно копировать их и распространять по всему миру. Сотни миллионов людей стремятся выйти в Сеть не потому, что информация, которую можно там найти, более надежна (хотя это может оказаться правдой), а потому, что нас привлекают средства, которые позволяют обычным людям высказать свое мнение. В этом новом пространстве, где информация движется в обе стороны, мы не просто можем выбрать один из ста или двухсот каналов – мы можем выбирать из миллиона тематических каналов. В этом царстве роль денег играют интерактивность и персонализация. Согласно старой парадигме, вы не могли быть частью масс-медиа. По словам Шигеру Миагава из МТИ, теперь все иначе: «В случае личных медиа вы всегда находитесь внутри медиа, так как обладаете возможностью контролировать свою точку зрения».[1-7] Старые медиа требуют строго следовать жестким и темным правилам. Правила и общественные нравы, сопутствующие творческой переработке и распространению информации в цифровую эру, напротив, еще очень изменчивы.

Существуют и более глубокие различия между личными и традиционными медиа. Частные и традиционные медиа – это не параллельные вселенные, а два пересекающихся мира, существующих в одной вселенной. Личные медиа не могут не испытывать влияния поп-культуры. Массовая культура снабжает нас кирпичиками для строительства собственного контента. В зарождающейся цифровой культуре грань между тем, что мы формируем из собственных материалов, и тем, что мы заимствуем, часто стирается. Поскольку все больше медиа-контента существует в цифровом виде, такие смеси становятся скорее правилом, нежели исключением.

В качестве примера рассмотрим клубную сцену.

Субботней ночью в клубе Roxy, расположенном в Нижнем Манхэттене, худощавый темноволосый виджей, одетый в широкие джинсы и модно болтающуюся на теле футболку, оценивает танцпол. Этнически разнородная толпа молодых умников перебирает ногами в такт биту драм-энд-бэйса, а те, кому уже исполнился 21 год, толпятся у бара с запредельно дорогими напитками. Пока азиатские мальчики с дредами и девочки в простеньких прозрачных топиках и шапках Kangol танцуют у сцены, виджей зажигает сигарету и запускает биг-бит на звуковой системе Phazon. Неожиданно в два парящих над пульсирующей толпой проекционных экрана размером четыре на шесть футов ударяет волна картинок. Следующие три часа LCD-проектор гонит китчевые иллюстрации нашей культуры. Экран ненадолго заполняют брейкдансеры 1980-х годов. Шон Коннери обменивается ДНК с очередной девушкой Бонда. Фред Астер совершает неловкие движения, ускоряясь и замедляясь в такт синкопированному ритму.