Читать онлайн «Секрет русского камамбера». Страница 25

Занятия были спланированы довольно странно. Одну неделю занимались только спортом, верховой ездой, лёгкой атлетикой, другую — историей России, всемирной историей, историей культуры, третью неделю — информатикой, четвёртую — языками. Преподавали нам также манеры, танцы и культуру речи. Ежедневно были общие утренние и вечерние молитвы, много внимания уделялось изучению Нового Завета, толкованию молитв, житиям святых. Пожалуй, столько же долгих часов было отведено единоборствам, физической подготовке, стрельбе, навыкам оказания первой помощи.

Приезжал человек по имени Имран Дамирович. Кому трудно, говорите — Иван Данилович, разрешил он. Я мигом запомнила «Имран Дамирович» и видела, что ему это очень приятно. Имран Дамирович не был ни инструктором, ни куратором, он просто общался с нами, разговаривал на самые разные темы.

Задавал вопросы. Почему люди врут, что мешает жить людям в нашей стране и в мире, что важнее — мечта или цель жизни. Помню, я говорила о связи мечты и цели жизни. Например, говорила я, моя мечта — чтобы не было детских домов, не было сирот. Это мечта, может, и недостижимая. Но приблизиться к осуществлению этой мечты можно, став влиятельным человеком, кем-то, кто руководит жизнью.

Имран Дамирович несколько раз побывал в космосе. По образованию он был учёный-биофизик, но прекрасно разбирался в православии, цитировал святых отцов. В молодости Имран Дамирович был атеистом, но с годами понял, что без Бога ничто невозможно.

Мне всегда очень нравилось учиться. Благодаря привитой отцом Андреем любви к чтению я училась легко, знала гораздо больше своих товарищей и в этой группе быстро стала первой ученицей. Имран Дамирович выделял меня из всех, и иногда я отваживалась задавать ему вопросы не по уставу.

Например, я спросила его, кто мы такие. Некоторые инструкторы называли нас бойцами, а некоторые — послушниками. Имран Дамирович рассмеялся и сказал, что если мне нравится слово «боепослушник», «боепослушница», то я могу ввести его в обиход среди своих товарищей. Потому что мы и бойцы, и послушники одновременно.

Мы шли гурьбой по берегу реки. Было наше «личное» время. Мы с Имраном Дамировичем немножко отстали от всех, и он сказал:

— На вас вся надежда. Через некоторое время вас начнут готовить к экспедиции. Раньше в космос летали атеисты — коммунисты и комсомольцы, и диалога с Господом не получилось. Теперь же очень важно получить от Господа указания, советы по развитию нашей страны, по тому, какой путь ей выбирать дальше, куда двигаться. Для этого разговора будет снаряжена экспедиция молодых монахов.

Пытаясь понять, шутит он или нет, я молча смотрела в его серьёзные глаза.

«Это региональные курсы, — говорили нам. — Такие есть по всей стране, когда понадобится, вас объединят. Вы золотой запас, элита, гордость страны, на вас вся надежда…»

Нормально, элита, думала я, вспоминая своё раннее детство в деревне у матери.

Для чего же действительно нас отобрали и учили, был ли это просто чей-либо очередной «бизнес-проект» для отмывки денег, для галочки, или на самом деле нас для чего-то готовили — я и сейчас не могу понять до конца.

Я хотела бы читать хорошие книжки, разговаривать о прочитанном с кем-нибудь умным и добрым, как отец Андрей, хотела бы говорить правильным, даже нарочито старомодным русским языком, печь пироги, собирать букеты, заниматься огородом, садом, домом… Жизнь поповны, а потом и попадьи в деревне с храмом, который любят прихожане, была моей мечтой. Да, я мечтала стать женой священника и с нетерпением ждала окончания «курсов», чтобы поехать к отцу Андрею, он наверняка смог бы подыскать мне жениха. Навсегда забыть ненавистный детдомовский лексикон. Однако оказалось, что он мне ещё пригодится.

Скоро у меня началась ещё одна «другая жизнь».

Недосягаемость для жителей провинции сказочной, обрастающей легендами, богатой Москвы уже давно всех, как тогда говорили, «реально выбешивала».

Продажа билетов до Москвы через Интернет была запрещена, а в кассе тебе могли задать любой вопрос и потребовать любую, самую идиотскую и абсурдную, абсолютно издевательскую справку.

И вот в конце концов — прорвало.

