Читать онлайн «Стеклянная клетка. Автоматизация и мы». Страница 32

Параметрическое проектирование привело к созданию нового стиля в архитектуре, названного параметризмом. Он отвергает классическую архитектуру и вольно компонует вместе барочные и футуристические формы. Некоторые традиционалисты считают его безвкусной фантазией и разносят в пух и прах. Например, нью-йоркский архитектор Дино Маркантонио утверждает: «Продукция параметризма – это не более чем уродливые кляксы, которые любой человек может без усилий скомпоновать на компьютере» [32]. Более умеренная критика прозвучала из уст журналиста Пола Голдбергера, который написал в The New York Times: «…хотя завитки, изгибы и развороты цифрового дизайна и могут оказаться в какой-то степени привлекательными, они все же часто бывают связаны лишь со своей собственной, порожденной компьютером реальностью» [33]. В отличие от этих критиков, некоторые молодые специалисты считают параметризм вкупе с другими формами компьютерного дизайна определяющим течением современной архитектуры, ее движущей силой. В 2008 году, на Венецианском архитектурном бьеннале, директор влиятельной лондонской фирмы Zaha Hadid Патрик Шумахер обнародовал «Манифест параметризма», в котором провозгласил его величайшим из современных стилей после модернизма. «Благодаря компьютерам, – утверждает Шумахер, – строительные конструкции вскоре будут представлять собой расходящиеся волны, слоистые потоки и спиральные водовороты, напоминающие движущуюся жидкость. …Толпы зданий будут плыть по ландшафту в полной гармонии с динамическими толпами человеческих тел» [34].

Превратятся ли в явь эти гармоничные толпы или нет, неизвестно, но противоречивые оценки параметризма выдвинули на первый план поиски души в архитектуре, которые начались сразу после появления автоматизированного проектирования. С самого начала стремление освоить проектирующие программы омрачалось сомнениями и тревогой. Многие влиятельные архитекторы с мировым именем предупреждали, что избыточное увлечение компьютером сузит кругозор профессионалов, приведет к деградации их творческого таланта. Например, Ренцо Пиано, с одной стороны, признаёт, что ЭВМ стали неотъемлемой частью практической архитектуры, но, с другой – опасается, что это приведет к перепоручению людьми своей работы компьютерам. Несмотря на то что автоматизация позволяет архитектору очень быстро делать точные, выверенные трехмерные модели зданий, сама эта быстрота делает ненужным долгий и мучительный процесс поисков, в результате которых только и появляются самые вдохновенные проекты. Шарм, рождающийся, словно по мановению волшебной палочки, на экране модели, может оказаться соблазнительной иллюзией. «Понимаете, – говорит Пиано, – компьютеры становятся такими умными, что начинают напоминать механические пианино, на которых вы нажимаете одну клавишу, и инструмент дальше сам играет ча-ча-ча или румбу. Вы можете вообще не уметь играть, но будете чувствовать себя великим пианистом. То же самое происходит теперь в архитектуре. У вас возникает иллюзия, будто, нажав одну кнопку, вы сможете построить все что угодно. Но она требует мышления и в какой-то степени определенной медлительности. Для создания проекта нужно время. В компьютерах плохо то, что они все на свете делают очень быстро» [35]. Архитектор и критик Витольд Рыбчинский придерживается того же мнения. Воздавая должное технологическим прорывам, он тем не менее считает, что сумасшедшая производительность компьютеров имеет свою цену – мастер не столько думает, сколько тычет пальцами в клавиатуру» [36].

Архитекторы всегда считали себя художниками, и до появления систем автоматизированного проектирования источником их искусства был рисунок. Сделанный от руки набросок и компьютерная графика похожи только в одном – они предназначены для того, чтобы продемонстрировать идею. Эскиз позволяет зримо представить проект. Но сам акт рисования – это способ мышления. «Моего воображения не хватит на то, чтобы описать идею, если я ее не нарисую, – говорит архитектор-модернист Ричард Маккормак. – Я пользуюсь рисунком как в процессе критического разбора, так и в поисках открытия» [37]. Рисование перебрасывает мостик между абстракцией и реальностью. «Изображение здания от руки – это не просто конечный продукт, а часть обдумывания проекта, – говорит известный архитектор и дизайнер Майкл Грейвс. – Рисунок – это выражение взаимодействие разума, глаза и руки» [38]. Философ Дональд Шён идет еще дальше и пишет: «Архитектор беседует со своими рисунками, предаваясь рефлексии. Это диалог с реальным материалом постройки» [39]. В результате взаимодействия руки, глаза и ума идея принимает определенную форму, и творческая искра зажигает пламя, которое освещает медленный путь плодов воображения в реальный мир.

