Читать онлайн «Политический класс 43 (07-2008)». Страница 24

Индекс цитирования российских ученых (характеризующий упомянутый Коллинзом резонанс их деятельности за пределами сообщества) остается за рубежом низким. На всех международных конференциях российские социальные теоретики выглядят вполне достойно, но их труды мало переводятся на иностранные языки, не принимаются в ведущие журналы Запада из-за неадекватной научной политики Запада в отношении посткоммунистических стран, закрытия западного рынка идей для нас, разочаровывающего невнимания к достижениям ученых незападных стран и их теоретической деятельности. Запад способствовал освоению западной науки и философии в посткоммунистических странах, посткоммунистической деидеологизации, к налаживанию контактов между российскими и западными учеными, но сохранил односторонность этих связей. Надо сказать, что такие фонды, как, например, Фонд Фулбрайта, работали с советских времен и ставили вполне согласованные с советской идеологией и сегодняшним пониманием задачи освоения западного опыта российскими социальными теоретиками. И эти задачи выполнены. На Западе много своих ученых, которые имеют интерес к незападному миру. Это Джованни Арриги, Ульрих Бек, Иммануил Валлерстайн, Шмуэль Айзенштадт, Сэмюэль Хантингтон и другие. Нет сомнения, что знакомство с российскими исследованиями было бы интересно им. Если Запад не печатает нас, не открывает возможности для публикаций российских и восточноевропейских ученых, мы сами должны обеспечить свой выход на Запад российскими публикациями на английском языке и понять, что отсутствие влияния нашей социальной науки — это политика Запада.

Таким образом, социальная наука в России находится в нелегких условиях, но имеет большой задел достойных исследований, которые теоретически самостоятельны и усваивают мировой опыт. Они могут быть применены на практике, могут быть мировоззренчески ценными. Я надеюсь, что сняла упреки, с перечисления которых начиналась статья, как несостоятельные, кроме одного — мы не влились в мировую науку и не влияем на западных ученых из-за политики Запада. Но что говорить о политике Запада, когда и в своей стране мы недостаточно востребованы.

(Автор: Валентина Федотова)

Биография Александра Солженицына, принадлежащая перу известного литературоведа Людмилы Сараскиной, — первая действительно фундаментальная биография великого писателя в нашей стране. Это почти 1000-страничный труд, написанный в сотрудничестве с нобелевским лауреатом и его семьей, окрашенный восторженным отношением автора к своему кумиру. Портрет героя книги как человека, свято убежденного в правоте собственного взгляда на историю и современность родной страны, вышел весьма цельным и убедительным. Солженицын, безусловно, — писатель политический, во многом следующий примеру Достоевского, еще одного героя книг Сараскиной. В свое время Александр Исаевич наряду с академиком Андреем Сахаровым был одним из двух главных символов диссидентского движения в СССР. Он во многом предсказал причины и время краха советской державы, не выдержавшей имперской ноши (как раз от имперских амбиций предостерегал он советских вождей).

В книге показано, как эволюционировали взгляды Солженицына, в юности уважительно относившегося к марксизму и даже противопоставлявшего «хорошего» Ленина «плохому» Сталину. Сараскина немало внимания уделяет как политической деятельности Солженицына, так и мерам борьбы с ним, предпринимавшимся Политбюро, ЦК КПСС, КГБ, Союзом писателей и другими влиятельными организациями. Как отмечается в книге, после публикации «Архипелага ГУЛАГ» на Западе 7 января 1974 года Политбюро стало срочно решать «проблему Солженицына»: «Андропов настаивал на принудительной административной высылке и указывал на прецедент с Троцким в 1929 году (выходит, Солженицына Политбюро боялось не меньше, чем сталинское Политбюро — Троцкого. — Б.С.). Подгорный во что бы то ни стало хотел добиться ареста, суда и максимального срока с отбыванием наказания в лагерях строгого режима где-нибудь в зоне вечной мерзлоты, откуда не возвращаются». Брежнев и другие члены Политбюро как будто склонялись к тому, чтобы судить Солженицына, а затем загнать его туда, куда Макар телят не гонял. Однако, как известно, в конце концов возобладал андроповский «внешний вариант».

