Читать онлайн «Покаяние». Страница 47

Охота на кашалота

14 июля. Суббота.

09.00. Солнечно, жарко. Блестят капельки росы. Ночью несколько раз принимался дождь, кропил мелкой моросью. Спал хорошо. В палатке тепло и сухо. Судя по испарению влаги и духоте к вечеру, наверно, опять соберётся дождь с грозой.

12.30. Подходил к борту танкера «ТН‑6–10», стоявшего на якорях посреди реки. Парни–курсанты из Новосибирского речного командного колледжа имени Семёна Дежнёва кинули мне «выброску» — капроновый конец с оплетённым металлическим шариком. Ухватился за него, и они подтянули плот к корме, преодолевая сильное встречное течение. Капитан танкера дал несколько навигационных советов. От него я узнал, что отсчёт километров после Сургута пошёл от Салехарда, то есть на уменьшение в числах, которыми размечен фарватер от Бийска до Обской губы.

14.00. Кучи облаков темнеют. При ярком солнце накрапывает дождь. «РТ‑736» с двумя баржами, гружёными песком, пошёл вниз. «БТ‑161» вслед за ним протащил баржу с вездеходной техникой. Идут грузы нефтяников и газовиков: балки–вагончики, бульдозеры, трубоукладчики.

18.20. Сизые тучи. Погромыхивает гром. Сверкают молнии. Быть грозе с ливнем. Ищу место для высадки. Подходящего нет. Тальники, травы, залитые водой. Но вот что странно: высоко надо мной в направлении через реку на противоположный левый берег, смутно угадывающийся в тонкой нитке на горизонте, летят большие стрекозы. Вот одна просновала — комаров на лету хватает. Вот другая. Там ещё и ещё. Летят стрекозы над широкой рекой, не боятся надвигающейся грозы. Хлынет дождь, такой как вчера — не сдобровать красавицам, негде им будет укрыться от ливня. Собьёт на воду, утонут. Но они преспокойно летят и все в одну сторону. Видимо, эти чуткие к атмосферным перепадам луговые модницы знают, что не будет дождя. И если так, то насколько же примитивны в сравнении с ними наши метеорологические приборы!

Капризный встречный ветер поднял волну. Под его напором гнутся ветки тальника. Шумит листва. Небо померкло, стало иссиня–чёрным: вот–вот хлынет дождь!

Плыву в Никуда! А если человек не знает, к какой гавани он держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.

Я торопливо натянул на себя непромокаемый костюм — «химзащиту». Впопыхах напролом через траву и кусты заехал на плёс. Глубина по шею. Закрепился за чахлую берёзку, приготовился встретить бурю. Но гром погремел, тучи пронеслись, и небо прояснилось, расцвеченное радугой. Солнце брызнуло яркими лучами на мой плот, осветило плёс, реку, волны на которой, утихомириваясь, становились всё тише и скоро улеглись совсем.

Я стащил с себя прорезиненные штаны и куртку, кое–как выбрался на чистую воду. И снова подивился чуду природы: ведь знали легкокрылые «пилотессы», что не будет дождя, смело направились в полёт! Умнее меня оказались!

Близился вечер. Желтовато–бурая полоса грязно–серой акварелью размыла западную часть горизонта.

Устал грести, обходя тальниковые мысы и островки. И вдруг — вот он! Крутой бережок, пологий снизу, с небольшим заливчиком, такой удобный для причаливания и отдыха, что лучше и желать нельзя. Я спрыгнул на него, млея от удовольствия: мелкий галечник, обрамлённый у самой воды гладким песком, много сухого плавника поблизости — лучшие дрова для костра. Но счастье странствующего отшельника было недолгим. Взобравшись на пригорок, я изумлённо и растерянно уставился на жёлтые трубы газовых колонок, невидимые снизу. Зловеще краснели надписи: «Огнеопасно!». В сумерках уходящего дня, оставаясь один на один со смертью, таящейся в этих жутких ёмкостях, трубах и вентилях, у меня мурашки поползли по спине. Какой уж тут костёр?! Взлетишь на воздух как два пассажирских поезда «Новосибирск — Адлер», «Адлер — Новосибирск», роковая встреча которых произошла 4 июня 1990 года за Уфой на 711‑м километре пути. При взрыве газазопровода и крушении вагонов там погибли сотни людей, сгорели в огне, задохнулись в ядовитом дыму. Избавь меня, Боже, от ночёвки на таком берегу!

Не теряя ни минуты, я собрался, а скорее, сбежал оттуда. Уже впотьмах пристал к плашкоуту, пришвартованному к причалу возле огромной кучи гравия. Рядом плавкран грохотал лебёдкой, разгружая баржу со щебнем, скрежетал ковшом по железному трюму. На деревянной палубе плашкоута я поставил палатку, и ни о чём не тревожась, заночевал.

Утром мимо меня по дороге, в кюветах которой чернели лужи нефти, прошагал красномордый хохол–вахтовик с бутылкой минералки подмышкой. На мой вопрос: «Где взял?», он мельком глянул на меня, что–то буркнул, махнув назад рукой и пошёл к своему бульдозеру отгребать щебень. Я не удивился неприветливости чужака: о нравах временщиков, приехавших с «самостийной Украйны зашибать деньгу на северах», меня предупреждали добрые, славные жители приобских сёл. Но да Бог с ним, с хохлом этим вредным! Язык бы наверно у него отвалился сказать. Ясно одно: где–то неподалеку магазинчик есть. И точно. Стоило мне пройти по дороге шагов сто и свернуть налево, за худосочный сосновый лес, как на взгорке глазам предстал небольшой кирпичный дом с вывеской «Торговый павильон». Заспанная девица встретила так, словно не за деньги пришёл купить, а даром взять.

— Шо? Хлиба? Нэма…. Тильки для наших…

— А я кто? Японец или негр? Для каких это «ваших»?

— Не разумив ни як? Який не понятливый. О цэ хлиб для вахтовиков.

Купил четыре чёрствых пирожка с картошкой, бутылку минералки, три банки паштета и два баллончика с лосьоном от комаров. За эту покупку с меня сдёрнули триста сорок два рубля.

— Однако! — с негодованием изрёк Киса Воробьянинов, расплачиваясь с официантом за солёный огурец и водку.

— Однако! — вторя герою «Золотого телёнка», покачал я головой.

— А шо ж вы думалы? Север! Наценки! — ответила продавщица, бухаясь на кушетку досыпать сон, прерванный двумя покупателями.

На обратном пути я обратил внимание на то, что в лужах нефти и мазута растут поснежники. Жалкое зрелище! Белые цветочки тянутся к свету, к солнцу, чтобы радовать мир своим рождением. Но хапуге в погоне за длинным рублём не до любований красотами Севера. Слил из цистерны нефтепродукты в придорожный кювет, по которому потекли они в близкую реку. И плевать он хотел на подснежники, на дохлую рыбу в реке, вообще на всё здесь, кроме денег. Варвар?! Нет! Тот ломал, крушил, сжигал дворцы, храмы, памятники старины, произведения искусства. Этот опорожнил баки с мазутом на подснежники. Так кто он?!

Плыву дальше…

Небо ясное, ни облачка на нём после вчерашних туч. Неугомонные стрекозы всё так же летят через реку. Одна из них летела с зажатым в челюстях листком ивы.