Читать онлайн «Стихотворения и поэмы». Страница 1

Свыше полувека отделяет первую книгу стихов Рыльского «На белых островах» (1910) от последней — «Зимние записи» (1964). За это время произошло множество событий. Под влиянием социалистической революции менялся облик страны и народа, менялись отношения людей, течение и ритм жизни. Огромные изменения произошли в самом человеке, в его идеологии, психике, в его эстетических запросах и художественных интересах.

Литературная деятельность Рыльского началась еще до Октября, но поэт с полным основанием может быть назван певцом Советской Украины, всей Страны Советов, так как эпоха социалистической революции определила его лицо, а он в какой-то мере своим поэтическим и научным творчеством определял свою эпоху.

На творческом пути Рыльского встретилось немало сложных, а подчас и драматических обстоятельств. Вместе с тем это был путь поразительного духовного обновления и расцвета. Певец «лесных идиллий», каким Рыльский выступил на заре своего творчества, со временем превратился в поэта-трибуна, в выразителя идей социалистического гуманизма. Художественное наследие Максима Рыльского — это лирическая повесть о человеке, который пришел к коммунизму, упорно преодолевая все социальные, национальные, литературно-эстетические предрассудки и заблуждения старого мира и стремясь к новой правде и новой красоте. Этой новой правдой и красотой была правда и красота рабочего класса, взрывающего старый мир нужды и угнетения, завоевывающего и строящего новый мир труда, равенства, братства, свободы.

Максим Фаддеевич Рыльский родился 19 марта 1895 года в семье известного украинского ученого-этнографа Фаддея Розеславовича Рыльского в Киеве[1]. Его детские и юношеские годы прошли в селе Романовке Киевской губернии и в самом Киеве. Сын либерального помещика и простой крестьянки, он унаследовал те жизненные традиции и взгляды, которые были характерны для мелкопоместной дворянской среды того времени, и наряду с ними — представления и обычаи крестьянства, с которым он был связан не только по линии кровного родства, но и обстоятельствами жизни. Крестьянские дети были первыми учителями Рыльского в практической жизни, в мире труда и природы. Впечатления детства, сложившегося счастливо, настраивали на идиллический лад, но от будущего поэта все же не укрылись картины бедности и бесправия трудящегося люда. «Нищету тогдашнего села и его темноту, — пишет Рыльский в автобиографии, — я видел, я знал, я понимал… Однако это как-то проходило мимо меня, и только много позже воспоминания обо всех этих вещах помогли формированию моего мировоззрения и принятию всем сердцем, не только умом, Великой Октябрьской революции».

И действительно, Рыльский, ученик одной из киевских гимназий, затем студент историко-филологического факультета Киевского университета, человек, далекий от революционных кругов, испытавший на себе влияния декадентского искусства, по-своему пришел к мысли о справедливости Великой Октябрьской социалистической революции; пришел, конечно, не сразу — в результате напряженных размышлений над сложными перипетиями революции и гражданской войны на Украине. В этой связи весьма выразителен, например, тот факт, что именно братья Рыльские после революции превратили свой дом в Романовке в школу, и сами же стали в ней учить крестьянских детей, то есть влились в ряды трудовой интеллигенции.

С 1919 до 1929 года Рыльский учительствует, сначала в селах Киевской области, а затем и в самом Киеве. И если в своем творчестве он некоторое время стоял на аполитичных, расплывчатых позициях абстрактного гуманизма, то ни в коем случае нельзя истолковать их как проявление враждебности к новому строю и новому мировоззрению тех, «кто был ничем, а стал всем». Однако эти позиции в условиях коренной ломки всего жизненного уклада, всех чувств, привычек, представлений скоро должны были обнаружить свою несостоятельность. Для Рыльского, как и для многих других представителей демократической интеллигенции Украины, началась трудная пора идейного перевоспитания и перевооружения, период вживания в новую, революционную действительность. Как протекал этот процесс, лучше всего проследить по стихам; ведь Рыльский, как и Маяковский, мог бы сказать: «Я поэт. Этим и интересен».

