Читать онлайн «Главный рубильник. Расцвет и гибель информационных империй от радио до интернета». Страница 79

Иногда закон помогал новичкам, как в том случае, когда сильный патент защитил неокрепшую компанию Bell от атаки Western Union. В 1990-х гг. антимонопольный комитет многое сделал, чтобы спасти развивающийся интернет от покушений Microsoft тем, что не дал компании использовать свою монополию, нелегально полученную в отношении браузера. Но чаще государство принимало другую сторону: оно помогало существующему бизнесу поглощать или побеждать новые направления, самый яркий пример здесь — ранний период развития телевидения и FM-радио.

Принцип временного разграничения подчеркивает важность правил, гарантирующих, что часть информационной инфраструктуры остается открытой для появления новых игроков. Эти меры необходимы, поскольку оставляют возможность новичкам бросить вызов старшему поколению. У предпринимателей должна быть возможность набирать силу, с тем чтобы однажды бросить вызов сегодняшним гигантам.

Второй тип разграничений относится к рынкам, функциям и платформам: наверное, его легче объяснить, если обозначить зло, против которого он направлен. Это не просто монополия, почти неизбежная на некоторых рынках, но создание иного рода. Его можно назвать «супермонополией»: единственная компания захватывает контроль над полностью интегрированной информационной монополией, охватывающей многочисленные рынки. Подобные компании обычно распространяют свою власть на два или более смежных информационных рынка, достигая двойной или даже тройной вертикально интегрированной монополии. Это и есть фатальная угроза, которую можно отвести с помощью Принципа разграничения. А поскольку такую монополию сложнее всего победить, она склонна держаться гораздо дольше, чем это может быть оправдано любыми соображениями эффективности, — держаться ценой инноваций, свободы слова, а порой и демократического процесса.

Данное явление впервые проявилось в интеграции Western Union с проводными услугами Associated Press, и это был союз, имевший непревзойденное влияние на новости в конце XIX в. Когда Western Union не стала обслуживать соперников Associated Press, а та отказалась сообщать о чем-либо, что могло плохо отразиться на Western Union, эта двухголовая гидра получила все возможности предотвратить конкуренцию в распространении новостей. А объединенная сила, как мы уже видели, была использована в тайных политических играх до такой степени, что повлияла на итоги выборов. Если бы Western Union добилась своей цели и распространила свою монополию на телефонию, история всей страны могла бы очень и очень отличаться от нынешней.

Но именно AT&T на вершине своего могущества создала концепцию супермонополии. Назвать систему Bell просто монополией значило бы недооценить ситуацию, ведь на пике своей власти компания коллекционировала рынки, словно игрушки. Количество рынков, некогда находившихся под ее властью, стало очевидным лишь после ее распада — туда входили дальняя и местная связь, корпоративная телефония, беспроводная телефония, а также коммутационное оборудование вдобавок к устройствам типа модемов или автоответчиков. Как мы видели, без федеральных мер и патентных процессов AT&T могла бы добавить к своей коллекции радиовещание и компьютеры. Имея под контролем целых шесть или семь отдельных, взаимосвязанных рынков, AT&T представляла собой редкий тип компании: шестикратная или семикратная монополия (смотря как считать). В результате появились препятствия для входа других компаний на рынок, в то время просто непреодолимые.

Нынешние экономисты должны потратить немало времени, чтобы обдумать проблему обширных монополий. Если фокусироваться на цене, то появляется тенденция смиряться или даже восхвалять монополиста, захватывающего некогда конкурентный рынок ради предполагаемых выгод экономии. Хотя в этой сфере ведутся значительные обсуждения, многие экономисты доказывают, что монополист, который захватывает новый рынок, необязательно будет устанавливать более высокие цены, и таким образом весь процесс выглядит, по крайней мере с финансовой точки зрения, безвредным[113]. При условии, что интегрированный монополист не предлагает потребителю завышенных цен, такая ситуация выглядит благотворной и даже спасительной, тем более если в результате получается более эффективный продукт.

