Читать онлайн «Заблуждения капитализма или пагубная самонадеянность профессора Хайека». Страница 40

Дальше г-н Фридман распространяется о положении трудящихся при феодализме, в современной России и красном Китае, – о чем я тоже ничего хорошего не могу сказать, – и о том, что современная техника облегчила физический труд и повысила жизненный уровень, что также справедливо, где такая техника в самом деле есть. Но вернемся к решающему месту об «эксплуатации» и разберем замечательную риторику г-на Фридмана. Он нигде не объясняет, чтó понимают под «эксплуатацией» люди, уверяющие, что «богатые эксплуатируют бедных», но решительно опровергает это утверждение. Надо полагать, из его опровержения будет ясно, что же здесь имеется в виду. Если верить г-ну Фридману, «рядовой человек (при капитализме?) оказывается способным достичь жизненного уровня, о котором он прежде не мог и мечтать». По-видимому, это и есть аргумент против «эксплуатации». Поверим г-ну Фридману, что это и в самом деле происходит при современном капитализме, и что «рядовой человек», о котором идет речь, это не какой-нибудь счастливчик, а любой средний человек (обратите внимание, впрочем, на замечательную формулировку: «оказывается способным достичь», но не обязательно «достигает»!). Примем утверждение Фридмана за чистую монету, понимая его в самом оптимистическом смысле: «достигает». Означает ли это, что в таком обществе нет эксплуатации? Вспомним определение в словаре Робера. По-видимому, даже общее и равномерное повышение благосостояния трудящихся не снимает вопрос об эксплуатации, поскольку отношение доходов может остаться, или даже стать более «несправедливым». Вам могут платить достаточно для ваших потребностей, но при этом – все равно вас обирать. Что «справедливость» имеет прямое отношение к эксплуатации, видно из первой фразы, где г-н Фридман ужасается неравенству доходов. А во второй фразе говорится об «ужасающей нищете». Если «повсюду» в первой фразе не относится к «передовым» странам Запада, то к чему все это опровергать? А если обе первые фразы относятся к таким странам, то оптимистическое продолжение («Ничто не может быть дальше от истины…») прямо им противоречит. Но это еще не все. Обратили ли вы внимание на слова: «Где бы ни существовали условия, хотя бы приближающиеся к равенству возможностей». Что хочет сказать здесь г-н Фридман? Что в странах вроде Соединенных Штатов такие условия существуют? Или под условиями он понимает отсутствие юридических препятствий? Но и в средние века крестьянский сын юридически мог стать папой римским, и уж во всяком случае богатым купцом. Если же г-н Фридман имеет в виду нечто большее, чем юридическую фикцию, то вместо «равенства возможностей» следовало бы сказать: «счастливый случай». Я готов признать, что удача не исключена и для бедного труженика; например, это может быть Эдисон, или какая-нибудь кинозвезда.

Не думаю, чтобы знаменитый экономист не понимал, чтó он здесь написал. Это сознательная демагогия, рассчитанная на глупость читателя: предполагается, что читатель способен усвоить отдельную фразу, но не способен проследить связь между фразами. Кажется, благодаря г-ну Фридману я нашел неплохое определение демагогии. Это несколько вознаграждает меня за возню с его сочинением.

Расстанемся теперь с рыцарями рынка и посмотрим, что говорит об эксплуатации Карл Поппер, выдающийся философ, честный человек и, как он полагает, решительный враг «социализма». В самом деле, его книга «Открытое общество и его враги» была в течение полувека источником идей для всех «антикоммунистов», и вряд ли какую-нибудь книгу так тщательно скрывали от советских читателей. Я согласен со многим в этой книге, и многое в ней люблю – но не все. Я не люблю ее пессимизма, но здесь не место об этом говорить. Что же думает Поппер об «эксплуатации»? И, главное, как он определяет это понятие? Дело в том, что Поппер – один из немногих мыслителей, способных к рациональному обсуждению социальных вопросов и, в частности, не пытающийся отделаться от них с помощью хитрых определений. Мы можем надеяться, что Поппер не откажется обсуждать явление капиталистической эксплуатации и объяснит, что он называет этим словом. И в самом деле, Поппер подробно говорит об этом во втором томе своей книги, главным образом посвященном Марксу.

