Читать онлайн «Энциклопедический словарь (В)». Страница 70

Профессора экспериментальных наук: физиологии, экспериментальной патологиии и фармакологии, часто, по мнению общества, производят В. там, где они вовсе не необходимы для развития научных знаний и притом подвергают животных большим мучениям, чем это требуется условиями самого опыта. Петиция эта, насколько нам известно, была представлена в факультеты различных университетов, а также и в медицинскую академию, но была окончательно отклонена. И в самом деле, каким образом власть или закон могут вмешиваться в вопрос о том: следовало ли или не следовало профессору, или его ассистентам и работающим под его руководством, сделать данную В. для решения того или другого специального научного вопроса? Профессора той же специальности, т. е. товарищи по ремеслу, никогда бы не взялись за роль судей контролеров в таких сложных и запутанных научных вопросах, так как им самим из личного опыта известно, что вопрос о том, следует ли решить тот или другой вопрос В. и какой именно, зависит много от индивидуальности и личных взглядов экспериментатора на свой предмет и нередко мало обещающие В. давали прекрасные неожиданные результаты и наоборот. Ошибки в этом отношении возможны огромные. Таким образом государство или закон лишены возможности контролировать деятельность профессоров и их учеников в той части ее, которая относится к позволительности или непозволительности вивисекций при разработке тех или других научных вопросов, и это по отсутствию компетентных в этом отношении судей. Таким образом только профессора специалисты могут являться судьями того, злоупотребляют ли они вивисекциями или нет. Мыслимо, конечно, что в отдельных редких случаях экспериментатор, недостаточно вникнув в сущность разбираемого вопроса, прибегает к нецелесообразным формам вивисекций, сопряженных при том же с чрезмерными мучениями животного, и все это быть может напрасно, благодаря дурной постановке опыта по недостаточно обдуманному плану. Но эти примеры, по нашему глубокому убеждению, не могут служить основанием для преследования В., как научного метода исследования или их запрещения, а могут быть лишь мишенью для печатной критики, карающей необдуманность и жестокость тех или других актов любого общественного деятеля. Не подлежит также сомнению, что экспериментаторы не лишены чувства сострадания к животным и везде, где только можно, наркотизуют испытуемых животных, во избежание излишних мучений, и по окончании опыта тотчас уничтожают их, если они уже не оказываются нужными. К сожалению, исследование функций многих органов, напр. мозга, сердца, сосудистой системы и т. д. невозможно при полном наркозе животных, вследствие изменения нормальной реакции этих органов на различные внешние раздражения, а потому приходится нередко для изучения нормальной функции органов экспериментировать на ненаркотизованных животных; также точно значение поставленного опыта не ограничивается иногда продолжительностью вивисекций, а приходится нередко наблюдать животное после операции в течение целых дней и недель. В таком случае животные попадают в положение хирургических больных, излечимых или неизлечимых и за которыми устанавливается бдительный уход. Судя по тому, что делается в лучших иностранных и русских лабораториях, общество должно знать, что во главе этих лабораторий стоят люди не кровожадные, не отличающиеся профессиональной жестокостью, а только мирные труженики науки, имеющие одну лишь цель – это расследование жизненных функций, неминуемо связанное с вивисекциями на животных. Если исследователь, в поисках истины, скрепя сердцем, приступает к кровопролитной и болезненной вивисекций, то утешением ему служит лишь то, что она послужит в будущем на расширение наших познаний о явлениях жизни и тем самым не останется без последствий и для страждущего человечества. Мы в начале уже показали то огромное значение, которое имеют вивисекции для развития наших биологических и медицинских знаний, следовательно – какую огромную полезность представляют вивисекции в качестве орудия исследования. Противники вивисекций, очевидно, игнорируют все это. В заключение укажем здесь еще на брошюру известного дерптского физиолога Александра Шмидта, написанную в ответ на притязания курляндского общества покровительства животным: «Zur Vivisectionsfrage» (1881, Dorpat u. Fellin).

И. Тарханов.

