Читать онлайн «Вы не гаджет. Манифест». Страница 7

Люди притворяются, что знают, что такое уровни описания, но я в этом сомневаюсь. Считается, что веб-страница представляет собой более высокий уровень описания, чем буква, а мозг — более высокий уровень, чем веб-страница. Все более распространенным расширением такого представления является идея о том, что сама Сеть уже занимает более высокий уровень, чем мозг, — ну или скоро займет.

Человек в данной схеме не представляет собой ничего особенного. Скоро компьютеры станут такими большими и быстрыми, а сама Сеть — настолько информационно насыщенной, что люди превратятся в нечто устаревшее, либо в оставленных, как в апокалиптических романах, либо будут поглощены киберсверхчеловеческим нечто.

Культура Кремниевой долины старается закрепить эту смутную идею и занимается ее продвижением так, как могут только технологи. Поскольку реализация говорит громче слов, идеи способны распространяться через разработку программного обеспечения. Если вы верите в то, что различие между людьми и компьютерами начинает стираться, вы можете выразить свое убеждение — как однажды это сделали мои друзья из Microsoft — путем разработки функций для текстового редактора, которые предвосхищают ваши желания. Например, если вы хотите начать нумерованный список в документе, с которым работаете. Возможно, вы оказывались в ситуации, когда Microsoft Word внезапно, в самый неподходящий момент, предположил, что вы создаете список с отступом. И хотя я полностью приветствую автоматизацию рутинных задач, это нечто иное.

С моей точки зрения, такого рода программные функции — нонсенс, поскольку, чтобы справиться с предположениями о ваших вероятных действиях, постоянно выдвигаемыми программным обеспечением, вам приходится тратить больше усилий, чем если бы их не было вовсе. Такого рода функции не облегчают людям жизнь. Скорее, они продвигают новую философию: компьютер развивается в форму жизни, которая понимает людей лучше, чем они сами понимают себя.

Еще одним примером такой идеологии является то, что я называю «гонкой за звание Самого Мета». Если сервисы типа Facebook или Twitter несколько деперсонализируют людей, то другой сервис, вроде Friendfeed (который может вообще кануть в Лету к моменту выхода данной книги), возможно, вскоре выйдет на авансцену, чтобы агрегировать предыдущие уровни агрегации, делая отдельных людей еще более абстрактными, а иллюзию высокого уровня Мета-сервиса еще более выраженной.

«Информация хочет стать свободной» — так говорят. Похоже, первым это сказал Стюарт Бренд, основатель издания Whole Earth Catalog.[8]

А я считаю, что информация не заслуживает свободы.

Кибернетическим тоталистам нравится представлять информацию чем-то живым, имеющим собственные идеи и амбиции. Но что если информация не одушевлена? Что если она даже более чем не одушевлена и является лишь артефактом человеческой мысли? Что если лишь люди реальны, а информация — нет?

Конечно, технически существует термин «информация», которым описывается нечто вполне реальное. Это вид информации, который соотносится с энтропией. Но такой фундаментальный вид информации, существующий независимо от культуры наблюдателя, не является тем, что мы можем ввести в компьютер. Это не тот вид информации, который предположительно стремится к свободе.

Информация есть отчужденный опыт.

Можно рассматривать культурно декодируемую информацию как потенциальную форму опыта, аналогично тому как можно рассматривать лежащий на краю стены кирпич как тело, обладающее потенциальной энергией. Когда кирпич подвинут и начинает падать, потенциальная энергия себя обнаруживает. Но это возможно только потому, что ранее кирпич подняли на эту стену.

Подобным образом, сохраненная информация может преподнести опыт, если ее побудить на это определенным действием. Файл на жестком диске действительно содержит объективно существующую информацию. Тот факт, что биты различимы, а не перемешаны в кучу — подобно тому как жар сплавляет предметы, — и делает их битами.

Но биты потенциально могут для кого-то что-то означать лишь в том случае, если с ними что-то делают. Когда это случается, между хранителем и получателем битов действует общность культуры. Опыт — вот единственный процесс, способный открыть информацию.