Прежде всего, Поппер решительно осуждает главное требование «либералов», настаивающих на невмешательстве государства в экономическую жизнь:

«Я уверен, – говорит он, – что несправедливость и бесчеловечность описанной Марксом неограниченной [unrestriсted] “капиталистической системы” не подлежит сомнению. Особенности этой системы можно лучше понять, приняв во внимание то, что мы назвали в предыдущей главе парадоксом свободы. Если свобода не ограничена, она сама себя упраздняет. Неограниченная свобода означает, что более сильный может запугать более слабого и лишить его свободы. Именно поэтому мы требуем такого способа ограничения свободы государством, при котором свобода каждого защищена законом. Никто не должен жить за счет милосердия других, все должны иметь право на защиту со стороны государства.

Я считаю, что эти соображения, первоначально относившиеся к анализу области грубой силы, т. е. физического устрашения, должны быть применены также и к экономической сфере. Даже если государство защищает своих граждан от запугивания физическим насилием (что оно, в принципе, делает в системе неограниченного капитализма), наши цели могут оказаться недостижимыми из-за неспособности государства защитить граждан от злоупотребления экономической властью. В таком государстве экономически сильный сохраняет свободу запугивать экономически слабого, и может отнять у него свободу. В этих условиях неограниченная экономическая свобода может быть столь же саморазрушительной, как и неограниченная физическая свобода, и экономическая сила может быть так же опасна, как и физическое насилие. Дело в том, что тот, кто обладает излишком пищи, может заставить тех, кто голодает, “свободно” принять рабство, не прибегая ни к какому насилию. И если предполагается, что государство ограничивает свои функции подавлением насилия (и защитой собственности), то экономически мощное меньшинство может эксплуатировать бóльшую часть населения – тех, кто экономически слаб».

И дальше Поппер объясняет, как можно, по его мнению, предотвратить такую эксплуатацию:

«Если этот анализ правилен, то совершенно ясно, какое лекарство необходимо для лечения рассматриваемой социальной болезни. Таким лекарством должно быть политическое средство, подобное тому, которое мы используем против физического насилия. Мы должны сконструировать опирающийся на мощь государства социальный институт защиты экономически слабых от экономически сильных. Государство должно заботиться о том, чтобы никому не приходилось вступать в несправедливые отношения под страхом голодной смерти или экономического краха.

Это, конечно, означает, что принципы невмешательства [non intervention] государства в экономику – принцип, на котором основывается экономическая система неограниченного капитализма – должен быть отброшен. Если мы хотим защитить свободу, то должны потребовать, чтобы политика неограниченной экономической свободы была заменена плановым вмешательством государства в экономику».

Эта проповедь очень странна в устах «непримиримого врага социализма», каким обычно считается Поппер. Его «лекарство» весьма напоминает политику шведских социал-демократов, в течение полувека почти непрерывно стоявших у власти и в самом деле много сделавших для защиты «экономически слабых». Мне кажется даже, что «программа-минимум» шведских социал-демократов (если у них есть какая-нибудь более радикальная программа) не очень отличается от того, что предлагает здесь Поппер. Я думаю, что Поппер переоценивает возможности любого государственного аппарата, даже контролируемого избирателями; это место его книги было написано в 1942 году, до неудачных экспериментов английских лейбористов. В общем, с точки зрения профессора Хайека Поппер должен был выглядеть «либералом» скорее в нынешнем американском смысле этого слова.

Но мы должны вернуться к смыслу слова «эксплуатация».

Первая попытка определить, в чем состоит «эксплуатация труда рабочих капиталистами», принадлежит Марксу. Это была так называемая «теория прибавочной стоимости». Предполагалось, что с помощью этой теории Маркс «научно доказал» систематическое ограбление рабочих при капиталистической системе производства; это широко распространившееся предположение принимали на веру не только рабочие-социалисты, но и пропагандисты-интеллигенты, как правило, не изучавшие громоздкие, написанные запутанным гегельянским жаргоном тома «Капитала», а усвоившие марксистские доктрины по каким-нибудь популярным брошюрам. Таким образом, марксистская идеология поддерживалась авторитетом «науки»: наивным людям объясняли, что сначала был «утопический социализм», основанный на благородном сочувствии угнетенным и на благих пожеланиях, а затем его сменил «научный социализм», объясняющий по всем правилам науки, каким образом капиталисты обирают рабочих, и предсказывающий как «научное предвидение» неизбежное крушение капиталистического строя и торжество «социализма». Исторические последствия этой доктрины были огромны. Люди, называвшие себя «марксистами», захватили власть в России, затем в Китае и в ряде стран Восточной Европы, Азии, Африки и Америки, и принялись «строить социализм» в этих странах, с известными печальными результатами.