Поэтическое творчество Рыльского дооктябрьского периода собрано в книгах «На белых островах» (1910), «Под осенними звездами» (1918)[2] и в отдельно изданной поэме-идиллии «На опушке» (1918). Первая книга, книга пятнадцатилетнего автора, носит на себе явные следы ученичества и подражаний; главными здесь были влияния украинского модернизма, русского символизма и акмеизма. Все же, сквозь напластования чужих влияний, уже тогда был виден талантливый поэт с исключительным чувством ритма, мелодии, с еще неясными гуманистическими порывами, с присущим романтикам разочарованием в жизни, мотивами мировой скорби, желанием оставить эту грешную землю и улететь туда, в неземные выси, на «белые острова». Здесь еще было много книжных влияний и своеобразного, по удачному выражению А. И. Белецкого, «возрастного романтизма». Иногда несвойственную ему позу «разочарованного странника» чувствует и юный поэт, говоря: «Почему я должен грустить, я молод, и я жить желаю».

Внимательно вчитываясь в эти стихи, можно увидеть в них зачатки будущего Рыльского — поэта мысли и чувства. В нем уже тогда, пусть неотчетливо, говорило критическое отношение к несовершенствам социального строя. Среди той части украинской интеллигенции, к которой принадлежал Рыльский, были крепки традиции народолюбия, уважения к простому народу, к его труду, песне и музыке. Вот почему в книге «На белых островах» среди стихов о природе и выдуманной любви звучат ноты сочувствия тяжкой доле крестьян. Так, в «Песне», посвященной композитору Н. В. Лысенко, поэт восклицает:

Именно потому, что Рыльский был талантливым поэтом, в его первой, полудетской книге все же различимы приметы почерка будущего певца природы («Журавлиная песня»), будущего мастера медитативной, философской лирики («Путь»), будущего автора гражданских стихов («Братья, в струны золотые…», «Борец»).

Между первой и второй книгой «Под осенними звездами» — восемь лет. За эти годы поэт вырос, разнообразнее стали мотивы, усовершенствовалась техника. Рыльский выступает недюжинным мастером лирической миниатюры, умеющим пластично и красочно передать увиденное, лаконично выразить мысль, настроение. Особенно полюбились ему классическая октава и такие строгие формы лирики, как сонет и рондо. В творческом почерке Рыльского уже чувствуется известная самостоятельность, хотя он еще не освободился от влияния различных литературных школ, а среди источников его вдохновения книга занимает главное место.

В лучших своих стихах поэт стремится к ясности, четкости и прозрачности стиля. В его зарисовках преобладают романтические видения дальних стран или природы родной страны. Его лирика создает образ человека, отрешенного от грандиозных событий современности, склонного к эпикуреизму, к безмятежному созерцанию красот природы:

Или даже такое крайнее выражение философии покоя и отчужденности от людей и мира:

Надо иметь в виду, что в эти годы поэт, не имевший устойчивых контактов с читателями, вынужден был писать «для себя». С самого начала первой мировой войны украинская печать в России была запрещена. Рыльскому удалось кое-что напечатать в 1911–1914 годах в журналах «Украинская хата», «Литературно-научный вестник», «Сияние» («Українська хата», «Літературно-науковий вісник», «Сяйво»), потом — три года безмолвия, и только после Февральской революции 1917 года его стихи начали появляться в журнале «Путь» («Шлях»), в возобновленном «Литературно-научном вестнике». Вот почему впоследствии под стихами этих лет возникла довольно неопределенная дата, ничего не говорящая об эволюции поэта: 1911–1918, то есть от первой до второй книги. Однако эволюция безусловно совершалась под влиянием войны и естественного расширения круга впечатлений.

В сборнике «Под осенними звездами» было 150 стихотворений, очень разнородных по темам, мотивам, настроениям, и потому Рыльский, переиздавая позже, уже в советское время, эту книгу (1918 год на Украине был годом немецкой оккупации), произвел основательную чистку, оставив в ней только половину стихотворений и предварив ее предисловием, в котором писал: «Конечно, мировоззрение „Осенних звезд“ (название откровенно заимствовано у Гамсуна) отличается от моего нынешнего ощущения окружающих явлений»[3].