Читать онлайн «Каир: история города». Страница 3

Ресторан на вершине Каирской башни продолжает медленно вращаться, взгляд перемещается с юга на восток, и в поле зрения неторопливо вплывают минареты и мечети исламского Каира. Над восточной окраиной города высится на скале мечеть Мухаммада Али с ее шпилями и куполами — второй «градообразующий» элемент Каира после пирамид. Эта мечеть, возведенная в XIX столетии неким правителем, которому она пригрезилась во сне (можно сказать, построенная из прихоти), представляет собой кульминацию достижений исламских архитекторов, чьи усилия воплотились в сотнях дворцов, зданий религиозных школ (медресе), мечетей и кладбищ. К тому времени, когда эта мечеть была построена, Каир уже считался местом нахождения нескольких монументальных шедевров исламской архитектуры. У мечети Мухаммада Али останавливаются все экскурсионные автобусы, однако многие другие религиозные сооружения Каира превосходят эту мечеть если не размерами, то величественностью и изяществом линий. От мечети Амра веет покоем, мечеть Ибн Тулуна подавляет великолепием, в Городе мертвых могилы тянутся вдаль, насколько хватает глаз… Ислам радикально изменил облик Каира; его наследие включает в себя не только мечети и кладбища, но и дворцы, и богато украшенные жилые дома.

В исламском Каире путешественников ожидают характерные виды и запахи ближневосточного города: на узких улочках, где витает аромат пряностей, продают все, что угодно, — от ковров до стирального порошка и футболок; сигналят автомобильные клаксоны. Причем машины вынуждены делить дорогу с осликами, влекущими за собой тележки с поклажей; уличные торговцы и зазывалы стараются перекричать друг друга; и над всей этой суматохой вонзаются в небо строгие минареты, увенчанные острыми шпилями или куполами-луковицами. Именно в этом районе родился и вырос Нагиб Махфуз, наиболее значимый египетский писатель XX столетия; извилистые улочки и колоритные местные жители запечатлены во многих его романах. В сердце района находятся две мечети — аль-Азхар и Сайидна Хуссейн. В последней хранится голова самого почитаемого каирского святого, а священнослужители первой мечети суть религиозные лидеры мусульман-суннитов всего мира. На просторной площади между двумя мечетями собирается народ, когда происходят мулиды, праздники в честь городских святых: на эти празднества собирается и каирская молодежь, с утра до вечера болтающая по мобильным телефонам, и бедные крестьяне из окрестностей города. Прогулка по переулкам, расходящимся от площади, позволяет отыскать десяток других мечетей; вдоль наружных стен тянутся прилавки, а внутренние дворы и молельные залы — благословенное укрытие от городского шума и суеты. Некоторые из этих мечетей построены в X веке, другим еще не минуло и столетия; и все они подчеркивают значимость Каира как центра ислама.

Повторюсь: с вершины Каирской башни следы эпохи фараонов, римского владычества и господства ислама едва различимы. Зато колониальное прошлое — завершающий элемент мозаики, которую представляет собой история Каира, — видится вполне отчетливо. В 1870-х годах хедив Исмаил истратил целое состояние, перестраивая центр Каира по образу и подобию османовского Парижа. К несчастью, прокладка широких, усаженных деревьями бульваров и разбивка парков обернулась банкротством, и хедив был вынужден обратиться за финансовой помощью к британскому правительству. Лондон же, мечтавший завладеть Суэцким каналом, который открывал жизненно необходимый свободный доступ в Индию, не замедлил откликнуться на просьбу, и вскоре Каир наводнили гражданские служащие и военные чины империи. Они поселились в новых кварталах, подозрительно напоминающих наиболее фешенебельные районы Лондона, основали на острове Гезира спортивный клуб, «скопированный» с лондонского клуба в Херлингеме. Сегодня Каирская башня возвышается прямо над теннисными кортами и ипподромными дорожками, на которых колониальная элита некогда наслаждалась отдыхом от забот повседневного управления городом.

