Читать онлайн «Взломщики кодов». Страница 9

Одним из лучших друзей Россиньоля был поэт Буаробер, инициатор идеи создания Французской академии. Когда Буаробер попал в немилость при дворе, он пожаловался на свалившееся на него несчастье в стихотворении, адресованном своему влиятельному другу-криптоаналитику. Россиньоль показал это стихотворение Мазарини, который во время следующей аудиенции во всеуслышание похвалил Буаробера. Позже из чувства благодарности Буаробер написал 66-строчное стихотворение, в котором воспел Россиньоля. Это первая стихотворная ода, посвященная криптоаналитику. Некоторые ее строки звучат так:

Работа Россиньоля сделала его видной фигурой при дворе Людовика XIV. Россиньоль стал первым человеком, прославившимся исключительно благодаря своим криптоаналитическим способностям. Шарль Перро, который больше известен как автор сказок, включил краткую18 биографию Россиньоля в свою книгу «Знаменитые люди, появившиеся во Франции в нынешнем веке», наряду с жизнеописанием Ришелье. Возникла даже легенда о том, что успехи Россиньоля во вскрытии шифров были настолько непостижимы для современников, что приспособление, с помощью которого открывают замок, когда ключ утерян, до сих пор называют во Франции «россиньолем». Хотя сам факт такого употребления слова «россиньоль» имеет место, приписываемое ему происхождение ложно. В данном конкретном значении «россиньоль» появился в уголовном жаргоне почти за два века до рождения знаменитого криптоаналитика. Поскольку это слово также означает «соловей», не исключено, что взломщики приспособили его вместо слова «отмычка», поскольку щелканье и дребезжание воровского инструмента звучали для их ушей подобно пению птицы.

Власть, богатство и королевская благосклонность, которые окружали Россиньоля при дворе, совершенно вскружили голову этому выходцу из провинции. Ведь это что-то значит – расхаживать по галереям королевского дворца с надменными принцами Франции, носить дорогие кружевные костюмы с огромными манжетами и чулки из самого белого шелка, играть в бильярд с самим королем и видеть это запечатленным на гравюре, а потом возвращаться домой во всем блеске своей славы. «Монсиньор, – сказал он однажды Ришелье о своих соседях с плохо скрываемой радостью, – они не смеют приближаться ко мне. Они считают меня фаворитом, меня, который живет с ними так же, как и раньше. Они изумляются моей любезности».

Тем не менее достижения Россиньоля действительно неоспоримы. С предельной ясностью он показал правителям Франции важность дешифрованных депеш для формирования их политики. Его работа демонстрировала это настолько эффективно, что королевский военный министр Лувуа энергично поощрял каждого, кто мог предоставить полученную таким образом информацию. Сохранилось письмо Лувуа, в котором он выражает благодарность за добытый шифр неприятеля, заверяя, что человеку, который может помочь прочесть несколько шифрованных писем, «его величество пожалует все, что он попросит».

Будучи в курсе успехов собственных дешифровальщиков, французские правители прекрасно осознавали необходимость повышения надежности своих шифрсистем. Их осмотрительность была нелишней. В 1774 г. Людовику XV был доставлен пакет из Вены. Когда французский король вскрыл его, он обнаружил там копии открытых текстов своей шифрованной корреспонденции. Людовику сообщили, что пакет прибыл от аббата Жоржеля, секретаря французского посла в Австрии. В Вене Жоржель встретился в полночь с человеком в маске, который в обмен на тысячу дукатов передал ему этот пакет и за дополнительное щедрое вознаграждение пообещал два раза в неделю передавать аббату все находки так называемого «черного кабинета» в Вене, в котором тайно вскрывалась и дешифровалась корреспонденция других стран.

