Читать онлайн «100 великих курьезов истории». Страница 102

Сам Скорцени признавался, что и его английский оставлял желать лучшего, но уровень владения этим языком тех, кого ему присылали, привел его ужас: «И вот однажды знакомлюсь с молодым офицером-авиатором, который хочет быть зачислен в категорию № 1. Я совершенно естественно задаю ему вопрос: "Give me your story about your last duty, please (Расскажите мне, пожалуйста, о вашей службе в последней должности)". Бедный парень смущается, колеблется, а затем бросается напролом: "Yes, Heir Oberstleutnant, I "became" my last order before five month” (Да, герр подполковник, я «стал» мой последний приказ перед пять месяцев)". Затем новые колебания, и вот он поспешно добавляет по-немецки: "Если позволите, я объясню вам это на своем родном языке."»

Как говорится, комментарии излишни. Когда по истечении двух недель отбор добровольцев завершился, то результат оказался ужасен: в первой категории набралась всего-навсего дюжина людей, в основном бывших моряков. Они же составляли и большую часть второй категории. Эта вторая, состоящая из людей, которые говорят более или менее бегло, насчитывает 30–40 человек. Третья категория (солдаты, которые могут «объясниться» на английском) – уже более многочисленна – примерно 150 человек. Категория № 4 состояла «из парней, которые не до конца забыли то, чему их учили в школе», – их примерно двести. Остальные же знали только, как сказать «да» и «нет». Поэтому Скорцени «вынужден создавать бригаду глухонемых, ибо, зачислив 120 лучших "лингвистов" в роту управления, исчерпал их запас». Итак, приходилось присоединиться к обратившимся в бегство американским колоннам и при этом не разжимать зубов. Чтобы хоть немного выправить эту плачевную ситуацию, людей из второй категории отослали в школу переводчиков и в лагерь американских военнопленных. Но поскольку эти «курсы» длились всего неделю, то польза от них была минимальна.

Основная же масса подчиненных «обер-диверсанта» не понимала по-английски ни единого слова. Им просто вдолбили в голову несколько крепких ругательств Джи-Ай вместе со значениями «yes», «no», «O.K.». В дополнение к этому в течение всего дня они повторяли основные команды, используемые в американской армии. «Вот и все, – писал Скорцени, – чем мы можем заъмаскировать нашу бригаду с точки зрения лингвистики».

С остальным оснащением было еще печальнее. Вскоре стало понятно, что просто неоткуда взять требуемое количество американских танков. В день наступления прислали два танка «Шерман», причем один из них встал, пройдя всего несколько километров. Попытки замаскировать под американские танки немецкие «Пантеры» не удались. Такой маскировкой можно было обмануть только самых зеленых новобранцев и только в сумерках. Были присланы английские и американские автомобили. Но использовать английские было невозможно, так как наступать предполагалось на участке действия американских войск. Предполагалось использовать джипы, которые имелись в немецких войсках в достаточном количестве, но владельцы машин проигнорировали приказ и не отдали их диверсантам.

С вооружением было еще хуже. «У нас ровно пятьдесят процентов необходимых нам американских винтовок плюс несколько противотанковых орудий и гранатометов, для которых у нас, однако, нет боеприпасов. Однажды мы все-таки получаем несколько вагонов американских боеприпасов, но на следующий день они взрываются. За исключением роты управления, все части получат, таким образом, немецкое оружие».

Далее диверсанты должны были надеть форму противника, причем она должна была выглядеть точно по уставу, так как неуставная форма сразу же привлечет внимание военной полиции. Однажды прислали огромное количество одежды, но это оказалась английская форма! Затем привезли вагон шинелей. Но американские солдаты носили исключительно полевые куртки! Наконец были получены куртки, но на них был треугольник военнопленного. Для командира бригады и то удалось раздобыть только один пуловер американской армии. Наконец, все же удалось одеть всех так, чтобы они были похожи на американских солдат. Большие надежды возлагались на то, что в ходе операции удастся разжиться необходимыми трофеями.

Пока готовилась операция, в целях сохранения секретности была даже приостановлена доставка и отправка почты. Зная, что Скорцени всегда поручают что-нибудь серьезное, о целях операции ходили самые невероятные слухи. Одни утверждали, что знают из надежного источника, будто бригада пройдет по всей Франции, чтобы освободить гарнизон, осажденный в Бресте. Другие считали, что предстоит снять осаду с защитников Лорьяна. Они видели – своими собственными глазами – планы, которые должны позволить проникнуть в эту крепость. Версий было великое множество. Один из офицеров заявил, что целью операции является захват союзнического штаба в Париже, и даже предложил свой план действий. Как потом стало известно, союзники некоторое время действительно проявляли пристальное внимание к случайно упомянутому в разговоре парижскому кафе. Командование решило не опровергать ни одно из предположений и демонстрировать раздражение осведомленностью своих подчиненных, надеясь, что иностранные разведки не смогут переварить такой поток информации.