Но, как доказывают истории из этой книги, и особенно судьба AT&T, на кону стоит гораздо больше, чем просто цены и другие важные мотивации. Прежде всего, интересы империи не ограничиваются материальными нуждами; она становится самоцелью, и один масштаб владений может быть достаточным стимулом к росту. Но, помимо этого, особенная привлекательность супермонополии — не столько материальная, сколько стратегическая. Когда власть достигнута, желание сохранить ее одинаково сильно как у бизнесмена, так и у политика. Это дает другую причину захвата рынков: создать империю, которая будет долгосрочной, и защититься от нападений. Вертикальная интеграция может обеспечить некую индустриальную защиту, продлевая правление монополиста в качестве главы отрасли.

Говоря конкретнее, супермонополия с ее властью над различными рынками длится дольше, потому что каждая отдельная монополия взаимно усилена барьерами для входа. Потенциальный соперник на одном рынке будет наказан на другом и т. д. Любой новичок, таким образом, вынужден выходить на два или три рынка одновременно, и с каждым новым задача становится все более дорогостоящей и нереализуемой.

История мистера Таттла и его Hush-A-Phone дает нам полезную иллюстрацию описанной тенденции. Он намеревался выйти на рынок домашнего оборудования и был наказан угрозой исключения из телефонной системы. После запрета на присоединение его устройства к телефонам Bell ему едва ли удалось бы осилить создание собственной конкурирующей телефонной системы, к которой он мог бы подключать свое устройство по желанию. Такие ограничения не редкость в случае с новичками-бизнесменами: у них нечасто получается бросить вызов монополисту одновременно более чем на одном рынке. И пока Bell властвовала над телефонами, местной и дальней связью, вход на рынок был наглухо закрыт.

Во внутренней эффективности AT&T имелось, как я допускаю, много хорошего, особенно на ранней стадии, и потрясающие достижения Bell Laboratories нельзя ставить под сомнение. Но эти достоинства не компенсируют губительного влияния Bell, которая устраняла сто́ящие идеи, если они выходили за рамки ее централизованного видения прогресса. Через много лет проводная связь, некогда невероятно динамичный рынок, стала застойной сферой и начала напоминать плановую экономику в стиле СССР, только в малом масштабе. Принцип разграничения позволяет монополистам временно получать любые доходы с одного рынка, но запрещает им коллекционировать рынки, просто чтобы сохранить свою власть — строительство империй ради самих империй.

Кроме монополии, состоящей из одной компании, мы видели и другую важную комбинацию — олигополию вертикально интегрированных компаний. Яркий пример нам дал Голливуд, начиная с 1930-х гг., когда буквально несколько студий владели всеми компаниями-дистрибьюторами и даже кинотеатрами, а также распоряжались звездными актерами и остальными элементами производства.

В то время как хватка интегрированной монополии, пожалуй, сильнее, чем власть олигополии, вероятность ограничения самовыражения и инноваций может быть весьма сильной в обоих случаях. Вспомним два режима жесткой частной цензуры, которым последовательно подвергался кинематограф. При первом этот канал информации находился под контролем картеля Edison Trust, решавшего, какие фильмы будут сделаны, с помощью патентов на свои технологии. Второй период цензуры связан с олигополией киностудий. В каком-то смысле он был более коварным, поскольку в результате рынок захватили посторонние силы — бедствие, которое система нечаянно навлекла на себя сама. Как мы видели, когда Цукор и его товарищи, главы киностудий, стремились создать свою империю, покупая все помещения для кинопоказа, они сделали себя уязвимыми: у них не осталось выбора, когда католическое объединение объявило им бойкот. Кодекс производства, который был обязан принять Голливуд, оказался беспрецедентной по своим масштабам цензурой в американской культуре, причем это никак не затрагивало Первую поправку к Конституции.

Последовательно проводимый Принцип разграничения устранил бы соблазны и уязвимость, которым подвергаются вертикально интегрированные организации. Он представляет разницу между свободой слова как абстрактным идеалом и привычкой заботиться о реальной окружающей среде, в которой этот идеал может быть реализован. Это признание того, что положение фирм и отраслей, если уж на то пошло, более важно, чем действия властей, в вопросе о том, кто будет услышан. Общественная площадь — красивый образ, но в информационном обществе немного значит, если человек может свободно выражать свое мнение на людях. Сегодняшняя общественная площадь находится в информационных сетях.