Где-то, в районе Тамбова, кажется, группа молодёжи собралась в Москву на концерт каких-то знаменитых рок-музыкантов. Были куплены билеты на концерт через Интернет, и теперь им оставалось только купить заветные билеты до Москвы. Их уже несколько раз заворачивали, морочили справками и расписками и в конце концов за пятнадцать минут до поезда опять к чему-то придрались. Молодые люди по мобильным вызвали «подкрепление», разгромили кассу, снесли охранников и штурмом взяли поезд. В поезде ехали и жители глубинки, целиком разделявшие их гнев. Вместе они хорошо порезвились. Не доехав до Москвы, поезд был остановлен войсками безопасности, но новость о штурме поезда на Москву жителями провинции попала в Интернет, и примеру тамбовских ценителей рок-музыки последовали жители Центральной России. Начались массовые захваты поездов, на блокпостах при въезде в столицу шли настоящие бои…

Несколько наших «курсантов» бросили занятия и поехали «валить Москву».

Занятия в санатории ещё продолжались. Инструкторы и кураторы говорили нам, что ситуация под контролем и виновные будут наказаны со всей строгостью. То же самое мы слышали каждый вечер по телевизору. Однако через несколько дней отключили Интернет и телевидение, причём не только в нашем санатории, но и по всей Центральной России.

На поездах, автобусами и на автомобилях соотечественники, хорошенько вооружившись кто чем мог, ехали навестить столицу своей родины.

При неработающем Интернете и телевидении мы питались исключительно слухами. Якобы полиция и ОМОН перешли на сторону погромщиков. Якобы в Москве чиновников и депутатов вытаскивали из кабинетов и казнили прямо на улицах. Правительство и президент якобы эвакуировались на Северный Кавказ, и с тех пор о высшем руководстве страны никто не вспоминал. Полиция переходила на сторону погромщиков, вливалась в их ряды.

Город пал под натиском своего же, пусть и довольно удалённого, родного народа.

Командующий московским гарнизоном, уроженец подмосковных Люберец и, по слухам, порядочный человек, обратился за поддержкой в Питер. Власти Питера пообещали подмогу, но в тот же день достоверно выяснилось, что Питер помогает погромщикам оружием.

Москвичи спасались как могли, разбегались по малым городам, прятались. Над ними издевались. Никто не хотел помогать этим людям, в одночасье потерявшим всё. Все словно не понимали, что в столице живут не только жулики и богатеи, но и люди, родившиеся там и из последних сил держащиеся за родной город, работающие на нескольких работах, чтобы справляться с дороговизной…

Иногда возникала полная путаница. Например, официальная Беларусь была против Москвы, но простые жители, проявляя чудеса героизма и самопожертвования, пытались спасти город. Русские из Прибалтики и Средней Азии готовы были жизнь отдать за Москву.

Война между Москвой и остальными переросла в войну всех против всех.

По всей Центральной России началось что-то дикое — автомобилисты и пешеходы убивали друг друга, одинокие и многодетные словно соревновались в жестокости. Курящие и некурящие выжигали друг другу окурками глаза… Говорят, были случаи столкновений между мужчинами и женщинами, особенно тяжёлыми увечьями кончавшиеся для мужчин. Какая-то неслыханная, вековая, дикая ненависть всех ко всем вдруг выплеснулась на поверхность. Те же люди, спокойно работавшие, сажающие цветочки на своих шести сотках, попивающие пивко и мирно смотревшие юмористические передачи по выходным, оказались озлобленными до полного одичания, готовыми на дикие жестокости по отношению друг к другу. Это было похоже на бунт в нашем детдоме. Бессмысленная жестокость и разрушения. Нация детдомовцев.

Однажды на занятиях нам сказали, что создан комитет национального спасения и что некоторые из нас, «отобранных», приглашены на заседание. Первой назвали мою фамилию.

Мы ехали довольно долго, иногда сворачивали с обычных дорог на просёлочные, перед которыми был знак «движение запрещено», но мы смело ехали под знак, затем сворачивали на лесную дорогу, и очень быстро под колёсами появлялся превосходный асфальт — это были дороги военного назначения. Мы прибыли в маленький городок с мудрёным угро-финским названием с окончанием «тьма».

Здесь, в четырёхстах километрах к северо-востоку от убиваемой столицы, было ещё тише, чем в нашем золотошвейном захолустье.

Возле городка был монастырь, там едва начались и теперь были прерваны восстановительные работы, хотя в монастыре жило несколько молодых послушников. Маленький, окружённый толстыми стенами Варварин монастырь и несколько домов вокруг образовывали населённый пункт Варварин Посад в пятнадцати километрах от городка. Там размещался штаб Временного Чрезвычайного Комитета по Национальному Спасению.