Виги – Название этой английской партии появляется впервые в 1679 г., также как и название тори, обозначающее противников вигов. В это время вновь начинала разгораться борьба между королем и парламентом, приведшая в сороковых годах к первой английской революции. Оказалось, что реставрация Карла II не примирила окончательно противоположности, выразившиеся в борьбе между круглоголовыми и кавалерами. С одной стороны протестантское течение, постоянно усиливавшееся в среде нации, требовало терпимости по отношению к диссентерам и даже допущения их к политическим правам, вооружалось против католиков и обращалось против королевской прерогативы своими попытками устранить католика герцога Йорского от престолонаследия. С другой, верноподданная высоко-церковная партия старалась отстоять привилегии англиканизма и преобладание начала монархического. Первое направление получило от противников кличку парии вигов, по имени пуританских фанатиков Шотландии, которые доходили в своей ревности до открытого восстания. Кличка «тори» была дана в ответ, чтобы попрекнуть монархистов связями с католиками, бунтовавшими в Ирландии. Изменническая политика Карла II и Иоанна II, стремившаяся к расширению королевской власти при помощи подчинения Англии патронату Людовика XIV, подорвала положение торийской партии и заставила ее вождей нехотя примкнуть к революции 1688 г. Несмотря на сравнительно мирный ход этого переворота, он придал вигской теории договорного отношения между королем и народом значение основного законоположения. Принцип был выдвинут конвенцией, посадившей Вильгельма III на престол. В религиозном отношении виги добились только смягчения принудительных мер против диссентеров, но не политического их уравнения. Вследствие самой победы своей виги в значительной степени потеряли характер партии реформаторов. С 1689 г. до 1770 г. они, за редкими исключениями, держали в руках правительственную власть и важнейшее их дело за это время состояло в том, что они фактически установили практику кабинетного правления, т. е. солидарного министерства, представляющего политические взгляды не короны, а большинства палаты общин. На почве избирательного порядка XVIII века, допускавшего к выборам весьма немногочисленный и случайно подобранный класс граждан, эта система приняла характер своеобразной парламентской олигархии, которая при случае, как напр. в деле Вилькса (1768), способна была обратиться против идеи политического верховенства нации, подобно тому как она стояла против политического верховенства короля. Состав партии за это время вполне отвечал ее принципиальной программе. Ее сила основывалась на влияний крупнейших землевладельцев и на городских классах. Первым постановка партии обеспечивала господство, вторые дорожили ею главным образом вследствие религиозной терпимости, которая отличала вигизм от англиканского торизма. В 1770 г. Георг III нанес партии решительный удар назначением министерства Норта составленного из партии среднего и мелкого землевладения, не имевшей большинства в нижней палате. Это была первая успешная попытка короля вновь выдвинуть свою власть в качестве самостоятельного политического фактора. Долгое господство олигархии, несмотря на значительные заслуги в области международной политики и финансов, привело к полному упадку политической нравственности, организованной системе подкупов и фаворитизму в администрации. Общественное мнение поддержало короля. Как в 1770 году, так и в 1784 ему удалось провести своих министров, наперекор палате общин. Оба раза новые выборы подтверждали его политику. Но это все-таки были только временные вспышки королевского влияния. Эпоха преобладания торизма, которая открывается министерством Питта младшего в 1784 г. и тянется почти без перерывов до 1830 года, очень скоро вернулась к кабинетному правлению, выработанному вигами. Принципиально торийская партия утвердилась, после некоторых колебаний, на начале традиционного строя Англии, которое противополагалось колебаниям и революциям на материке Европы. Виги сначала распались под влиянием своего нравственного и политического крушения. Аристократические и либеральные тенденции партии подали повод к образованию самостоятельных групп. Гренвиль, Рокингэм, Борк, несмотря на значительную разницу оттенков, в общем представляют аристократическую филиацию партии, Чатам, Шельберн, Фокс – либеральные идеи. Последние одержали верх, и в XIX веке виги окончательно перешли на сторону реформы. До падения Наполеона у них не было никаких шансов на успех. Но уже в эпоху Священного Союза обнаружились первые признаки того, что английское общественное мнение оправилось от паники перед революцией и сознает свою солидарность с европейскими либералами. Внешняя политика Каннинга совершенно порвала с Священным Союзом, несмотря на то, что исходила от представителя торийской партии. Во внутренней политике благоразумный Пиль также вступил на путь уступок: они выразились прежде всего в отмене важнейших ограничений, отстранивших диссентеров и католиков от политической жизни. Но все эти меры были только признаками приближения более существенных реформ, в которых торийская партия не в состоянии была принять инициативы. Появление вигов вновь в качестве руководящей партии связано с вступлением лорда Грея в министерство в 1830 г. и с первою реформою палаты общин. Расширение избирательного права, в силу соображений отвлеченной справедливости и благоразумия, знаменует новую эпоху в английской государственной жизни. Долго задержанное демократическое течение неудержимо прорывается вперед и одним из характерных признаков коренного изменения условий является то обстоятельство, что политические партии оставляют мало-помалу старые клички, слишком тесные и специальные для новых противоположностей. Выступает группировка на консерваторов и либералов, за которыми намечается и небольшая, но многозначительная радикальная фракция. Термин: виги не был вполне оставлен, но потерял свою определенность и стал применяться к самой умеренной части либералов, которая не сочувствовала быстрым реформам. На французском парламентском языке вигов последнего времени назвали бы людьми левого центра. В общем можно сказать, что английские виги прошли в своей истории три стадии развития. Они сформировались, как партия, отстаивавшая идею договора между правительствами и подданными, и в этом смысле проведи революцию 1688 г. В течение почти непрерывного восьмидесятилетнего преобладания они разработали формы парламентского верховенства и довели его до своеобразной олигархии. Реорганизация парии после ее свержения при Георге III совершилась вокруг идеи реформы как раз этого узкоолигархического строя.