Читать онлайн «Пикты и их эль». Страница 7

Война была равна, сражались два... племени. Точнее, не два, а ирокезы вели тотальную войну на уничтожение против всех окружающих народов. И, за счёт лучшей организации (вспомним о воинских братствах) неизменно одерживали победы, полностью уничтожив эри, лаврентийцев и «нейтральных», проредив и вытеснив гуронов, не говоря уже о бессчётных алгонкинских народах. При этом экспансионистские настроения у ирокезов практически не прослеживаются – создаётся впечатление, что войны велись даже не ради грабежа (что было грабить-то?), а именно на истребление.

Однако противники ирокезов тоже не лаптем щи хлебали, практически не отличаясь от тех ни по тактике, ни по вооружению. И в этих войнах ирокезы несли катастрофические потери, никак не восполняемые естественным путём. Поэтому они пошли по пути восполнения потерь путём противоестественным: инкорпорацией в свой состав мальчиков из побеждённых народов, у которых ещё не успело сформироваться этническое самосознание. В результате чего миссионеры отмечали, что во многих ирокезских общинах невозможно было вести проповеди на ирокезском языке – таково было количество недавних адоптантов из других ирокезоязычных и алгонкинских племён.

Читатели Лизелотты Вельскопф-Генрих помнят идиллические картины жизни «усыновлённых». Однако реальность была далека от романов. И её во всей жестокости описал один из таких юных полонённых «сыновей» – Джон Тённер в книге «Тридцать лет среди индейцев».

Вследствие такого «гуманного» отношения из юных «сыновей» полка племени вырастали достойные кадры для продолжения агрессии. Однако, будучи, тем не менее, на полу-рабском положении, они слабо усваивали традиции ирокезского народа, вплоть до, как было уже отмечено, языка. И носителями традиции естественным образом стали, во-первых, старики некомбатантского возраста, во-вторых, женщины – только они и были природными ирокезами. Таково было происхождение энгельсового матриархата, тесно связанного с геронтократией, о которой он не упоминает.

Столь разнородный по происхождению контингент нуждался в каком-то консолидирующем факторе, лежащем вне древних племенных традиций, абсолютно чуждых изрядному числу его представителей. И такой фактор был найден в религии – у ирокезов начинают формироваться представления о некоем Великом Духе. Нам, благодаря Лонгфелло, он известен под алгонкинским именем Гитчи Маниту, однако ирокезское его имя – Таронгайавагон. Развивается своего рода дуализм, чем-то напоминающий зороастрийский: у Великого Духа, олицетворявшего собой всё хорошее, имелся и брат-близнец, Тавискарона, концентрирующий в себе тёмные стороны жизни.

Аналогия между ирокезами и пиктами напрашивается. И в следующем разделе я рискну предложить вниманию читателей основанную на ней реконструкцию формирования народа пиктов.

В прошлом разделе я высказал предположение, что пикты – не какой-то древний народ, наследник мифических доиндоевропейских жителей Британии, а новобразованное объединение, возникшее к началу IV века из осколков различных племён. А теперь давайте напряжём свою фантазию и представим, как это могло происходить в реальности.

Для начала следует вспомнить, что происходило в III веке нашей эры глобально, в масштабах Римской империи, регионально, в масштабах Британии, и локально – в масштабах будущей Шотландии.

Для Рима III век начался со смертью Септимия Севера в 211 году, во время последнего успешного похода на Британию и Каледонию. Последующий период вошёл в историю империи как «Кризис III века», ознаменовавшийся так называемой «чехардой солдатских императоров». Каковая происходила на фоне первого натиска готов на севере и неудачных войн с новобразованной державой Сасанидов, сменивших древних парфянских царей – на востоке. Риму стало не до Британии, и тем более – не до Каледонии.

Однако и без мудрого руководства римской администрации обстановка в южной части Британии оставалась стабильной. Бритто-римское население сумело организовать местное самоуправление. А под конец столетия даже выдвинуло собственных «императоров Британии» – сначала Гаравсия, затем Аллектона, около десятилетия сохранявших независимость от центральной власти. Их скорее можно назвать «императорами в Британии» – они явились предшественниками британских претендентов на верховную власть, появившихся в следующем веке.