Но вот худо-бедно приготовления были закончены, диверсантов отучили демонстрировать немецкую военную выправку, доставать сигареты по-американски и жевать жевательную резинку. Операция началась, и, к удовлетворению Скорцени, даже удалось добиться некоторых успехов, правда, самому «обер-диверсанту» Гитлер запретил лично появляться на фронте. Американское радио в Кале говорило о раскрытии огромной сети шпионажа и диверсий в тылу союзников – и эта сеть, по их словам, подчинялась полковнику Скорцени, «похитителю» Муссолини. Американцы даже объявили, что захватили более 250 человек из его бригады. Любого рыжеволосого солдата могли заподозрить в том, что он переодетый немец. Союзническая контрразведка даже арестовала некоторое количество настоящих, ни в чем не повинных американских солдат и офицеров. Один американский капитан обнаружил в одном французском городе сундучок немецкого офицера, откуда взял пару сапог. Поскольку чисто случайно они подошли ему по размеру, то он и носил их каждый день. Но военная полиция, бросившаяся ловить шпионов, обнаружила это и сделала вывод, что капитан был шпионом. В результате несчастного арестовали. Два молодых лейтенанта США, прибывшие во Францию в декабре 1944 года, были однажды приглашены к одному командиру части, уже привыкшей к жестоким фронтовым условиям. Любезные и вежливые, эти два молодых офицера, естественно, посчитали, что должны как-то выразить свое восхищение едой, которая, однако, состояла из одних консервов. Эта похвала вкупе с их незапятнанной, новенькой формой сразу же навели на них огромное подозрение, да такое, что срочно была вызвана военная полиция, которая вытащила их из кресел и препроводила в тюрьму. Ибо ветераны, испытывавшие к консервам невероятное отвращение, никак не могли поверить, что настоящий американец мог найти для такой пакости слова похвалы.

Считая, что Скорцени способен на самые страшные злодеяния и на самые дерзкие замыслы, американская контрразведка сочла необходимым принять исключительные меры предосторожности для обеспечения безопасности союзнического верховного главнокомандования. Так, генерал Эйзенхауэр очутился на несколько дней в заточении в собственной ставке. Ему пришлось разместиться в домике, охраняемом несколькими кордонами военной полиции. Вскоре генералу это надоело, и он попытался всеми способами отделаться от этого надзора. Контрразведке удалось даже найти двойника генерала. Каждый день ложный главнокомандующий, одетый в генеральскую форму, должен был садиться в машину своего командира и отправляться в Париж, чтобы привлечь к себе внимание «немецких шпионов».

Маршал Монтгомери в течение всего наступления опасался, что военная полиция его арестует и примется допрашивать. Дело в том, что какой-то милый фантазер распустил слух, будто один из членов «банды Скорцени» занимается шпионажем, переодевшись в форму британского маршала. Поэтому военная полиция тщательно изучала внешний вид и поведение всякого британского генерала, передвигавшегося по Бельгии.

Хотя в целом для Германии наступление в Арденнах обернулось разгромом, некоторые эпизоды Скорцени счел «забавными» и с удовольствием пересказал в своих мемуарах.

При упоминании Третьего рейха обычно представляются вооруженные до зубов солдаты вермахта или СС. Кажется, ничто не могло ускользнуть от нацистского государства, все сферы жизни были под контролем. Однако это не совсем так.

В последнее время в прессе и исторических работах все чаще и чаще встречаются упоминаются о «свинг-югенде», неких стилягах Третьего рейха. Нет сомнения, что «свингующая молодежь», которая пыталась ориентироваться на американские культурные образцы, в некоторой мере определяла социальный ландшафт национал-социалистической Германии, но куда более распространенным явлением были «шлурфы» («свиг-югенд» был лишь их частным случаем). Именно они с полным основанием могут претендовать на звание «стиляг Третьего рейха». Название этой молодежной субкультуры произошло от диалектного южногерманского слова schlurfen – «шумно пить, хлебать, чавкать, попивать (пить небольшими глотками)». В самом же рейхе «шлурфами» называли подчеркнуто модно одетых бездельников, гуляк-франтов, которым было по 14–25 лет. Сейчас сложно сказать, в какой мере к этим группировкам принадлежали девушки, по крайней мере, в документах гестапо содержались сведения о «шлурф-кошках», которые толкались юношами на совершение аморальных действий и даже проституцию.