Читать онлайн «Как поступить в американский университет и обучаться в нём бесплатно». Страница 32

У нас с дядюшкой имелся пропуск, которым снабдил нас один из родичей, и предварительная договорённость о встрече с менеджером какой-то фирмы, так что мы прошли в билдинг без проблем. А потом долго бродили по коридорам, ахали и изумлялись, ибо тут в самом деле оказался настоящий музей. Стены коридоров были, собственно, не стенами, а гигантскими витринами, тянувшимися вдоль каждого офиса на пятнадцать-двадцать метров – и чего только в этих витринах не навыставляли! Японские нэцке и бронзовые будды из Тибета, индийские божки и французский фарфор, раковины и маски с Карибских островов, африканские статуэтки из чёрного дерева и резьба по кости из Гренландии и с Аляски, уборы индейских вождей и мечи самураев, малайские крисы и немецкие фаянсовые кружки, картины и шёлковые панно, графика и скульптура, чеканка и украшения, икебана и макраме, изделия из перьев, соломы, моржовых и слоновьих бивней, керамики и стекла, бумаги и металла, поделочных камней и ткани! Вся эта выставка прекрасно освещена и снабжена ценниками: выбирай, что душе угодно, хоть партию японских катан, хоть мешок наших дымковских игрушек, хоть чемодан китайских нефритовых шаров. Всё, разумеется, новоделы; антиквариатом торгуют в других местах, и цены там несравненно выше.

Бродили мы по этим коридорам часа два и к нужному времени добрались до нужной нам фирмы. Встреча была дружеской, но сдержанной: с кофе, но без коньяка. С грехом пополам мы с дядюшкой объяснили цель визита (а надо вам сказать, что дядюшка мой владеет разговорным английским не намного лучше меня), а затем я показал фотографии, полученные от художников. Особого интереса они не вызвали; правда, менеджер посоветовал заглянуть ещё в одну фирму, на третьем этаже, которая вроде бы интересовалась матрёшками и росписью под Палех.

Мы отправились в эту фирму на третьем этаже, где при своих сувенирах сидели две симпатичные дамы лет сорока. Встретили нас с улыбками, предполагая покупателей; но стоило нам с дядюшкой раскрыть рты, как улыбки сменились настороженностью, а затем и откровенным ужасом. Одна из дам, посмелее, принялась выпроваживать нас из офиса, а другая, более робкая, шарила под столом – вероятно, в поисках кнопки для вызова охранников. Пришлось нам удалиться со всей возможной поспешностью, ибо нью-йоркская полиция шутить не любит.

Спускаюсь я в вестибюль и думаю: отчего же нас с дядюшкой, двух прилично одетых джентльменов в летах, коренных петербуржцев с высшим образованием, приняли за ростовских гангстеров или одесских мафиози? И галстуки при нас, и начищенные штиблеты, и интеллигентные физиономии, и карманы нигде не оттопыриваются – значит, в них носовые платки, а не «кольт» с парой гранат...

Наконец я догадался – язык! По языку встречают и провожают, по языку ценят и отвергают; и стоило нам заговорить, как мы превратились из приличных джентльменов в подозрительных иностранцев. О чём же с ними толковать? Глядишь, такие ещё побьют французский фарфор и подожгут офис! Так что сувенирные дамы были, в общем-то, правы.

Известно, что есть у нас в стране учебные заведения для избранных, для молодых людей с талантами выше среднего; скажем, в сфере физики такими ВУЗами являются Московский и Петербургский университеты (МГУ и СПбГУ), а также МИФИ и МФТИ, куда поступить до сих пор непросто. Но на физфаке СПбГУ – и я думаю, в других подобных местах – ходит странная поговорка: проще всего к нам поступить. Да, проще всего поступить, так как учиться гораздо труднее.

То же самое относится и к нашему случаю. Проще всего поступить в американский университет; гораздо труднее наладить жизнь в новом и непривычном месте, в чужой стране, где вы будете одиноки и – возможно, впервые за свои двадцать три года – окажетесь без мамы и папы, без друзей и родичей, без привычного окружения и без родного языка. Тут возникает масса психологических проблем, относящихся к будущим контактам с американцами, с вашими руководителями и сокурсниками, с девушками, с продавцами в магазинах, с чиновниками и официантами, с белыми и чернокожими. Например: захотят ли они общаться со мной?.. не будут ли меня презирать?.. найду ли я друзей?.. какие там девушки – не раскрашенные ли куклы с пачкой марихуаны за бюстгалтером?..

