Читать онлайн «Третья мировая война. Какой она будет». Страница 52

Шпионам, выкравшим информацию о F-35, не нужно было вербовать того, кто смог бы предать страну и предоставить им доступ к нужным данным, они не рисковали, что их поймают и посадят в тюрьму или того хуже. Однако украденная информация позволит найти слабые места в схеме или системах F-35. Возможно, они обнаружат уязвимые места нового вида кибероружия, которое будут использовать в будущей войне, чтобы лишить нас превосходства в воздухе превосходством в киберпространстве. И это еще не самый худший сценарий. А что, если, пока хакеры, находясь в наших системах и собирая информацию, загрузили туда пакет программ? Возможно, чтобы подготовить «черный ход» для доступа в сеть, когда их первоначальный путь выследят и закроют. Или разместить логические бомбы, которые в случае необходимости разрушат сеть Пентагона. Шпионаж от саботажа отделяет всего лишь несколько щелчков мышкой. Кем бы они ни были, возможно, сейчас они внедряются в наши системы просто для сбора информации, но имеющийся доступ позволяет им повредить или разрушить наши сети. Так что знание о том, что наши сети кто-то посещал, чтобы «просто пошпионить», может дать Пентагону и президенту повод потянуть время во время следующего кризиса.

Эффективно запретить кибершпионаж было бы нелегко. Определить, какая страна занимается кибершпионажем, практически невозможно. Методы, которые используют сейчас США и Россия, как правило, невыявляемы. Даже если бы у нас были средства обнаруживать самые изощренные формы проникновения в сеть, было бы чрезвычайно сложно доказать, кто сидел за клавиатурой на другом конце оптоволокна и на кого он работает. Если бы мы согласились заключить договор, запрещающий кибершпионаж, американские агентства, вероятно, прекратили бы такую деятельность, но очень сомнительно, что так же поступили бы другие страны.

Используемые нами способы сбора информации, включая кибершпионаж, порой оскорбляют чьи-то чувства и нарушают международные и государственные законы, но за некоторыми примечательными исключениями американская шпионская деятельность в целом необходима и полезна для США Более того, убеждение в необходимости шпионажа широко распространено среди американских экспертов по национальной безопасности и законодателей. Когда я занимался контролем над вооружениями, я всегда задавал своим подчиненным вопрос: «Когда придет время давать показания в пользу ратификации этого соглашения, как вы объясните американскому сенату, каким образом вы пришли именно к таким положениями? Как я должен объяснять, почему мы договорились об этом?» Если бы мне пришлось выступать по вопросу ограничения шпионажа, я не знал бы, с чего начать. Поэтому, размышляя о российском предложении запретить кибершпионаж, я не перестаю удивляться, почему они выдвинули его и что это говорит об их намерениях и целях пропаганды кибервоенного договора. Предложение запретить кибершпионаж поступило из страны с очень высоким уровнем мастерства в данной деятельности, из страны, которая регулярно организует кибероперации против других государств, едва ли не хуже всех ведет международную борьбу с киберпреступностью и не подписала ни одного серьезного международного соглашения о разрушительной киберактивности (Конвенцию о киберпреступности Совета Европы).

Отвергая предложенное Россией международное соглашение о запрещении кибершпионажа, я сознаю, что кибершпионаж действительно может быть разрушительным, провокационным и даже дестабилизирующим. Как сказал вше бывший директор АНБ Кен Минихэн, «мы ведем военные действия, не думая о том, что это война». Это опасно, но есть и другие поводы для беспокойства. На протяжении всей холодной войны ЦРУ и КГБ тайно встречались и устанавливали «правила дорожного движения». Обе страны обязались не убивать агентов друг друга. Определенные вещи были вообще запрещены. Нечто подобное можно использовать и в кибершпионаже. Государства должны сознавать, что шпионаж легко может быть принят за подготовку поля боя, и тогда подобные действия сочтут провокационными. Государства не должны делать в киберпространстве то, чего они не стали бы предпринимать в реальном мире. Если бы вы не стали отправлять группу агентов куда-нибудь для добычи информации, надеясь выкрасть ее через сеть, возможно, не стоит этого делать и электронным способом.