Интуитивное чувство опытных архитекторов, подсказывающее им, что эскиз – это центральный элемент творческого мышления, который подкрепляется научными исследованиями когнитивных основ и эффектов рисования. Сделанный на бумаге рисунок приводит к увеличению емкости рабочей памяти, позволяя его исполнителю запоминать разные варианты замысла. В то же время сам физический акт рисования, требуя зрительного напряжения и осознанной моторики мышц кисти, способствует также и расширению емкости долговременной памяти. Это помогает архитектору надолго запоминать прежние наброски и эскизы и не повторяться в поиске удачного решения. «Рисунок – это средство напоминания об идее, что в первую очередь заставляет меня рисовать» [40]. Воображение на бумаге позволяет архитектору быстро переходить с одного уровня детализации на другой, а также пользоваться разнообразными абстракциями, рассматривать рисунок одновременно с разных точек зрения и оценивать воздействие внесенных изменений на общий вид строения. «С помощью изображения, – пишет британский дизайнер и ученый Найджел Кросс в книге “Конструкторский способ познания” (“Desinery Ways of Knowin”), – архитектор не только постепенно продвигается к окончательному решению, но и проясняет суть тех проблем, которые ему приходится решать. Эскизы включают в себя рисунки предполагаемых вариантов пробной концепции, но также числа, символы и текст. Рисование от руки дает возможность исследовать пространство проблем и пространство решений одновременно. …В руках талантливого архитектора блокнот становится своего рода усилителем интеллекта» [41].

Рисование можно назвать мануальным мышлением. Оно является одновременно тактильным и церебральным, то есть зависит от руки так же, как и от мозга. Акт рисования таинственным образом отпирает темницу молчаливого знания. Этот мистический процесс вообще очень важен для художественного творчества, каковое просто невозможно за счет одного только сознательного действия. «Дизайнерское искусство – это знание в действии, – замечает Шён. – Оно по большей части молчаливое и скрытое. … Профессионалы (а иногда это единственный способ) получают доступ к своим собственным скрытым знаниям, когда начинают создавать произведение, выражая его телесным языком» [42]. Проектирование с помощью компьютерных программ – это тоже созидание, но оно пользуется иным языком, выдвигая на первый план формальную сторону работы: функциональные требования к зданию и оптимальной компоновке его фрагментов, им отвечающей. Устраняя физический процесс рисования от руки, компьютер избавляет архитектора от физического усилия, а заодно сужает его кругозор. «Вместо органичных телесных фигур, рождающихся на кончике карандаша или угольного стержня, программа автоматизированного проектирования, – утверждает Шён, – выдает символические, ограниченные определенной процедурой формы, которые могут оказаться неполными и неадекватными реальной конструкции» [43]. Так же, как экран GPS-навигатора губит восприимчивость эскимосского охотника к живым сигналам Арктики, экран системы автоматизированного проектирования притупляет восприятие архитектора и понимание материальности работы. В обоих случаях реальный мир съеживается.

В 2012 году на архитектурном факультете Йельского университета (Yale University) прошел симпозиум «Умер ли рисунок?». Само название отражает растущее ощущение того, что искусство архитектурных эскизов отступает под натиском компьютера. Переход от блокнота к экрану уничтожает, по мнению многих архитекторов, сам акт смелого творчества. Из-за точности и очевидной полноты экранного изображения специалист, работающий на компьютере, с самого начала «прилипает» к нему. Быстрота компьютерного исполнения чертежей и эскизов лишает его возможности исследовательской игры, возникающей вследствие неопределенности и непредсказуемости мануального рисунка. Ученые называют этот феномен «преждевременной фиксацией» и видят его причину в нежелании вносить изменения в проект после того, как он очень быстро наполнился большим количеством взаимосвязанных деталей, созданных системой автоматизированного проектирования [44]. Работающий за компьютером архитектор, кроме того, склонен к формальному экспериментированию, жертвуя ради этого выразительностью. «Ослабляя личную, эмоциональную привязанность зодчего к своему творению, – утверждает Майкл Грейвс, – программы автоматизированного проектирования производят эскизы, которые, будучи сложными и, надо сказать, интересными, часто лишены эмоционального содержания, неизбежно возникающего при рисовании от руки» [45].