Рискну предположить, что крах колониального режима произошел в феврале 1942 года, когда британские танки проломили ворота королевского дворца. Сотрудники британского посольства направились прямиком в покои короля Фарука Абдина, намереваясь заставить его назначить премьер-министра пробританской ориентации. За их действиями с тревогой наблюдал молодой офицер египетской армии полковник Насер; через семь лет после окончания войны он возглавил заговор, свергнувший монархию и вынудивший англичан покинуть Египет. Значение Насера для Египта неоспоримо: он не только управлял страной в бурные годы после обретения независимости, но и сделался одним из лидеров арабского мира в целом, а в Каире на память о себе оставил ряд архитектурных памятников — вполне заслуживающих внимания, что бы ни утверждали бывшие колонизаторы. Прежде всего, он построил Каирскую башню, внеся, так сказать, личный вклад в облик города. А с башни Насера отчетливо видны другие постройки периода правления полковника. В центре города снесли старые армейские казармы и возвели жуткого вида правительственное здание (Мугамма), выходящее фасадом на площадь Тахрир. Англиканский собор через реку от острова Гезира также разрушили, а на его месте возникла монструозная автомобильная развязка. Сам же город разросся вдаль и вширь; к моменту смерти Насера протяженность Каира с запада на восток составляла свыше тридцати миль.

Обширный, объемный, всеохватный — эти эпитеты были применимы к Каиру всегда. На протяжении столетий историки и писатели заочно состязались между собой в подборе превосходных степеней для описания города. Ибн Хальдун, великий арабский историк, пересказывает слова некоего путешественника, поведавшего ему в 1348 году, что «воображение обычно превосходит увиденное воочию, ибо воображение безгранично, вот только Каир превосходит всякое воображение». Позднее Ибн Хальдун сам посетил город и выяснил, что его собеседник ничуть не преувеличивал. Каир, записал историк, — «величайший из городов, сад мира… озаряемый светом лун и звезд знания». Семь столетий спустя Каир не только не утратил своего величия, но и усугубил оное. Писательница Джен Моррис назвала город «одной из полудюжины сверхстолиц — столиц, которые больше, чем столицы, больше, чем их страны, фокус целой культуры, идеологии и истории». Впрочем, порой впечатления о Каире оказывались не столь лестными. Уильям Далримпл в книге «С высокой горы» (1998) отозвался о городе как о «кошмарном видении ада на земле». Его Каир «кишит отребьем, начиная с торговцев и нищих и заканчивая карманниками и прочим жульем».

По отношению к Каиру невозможно оставаться безразличным: это город крупнейший, прекраснейший, оживленнейший, самый густонаселенный и самый грязный… Глядя вокруг со смотровых галерей Каирской башни, трудно не поддаться неизъяснимому очарованию этого урбанистического монстра, расползшегося во всех направлениях к затянутому дымкой горизонту. Средневековые арабы называли его Умм ал-Дунья, то есть «мать мира». Немногим удалось хотя бы приблизиться к постижению этого колосса, простоявшего тысячи лет в устье великой Дельты. Откуда же начать нам? Быть может, с монумента, который возвышается над водами неторопливой серой реки…

Холодный день в конце декабря. Серое, с металлическим отливом небо сулит неизбежный дождь. Но даже в этот пасмурный зимний день к загадочному каменному монументу на берегу медленно текущей реки стекаются ручейки туристов. Ежась от пронизывающего ветра, туристы рассматривают иероглифические надписи на постаменте или позируют для фотографий перед шестидесятифутовой гранитной колонной. Этот монумент — памятник эпохе, неизмеримо более древней и неизмеримо более чуждой той, в которую живем мы сами, отделенной от нас тысячами лет. Пропасть настолько велика, что не находится слов, чтобы ее описать.

Ветер несет к подножию монумента обрывки бумаги и прочий мусор. Многие поколения голубей оставили память о себе на каменных ступенях, ведущих от монумента к пустынному причалу, который заливает речная вода. По реке движутся баржи, снуют полицейские катера, проходят туристические теплоходы, пустые из-за непогоды; капитаны и матросы не обращают на монумент ни малейшего внимания, и вряд ли кто из них сходил на берег, чтобы разглядеть памятник поближе.

Игла Клеопатры на берегу Темзы между лондонскими мостами Ватерлоо и Хангерфорд не имеет ровным счетом никакого отношения к исторической Клеопатре. Свое сбивающее с толка название эта каменная колонна получила благодаря тому, что в 12 году до н. э. ее перевезли из Гелиополя, церемониального и религиозного центра Египта, в Александрию, город царицы Клеопатры. К тому времени легендарная правительница уже восемнадцать лет покоилась в своей гробнице, а перевезти памятник приказал римский император Август. Эпоха фараонов, напоминанием о которой по сей день служит этот монумент, окончательно завершилась, а Египет превратился в одну из провинций и житницу могущественной Римской империи.