Причиной такого развития событий была мощная кампания в поддержку Солженицына на Западе, которая бы только усилилась в случае процесса и осуждения писателя. Фактически ему удалось определять если не внешнюю и внутреннюю политику Советского Союза, то ее восприятие западным общественным мнением.

В книге приводятся утверждения бывшего генерала КГБ Кеворкова, уверенного в том, что именно Андропов спас Солженицына от нового лагерного срока, ухватившись за предложение канцлера ФРГ Вилли Брандта о том, что Солженицын может жить в Западной Германии. Генералу довелось лично вести тайные переговоры с западногерманским статс-секретарем Эгоном Баром, чтобы урегулировать вопрос о высылке Солженицына в ФРГ. По мнению Сараскиной, выбирая «мягкий» вариант устранения Солженицына, Андропов хотел укрепить на Западе свою репутацию либерала и гуманиста. Кеворкову Брежнев якобы сказал: «Сейчас будет играть роль каждый час. Подгорный и Косыгин давят на Руденко, чтобы он выписал ордер на арест Солженицына, а дальше суд и ссылка, как предлагает Косыгин, в Верхоянск. Живым он из нее уже не вернется».

Боюсь, что здесь — красивая легенда о «добром» Андропове, спасающем Солженицына от «злых» Косыгина с Подгорным. Ведь тот же Руденко не мог действовать без решения Политбюро, а Андропов мог отправить Кеворкова к Бару только по поручению Брежнева, который, следовательно, должен был уже согласиться на высылку Солженицына. Сараскина абсолютно права, когда скептически относится к свидетельству Кеворкова. Сам Солженицын в действительности не догадывался, что его собираются выслать на Запад. Перед самым своим задержанием он полагал, что власти отступили и не рискнут, по крайней мере в данный момент, предпринять против него какие-либо репрессии.

А вот в Западе писатель быстро разочаровался, о чем в книге Сараскиной немало свидетельств.

(Автор: Борис Соколов)

Вовсе не случайно, что ведущийся в нашем обществе не менее чем полтора десятилетия поиск национальной идеи привел к настоящему буму учебной исторической литературы. Прочно овладеть настоящим невозможно, не контролируя прошлого. Необратимость происходящих в России перемен, сама их направленность будут очевидны лишь в том случае, если новую модель отечественной истории удастся предложить подрастающим поколениям, поскольку люди постарше имеют свою точку зрения и отказываться от нее не спешат.

Трудное дело исторического образования постепенно налаживается. Важным шагом в этом направлении стал выход книги по новейшей отечественной истории, подготовленной двумя известными профессорами МГУ — Александром Барсенковым и Александром Вдовиным. Предложенный в ней стиль диалога подкупает своей академичностью, которая, впрочем, не идет в ущерб доступности — очень редкое сочетание. Читатель давно утомился поделками, где изложение фактов пытаются подменить вычурными теориями, за которыми реально ничего не стоит. Для молодых историков подобная литература и вовсе опасна, поскольку дает им ложные ориентиры, тогда как нашей стране нужны ученые, а не продавцы исторических сенсаций.

В новой книге приоритет отдан именно факту, будь то эпоха революции 1917 года, коллективизации или хрущевской «оттепели». Много важной информации, поданной комплексно и объективно, содержится по таким ключевым вопросам, как природа репрессий, причины победы в Великой Отечественной войне, вехи отечественной культуры — как формальной, так и неформальной.

Природа советского режима рассматривается авторами не только через призму практических мероприятий власти, но и через эволюцию официальной идеологии. Искания в области идеологии — вопрос, который мало разработан не только в учебной, но и в научной литературе. Исправляя ситуацию, авторы пособия подробно останавливаются, к примеру, на идеологических кампаниях послевоенного времени, когда режим пытался в пропагандистских и мобилизационных целях освоить наследие победы, применить революционные и патриотические мотивы. Более глубоко и многопланово, нежели обычно, показаны в пособии идейные и культурные искания 70-х годов, которые отнюдь не сводились к росту диссидентского движения, а охватывали широкие круги интеллигенции и других слоев советского общества. Многое из прозвучавшего в те годы может пригодиться нам и сегодня.