Та разновидность информации, которая, как говорят, стремится к свободе, есть не что иное, как отражение нашего разума, и сама по себе она не может ничего хотеть и никуда стремиться. Ей не станет хуже, если она не получит того, что хочет.

Но если вы намерены отойти от старой религии с ее надеждой на то, что Господь дарует бессмертие в другой жизни, к новой, где вы мечтаете стать бессмертным, загрузившись в компьютер, то вам просто необходимо верить в то, что информация реальна и жива. Тогда для вас будет важно изменить человеческие институты — искусство, экономику и право, чтобы позволить укрепить представление об одушевленности информации. Вы требуете, чтобы остальные жили в рамках вашей новой концепции государственной религии. Вам нужно, чтобы мы обожествили информацию и укрепили вашу веру.

Это заблуждение, имеющее примечательные истоки. Его сформулировал Алан Тюринг незадолго до того, как покончил с собой.

В научных кругах самоубийство Тюринга — щекотливая тема. Об этом избегают говорить, поскольку мы не хотим, чтобы один из отцов-основателей выглядел как герой таблоидов и чтобы необычные обстоятельства его смерти затмевали память о нем.

Наследие Тюринга-математика превыше любых сенсаций. Его вклад поистине элегантен и фундаментален. С его помощью были сделаны огромные скачки в развитии, в том числе, математических основ цифровых вычислений. Высшая награда в области информатики, наша Нобелевская премия, названа в его честь.

Однако также необходимо признать Тюринга и культурной фигурой. Прежде всего надо понимать, что он был одним из величайших героев Второй мировой войны. Он был первым хакером — человеком, использовавшим компьютер для взлома систем безопасности врага. Например, он применил один из первых компьютеров для взлома нацистского шифра «Энигма», который математики считали неприступным. Сами нацисты декодировали «Энигму» с помощью механического устройства размером с сигарную коробку. Тюринг взломал шифр, преобразовав его в последовательность битов, которую можно было проанализировать с помощью компьютера. Кто знает, в каком мире мы бы сейчас жили, если бы Тюрингу не удалось взломать «Энигму»?

Второе, что надо знать о Тюринге, — он был геем в те времена, когда это было противозаконно. Британские власти, полагая, что совершают очень благородное дело, принудили его пройти шарлатанские медицинские процедуры, которые предположительно должны были скорректировать его гомосексуальность. Странно, но они заключались во введении больших доз женских гормонов.

Чтобы понять, как они додумались до такого плана, стоит вспомнить, что до того, как появились компьютеры, широко распространенной метафорой понимания природы человека был паровой двигатель. Сексуальное давление нарастало и приводило к поломке машины, поэтому противоположная сущность, женского рода, должна была сбалансировать механизм и снизить давление. Пусть эта история послужит предостережением. Всеобщее использование компьютеров, как мы их понимаем сегодня, в качестве источника моделей и метафор нас самих, по-видимому, настолько же оправданно, как и использование для этих целей парового двигателя годы назад.

У Тюринга выросла грудь и появились другие женские признаки, а также развилась тяжелейшая депрессия. Он покончил с собой, пропитав яблоко цианидом и съев его в своей лаборатории. Незадолго до смерти он опубликовал духовный текст, который нужно оценивать отдельно от его технических достижений. Это знаменитый тест Тюринга. По-настоящему новые духовные идеи появляются крайне редко, и то, что Тюринг сформулировал ее, — еще один пример его гения.

Тюринг представил идею в виде мысленного эксперимента, основанного на популярной викторианской салонной игре. Мужчина и женщина прятались, а арбитр должен был определить, кто есть кто, основываясь только на текстах передаваемых записок.

Тюринг заменил женщину компьютером. Сможет ли арбитр определить, где человек (мужчина)? Если нет, то имеет ли компьютер сознание? Разум? Заслуживает ли он равных прав с человеком?

Мы не можем знать, какую роль сыграла пытка, которой Тюринг подвергался, когда работал над этим текстом. Но невозможно отрицать, что одного из людей, сыгравших ключевую роль в разгроме фашизма, после окончания войны уничтожили мы сами, и лишь потому, что он был геем.

Неудивительно, что в своем воображении он задавался вопросами прав странных существ.