Читать онлайн «Подвиг адмирала Невельского». Страница 9

Учарпли морозы, и река покрылась льдом. Поярков разделил свой отряд на две части: одних казаков во главе с пятидесятником Патрпкеем Мининым оставил зимовать на Гонаме, а сам, с другой группой, перевалил через Становой хребет к верховьям реки Брянты — притоку Зеи. Отсюда Поярков добрался до Зеи и спустился по ней к устью У млека на, где и остался зимовать.

Тяжела была эта зимовка. Взятый Поярковым запас продовольствия иссяк. Пополнить его зимой было негде. Порой приходилось питаться древесной корой да корнями растений.

Наступила весна. Обе группы казаков соединились, и Поярков тронулся в дальнейший путь, вниз по течению Зеи.

Летом 1644 года казаки вышли на широкую, полноводную реку. То был таинственный, неведомый Амур, о котором они много слыхали, отправляясь в поход.

Незадолго до похода Пояркова сведения об Амуре принес енисейский атаман Максим Перфильев, ходивший «для прииску новых землиц и ясаку» на реку Витим. Представлял воеводам известия об Амуре и казак Иван Москвнтин, который первым из русских достиг берегов Тихого океана.

А из промышленных людей близ Амура побывал некий Сенька Аверкиев. Он бил соболя неподалеку от устья реки Аргуни, притока Амура, когда его захватили местные жители — дауры — и доставили на Зею к даурским князьям Лавкаю и Шилгинею. Первый хотел убить Аверкиева, но второй заступился. Расспросив Аверкиева, из каких он краев, его отпустили с миром. Взамен бисера и железных стрел, что были при нем, ему дали соболей.

Но, несмотря на сведения Перфильева, Москвитина и Аверкиева, Амур по-прежнему оставался неизвестным. И вот наконец первые русские землепроходцы — Поярков со своими людьми — вышли к этой реке.

Все лето они плыли вниз по течению. Перед ними вставали то крутые, высокие берега, то широкие поймы, окаймленные сопками. Казаки плыли и восхищались открытым ими краем.

«Те землицы людны и хлебны, и соболины, и всякого другого зверя много. В той землице хлебной скудости ни в чем не будет», — записывал Поярков.

Особенно дивились казаки обилию рыбы, которая «будто с дурна сама на берег лезет».

Поздней осенью Поярков спустился к низовьям Амура. Тут был край земли — дальше идти уже было некуда. Впереди расстилалось море.

Густой осенний туман висел над ним, скрадывая даль. Ненастный холодный ветер гнал волну...

За многие месяцы тяжелого пути казаки потеряли больше половины своего отряда. Возвращаться с оставшимися людьми старым путем было опасно. И Поярков решил зазимовать здесь, построить суда морского хода и пойти морем, вдоль его берега, до устья Ульи-реки, а оттуда уже добираться до Якутска.

На высоком берегу Амура, у самого устья, поставили казаки зимовье — первое русское поселение на Амуре. Длинной чередой потянулись короткие зимние дни и долгие темные ночи.

Деятельный и наблюдательный Поярков использовал зиму, чтобы пополнить собранные им сведения. Он завязал знакомство и подружился с местными жителями. Здесь, в устье Амура, куда его завлекла жажда нового, Поярков стремился побольше узнать о том, какие земли лежат вокруг, какие народы их населяют и чем занимаются. Вероятно, дошедшие до русских первые сведения о большом острове против устья Амура принесли казаки

Пояркова. Ведь они были первыми русскими людьми, которые достигли этих мест.

... Но вот наступила весна. Вскрылся Амурский лиман. Поярков распрощался с местными жителями, казаки спустили на воду неуклюжие тяжелые кочи и вышли в «незнаемое» море. Попутный ветер надувал паруса из оленьих шкур, а когда наступало безветрие, казаки брались за громоздкие весла и плыли «на гребнях».

Только смелые и сильные люди могли решиться на такое плавание. Целых три месяца носило их кочи по бурному Охотскому морю, пока шторм не выбросил казаков на суровый сибирский берег. Суда разбились о прибрежные камни, и небольшой отряд уцелевших людей, оборванных и голодных, добрался до устья реки Ульи. Тут они нашли старую избу, в которой до них зимовал Иван Москвитин, и прожили в ней всю зиму.

Ранней весной казаки по последнему санному пути перебрались через хребет Джугджур к верховьям реки Маи. Здесь они снова построили лодки, на которых и дошли до Якутска.

Так закончились трехлетние скитания отважных русских землепроходцев, о которых поведал Василин Поярков в своей «скаске» 5.

Слух о возвращении Пояркова, о «новоприисканнои» им реке Амур разнесся по всей Сибири. Правдивый рассказ Пояркова о богатствах открытого им края вскружил головы предприимчивым атаманам и казакам. Особенно привлекала их близость Амура к Китаю, который манил в ту пору всех европейцев своими сказочными богатствами.

Распаленные рассказами Пояркова, новые якутские воеводы тотчас снарядили вторую экспедицию на Амур, нс столько думая об интересах государственной казны, сколько о собственном обогащении. Но эта экспедиция добралась лишь до истоков Гоиама и ни с чем возвратилась в Якутск.

Спустя три года, в 1649 году, к Амуру вышел другой русский землепроходец — Ерофей Павлович Хабаров-Святитский, не менее яркая личность в истории освоения Сибири, чем Ермак.

Но если поход Пояркова был, по существу, разведывательным, то поход Хабарова носил совсем иной ха-

рактер. Обжить земли Приамурья — такова была цель Трофея Павловича.

Осваивая Амурский край, Хабаров возводил в размыл местах на Амуре русские поселения и остроги, заводил торг с местными жителями — даурами, джюче-рами и ачанами. Три года ходил он по Амуру.

Тем временем якутским воевода, не дождавшись вестей от Хабарова, послал ему в помощь отряд казаков. Одна группа в двадцать семь человек, которую вел Иван Нагиба, отправилась на поиски вниз по Амуру.

Но случилось так, что Нагиба разминулся с Хабаровым. Спускаясь по реке, казаки добрались до самого ее устья, до тех мест, где за несколько лет до этого зимовал Поярков.

Чтобы возвратиться в Якутск, Нагиба решил повторить маршрут Пояркова — не идти обратно старым п\-тем, а плыть до реки Ульи Охотским морем.

Испытанные Поярковым трудности и лишения нс испугали казаков. Они также смастерили судно морского хода и вышли на нем в море. Плавание их было тоже нелегким. Плавучие льды затерли хрупкое суденышко. Десять дней дрейфовали казаки в открытом море, затем льды прибили их к берегу и раздавили судно.

«Хлеб, и свинец, и порох потонул, и платье все потонуло, — писал потом в донесении Иван Нагиба, — и шли мы, холоп и государевы, пешею ногою, подле моря... Питались мы ягодами и травою, и находили на берегу по край лося битого, зверя морского нерпу да моржа, и тем мы душу свою оскверняли».