Надо признать, что основания для подобных опасений есть. Многие мои знакомые, эмигрировавшие в Штаты и не достигшие там больших успехов, жаловались, что американцы с ними общаться не желают, что они – народ замкнутый, не зовут к себе в гости, не поддерживают добрососедских отношений, не останавливаются поболтать у калитки, а проходят мимо и взирают на вас как жираф на кролика. Другие мои знакомые, не замкнувшиеся в эмигрантской среде, говорят совсем иное: что американцы – парни компанейские, что широтой души они подобны россиянам и непохожи на сытых равнодушных немцев и горделивых французов, что проблем контакта не возникает, и что различие между российским и американским народами лишь в том, что американцы богаче, а значит – мягче, воспитанней, дружелюбней.

Кто же прав из моих информаторов? И те, и другие, как случается нередко. Главное средство общения – язык; если вы плохо им владеете, с вами, разумеется, говорить не будут. Второе важное обстоятельство – общественный статус. Это понятие не столько связано с богатством и финансовыми успехами, как с образованием, занимаемой должностью, профессиональной репутацией. Как и нас, в Штатах уважают университетского профессора, толкового инженера, хорошего юриста или врача; уважают больше, чем у нас, ибо его ранг поддерживается надлежащим заработком. А о чём говорить с человеком, который сидит на пособии или обслуживает игральные автоматы? Я ведь тоже не говорю с бедолагами, что днями толкутся у пивных киосках – и не потому, что презираю их, а просто нам говорить не о чем. Нет понимания между тем, кому нравится работать, и тем, кто любит пить пиво.

Люди – неважно, где – в России, в Штатах или в экзотическом Уругвае – распределены по множеству слоёв и напоминают рыбёшек разных пород, обитающих в человеческом океане на определённой глубине. Вот первый слой – люди богатые и наделённые властью – в силу богатства или воли избирателей. Вот второй слой – образованные люди, врачи и учителя, учёные и художники, инженеры и юристы, те, кого мы в России называем интеллигентами. Вот третий стой – военные. Вот четвёртый слой – мелкие хозяева, люди небогатые, но независимые, имеющие собственное дело. Вот пятый слой – люди физического труда. Вот шестой – люмпены, те, кто не хочет трудиться. Вот седьмой слой – криминальный... Слоям этим нет числа, и они, в свою очередь, делятся на более тонкие слои, почти подобные геометрическим плоскостям. Если разобраться, то в рамках такой плоскости, среди подобных себе рыб, большинство из нас проводит всю свою жизнь. Если мы поднимаемся в верхний слой, то это воспринимается как успех, если опускаемся в нижний – как катастрофа...

Эти соображения совершенно тривиальны, но, к сожалению, истинны, и в самом примитивном виде отражают факт стратификации человеческого общества. Дома, в России, вы вращались в определённом кругу, среди бывших одноклассников, сокурсников, родичей и знакомых ваших родителей; это окружение было вашей экологической нишей, слоем вашего обитания. Перебравшись в другую страну, вы должны как можно скорее найти там свой слой и вписаться в него. Если этого не произойдёт, вы будете одинокой рыбкой, заплывшей в чужие воды. Может быть, вполне безопасные, но неприветливые и холодные. Если же вы быстро попали в свой слой, то это укрепит ваше чувство уверенности в себе и повысит ваш статус.

Каков же ваш статус изначально? Он высок, весьма высок. Вы едете в Соединённые Штаты не эмигрантом, не за милостыней, не за счёт богатого папы и даже не за счёт своего родного правительства; вы – уважаемый человек, хорошо сдавший экзамены, выдержавший суровый конкурс и приглашённый – я подчёркиваю это: ПРИГЛАШЁННЫЙ – обучаться в США за счёт американского университета. Вы можете собой гордиться и во всех случаях жизни не терять достоинства. Вы – один из сотни! Может быть, из тысячи или из десяти тысяч. Вы, как говорят сородичи принца Дженнака, нефрит в груде угля, «ир'т шочи та балам» – ягуар, увенчанный пышными перьями! И если вы будете соответствовать этому убранству, всё окажется в порядке.

Сын мой перед отъездом очень переживал и терзался, а потом плюнул и сказал: ну, не съедят же они меня! В конце концов, я там должен учиться, а учиться я умею! Выдрессировали на сей счёт!

Первая весть от него, через неделю, была такой: ох как непривычно! Ох как трудно! Не с учёбой, а с жизнью; комната в дормитории одноместная, но маленькая; удобства – на шестерых; есть в комнате телефон, кровать, стол и шкаф, а холодильник и телевизор покупай за свои кровные; кормят в столовой неплохо, три раза в день, но закрывается она в пять вечера, а держать пищу в комнате запрещено... Ну, и так далее, и тому подобное. А главное – не с кем словом перемолвиться! И приятная новость только одна: по приезде снова сдал TOEFL, набрал 660 баллов, после чего сказали, что нет необходимости дополнительно заниматься английским.