В XVIII веке «черные кабинеты» стали распространенным явлением в Европе, а венский пользовался репутацией самого лучшего среди них. Он функционировал очень эффективно. Мешки с почтой, которая должна была доставляться утром посольствам в Вене, в 7 часов утра ежедневно привозили в помещение «черного кабинета». Там письма вскрывали, растапливая печати над свечой, отмечали порядок расположения страниц в конверте и передавали их помощнику директора. Он читал их и давал указания о снятии копий с самых важных документов. Длинные письма для экономии времени копировались под диктовку с использованием до четырех стенографистов одновременно. Если письмо было на незнакомом помощнику директора языке, он передавал его служащему кабинета, знавшему этот язык. Имелись переводчики со всех европейских языков, а когда появлялась потребность в новом языке, один из служащих срочно выучивал его. После копирования письма укладывались обратно в конверты, которые опечатывались поддельными печатями и возвращались на почту не позже 9.30 утра.

Через полчаса в «черный кабинет» прибывала новая почта. Она обрабатывалась таким же образом, хотя и с меньшей поспешностью, поскольку была транзитной. Как правило, эта корреспонденция возвращалась на почтовую станцию к 2 часам дня, хотя иногда ее задерживали и до 7 часов вечера. В 11 часов утра прибывала почта, перехваченная полицией. А в 4 часа дня курьеры привозили письма, которые отправляли зарубежные посольства. Эти письма снова вливались в поток отправляемой из Вены почтовой корреспонденции к 6.30 вечера. Скопированный материал попадал на стол к директору «черного кабинета», который отбирал особо интересную информацию и направлял ее заинтересованным лицам – ко двору, полицейским чиновникам, дипломатам и военачальникам. Таким образом венский «черный кабинет» со штатом всего в десять человек обрабатывал в среднем сотню писем за день.

Поражает то обстоятельство, что проворные пальцы сотрудников венского «черного кабинета» почти никогда не вкладывали письма в чужие конверты. Лишь однажды перехваченное письмо для герцога Моденского было ошибочно опечатано очень похожей печатью правителя Пармы. Когда герцог заметил подлог, он отправил его в Парму с ироничной пометкой: «Не совсем мне, но и не вам». Оба государства заявили протест, но Вена отреагировала на него проявлением полнейшего недоумения. Тем не менее многие представители зарубежных стран при австрийском дворе знали о существовании в Вене «черного кабинета». Его наличие косвенно признали даже сами австрийцы. Когда английский посол с юмором пожаловался, что он получает копии вместо оригинальной корреспонденции, австрийский канцлер холодно заметил: «Как неловки эти люди!»

Перехваченная зашифрованная корреспонденция подвергалась криптоанализу. В нем венцы достигли замечательных успехов, которыми были обязаны своей прогрессивной системе работы с персоналом. За исключением чрезвычайных случаев, австрийские криптоаналитики одну неделю работали, а другую – отдыхали, чтобы избежать переутомления от интенсивной умственной нагрузки. Хотя их заработная плата была невысокой, за вскрытие шифров выдавались значительные премии. Несколько меньшая премия полагалась за дешифрование по украденным ключам. Например, в 1833 г. криптоаналитики получили 3/5 суммы, предназначенной для премий, за чтение шифровок французского посланника. В течение одной ночи ключ к его шифру был тайно изъят, скопирован и снова водворен в шкаф в спальной комнате секретаря французской дипломатической миссии в Вене.

Существенным стимулом в работе было и королевское признание выдающихся заслуг австрийских криптоаналитиков. Карл VI вручал им премии лично, а эрцгерцогиня Мария-Терезия часто беседовала с сотрудниками «черного кабинета» о надежности используемых шифров и о достижениях других стран в криптоанализе.

Подготовка криптоаналитиков также была нацелена на получение от них максимальной отдачи. Для работы в «черном кабинете» набирали молодых людей в возрасте примерно двадцати лет с высокими моральными качествами. Они должны были бегло говорить по-французски и по-итальянски, знать математику. Сначала их держали в полном неведении относительно подлинного характера предстоящей деятельности и обучали созданию надежных шифров, а затем подвергали испытанию – смогут ли они вскрыть разработанные ими же шифры. Неспособным подыскивали другую государственную службу, а остальных посвящали в секреты криптоаналитического мастерства и посылали в другие страны для лингвистической практики. После вскрытия первого шифра их жалованье удваивалось. Кроме того, для молодого человека открывалась перспектива стать квалифицированным специалистом, который за достигнутые успехи получает аудиенцию у монарха со всеми вытекающими отсюда привилегиями.