Кроме того, III век на Британских островах знаменуется началом экспансии скоттов с запада, из Ирландии, и первыми набегами германцев – с востока. И если в благополучной Римской Британии скотты вели себя относительно мирно, как поселенцы, а германцы вполне успешно отражались, то в Каледонии, не организованной политически и только что пережившей вторжение Септимия Севера, обстановка, видимо, была напряжённой.

В «Легенде о Монтрозе» сэр Вальтер Скотт цитирует шотландскую присказку времён действия романа:

Чей дом сожжён – тот должен стать солдатом.

И примеров этому в его творчестве (как и в истории Шотландии) можно найти много. Включая легендарных МакГрегоров – клан того самого Роба Роя, который, на основании собственной анатомии, возводил свою родословную к пиктам.

Резонно предположить, что принцип этот действовал и за полтора тысячелетия до времён Джемса Грэма Монтроза. И жители земель, разорённых пришельцами с юга, запада и востока, сконцентрировались в местах, с одной стороны, не очень доступных для врагов, с другой – относительно пригодных для хозяйствования. То есть – на том треугольнике востока Средней Шотландии от Ангуса до Морея, который потом и составит ядро Королевства пиктов.

Объединение этих осколков разных кельтских, преимущественно каледонских, племён, родственных по языку и происхождению, в некое политическое образование представляется вполне естественным. Но исторические аналогии показывают, что без внешней консолидирующей силы такие объединения долго не живут. И такой силой вполне могла стать новая религия.

Почему новая? Ответить легко. Древний кельтский друидизм, с одной стороны, был обескровлен тремя веками римских гонений – таких, каким на пространствах империи не подёргалась ни одна религия, кроме христианской. С другой же стороны – дискредитирован военными неудачами и прочими невзгодами. Римская религиозная практика (назвать её религией довольно затруднительно) – была и оставалась чуждой местному населению. Как и митраизм, получивший широкое распространение в легионах империи, в том числе – и в Британии: это была религия врагов. Ну а до успеха христианских проповедей Святого Патрика и его ирландских последователей оставалось ещё около столетия.

Если религии нет – её, в соответствие с тезисом Вольтера, следует создать. Вполне вероятно, что именно это и произошло: на будущих пиктских землях появился пророк новой веры. Мы не знаем его имени. Неизвестно, поклоняться каким богам, или какому богу, он призывал. Вполне возможно, что этот бог символизировался тем самым знаменитым «пиктским зверем», определить систематическую принадлежность которого затруднились бы и Линней с Кювье.

«Пиктский зверь». Из Википедии

Есть мнение, что «пиктский зверь» – это ни что иное, как чудовище озера Лох-Несс. Тоже замечательный сюжет для очередного романа в говардовском стиле – будущий пророк новой религии одерживает победу в поединке с чудовищем, после чего народ признаёт его повелителем душ и тел. Либо, напротив, вступает с ним в мысленный контакт и обучается у него мудрости, накопленной за миллионы лет, с юрского периода.

В этой связи стоит вспомнить, что резиденция Бриде, считающегося первым королём объединившегося пиктского народа, находилась неподалёку от озера Лох-Несс...

Одна беда – если даже забыть, что лохнесского чудовища не существует и существовать не может (позвольте не вдаваться тут в обоснование этого тезиса – для бышего геолога это то же самое, что для физика доказывать невозможность вечного двигателя), «пиктский зверь», каким он изображён на ранних, «реалистических», если так можно выразиться, изображениях, ничуть не похож на того якобы плезиозавра, которого пытаются отыскать в глубинах шотландского озера.

Уж скорее он напоминает морского конька. Правда, это – преимущественно обитатель тропических морей, однако встречается и в Северном море, в том числе у южного побережья Англии.

Морской конёк. Из Википедии

Не исключено, что встарь этих рыб заносило и в воды, омывающие Каледонию, где они привлекли внимание местных жителей своим необычным видом. Благодаря которому и стали объектом поклонения. Пережитки которого дошли до наших дней в виде образа кэльпи – водяной лошади шотландских сказок, способной принимать человеческий облик, от юной девушки с зелёными волосами до, напротив, прекрасного принца-соблазнителя и «юных девушек растлителя».