Поскольку разница между добыванием данных и саботажем невелика, страны должны очень внимательно относиться к тому, в какие сферы киберпространства они внедряются и что предпринимают. В то время как шпионаж, целью которого являются государственные системы, может выйти из-под контроля, настоящими драгоценностями американской короны являются не государственные тайны, а наша интеллектуальная собственность. Американские акционеры и налогоплательщики тратят миллиарды долларов на финансирование исследований. Китай крадет результаты, тратя один цент на наш миллиард, а затем выводит продукт на рынок. Главная экономическая мощь Соединенных Штатов, мастерство в технологических исследованиях, исчезает в результате кибершпионажа. Преступление остается преступлением, пусть даже мы называем его кибершпионажем. Вторжение в коммерческие организации по всему миру для кражи незащищенных данных повышает доходы Китая, и Пекин давно уже превратился в столицу клептократии глобального масштаба. Даже если крупной кибервойны с участием Соединенных Штатов никогда не будет, китайский кибершпионаж и война за интеллектуальную собственность могут сместить политическое равновесие в мире не в пользу Америки. В первую очередь мы должны защитить информацию и противостоять активности Китая в данной сфере.

Если определенные виды дестабилизирующего кибершпионажа будут иметь последствия, государства смогут более жестко контролировать, кто, почему и где им занимается. Большинство чиновников не жаждут объяснять разъяренному госсекретарю или министру, почему считалось, что разведывательная ценность раскрытой секретной операции перевесит вред, причиненный ее обнаружением. Таким образом, хоть я и признаю, что в кибершпионаже игра порой не стоит свеч, я считаю, что риск проведения разведывательных операций должен определяться спецслужбами совместно с властями в двустороннем закрытом режиме. Соглашение о контроле над вооружениями, ограничивающее кибершпионаж, не в полной мере соответствует нашим интересам, может регулярно нарушаться другими странами и ставит перед нами ряд серьезных проблем, связанных с его соблюдением/принудительным применением.

Стоит ли соглашаться на полный запрет кибервойны (за исключением кибершпионажа)? Полный запрет теоретически мог бы воспрепятствовать разработке и приобретению кибероружия, но обязать или проверить соблюдение этого запрета невозможно. Можно сформулировать запрет на использование кибероружия против определенных объектов или размещение оружия до начала военных действий, а не на обладание им и использование в шпионаже. Чтобы оценить, отвечает ли запрет кибервойны нашим интересам, предположим, что он принят, и рассмотрим некоторые гипотетические прецеденты.

Представим сценарий, аналогичный израильскому налету на сирийскую ядерную установку, с которого началась эта книга. Слегка изменим его — пусть это США хотят остановить развитие ядерного оружия в неконтролируемой стране и решают сбросить бомбу на то место, где собираются производить ядерное оружие. США наверняка обладают возможностью выключить радары ПВО противника с помощью кибероружия. Если бы мы согласились бы запретить использование кибероружия, перед нами встал выбор: посылать американских пилотов, не сделав все, что в наших силах, чтобы их защитить, или нарушить международное соглашение. Мало кто из гражданского и военного руководства страны вызовется потом объяснять, почему были сбиты американские самолеты, почему пилоты попали в тюрьму или были убиты, ведь мы могли отключить противовоздушную оборону противника.

Представьте, что США уже участвуют в ограниченном вооруженном конфликте с некой страной, как в недавнем прошлом с Сербией, Ираком, Панамой, Гаити, Сомали и Ливией. Американские вооруженные силы оказываются в ситуации, в которой традиционное оружие они могут заменить кибернетическим. Кибероружие приносит меньше смертей и физических повреждений и имеет менее продолжительные последствия. Полный запрет на использование кибероружия снова заставит Соединенные Штаты выбирать между нарушением соглашения и нанесением излишнего вреда противнику.

Рассмотрим еще более простой сценарий, без вооруженного конфликта или упреждающего удара: американский корабль мирно ходит в международных водах. И вот на этот эсминец, идущий параллельно северокорейскому побережью, нападает северокорейский патрульный катер, запуская ракеты. Если бы американский корабль использовал кибероружие, он мог бы вторгнуться в систему управления приближающихся ракет и заставить их отклониться. А при существовании полного запрета на использование кибероружия американцам, возможно, нельзя будет применять его для защиты своих сил от неспровоцированной атаки.