Читать онлайн «Японская мифология. Энциклопедия». Страница 15

Сила кармы — одно из основополагающих в буддийском учении, и очень многие истории, как реальные, так и вымышленные, связаны с этим понятием. В одной легенде говорится о священнике, который, к несчастью, пользовался большим успехом у женщин. Он старался не поддаваться их настойчивым приставаниям и в конце концов, чтобы избежать соблазна, покончил с собой.

В легенде «Старик Такэтори и Лунная Дева» мы встречаем еще одно упоминание о воздействии кармы. Госпожа Кагуя была изгнана из своего дома на Луне в наказание за подверженность чувственной страсти. Далее упоминается, что за время изгнания, когда госпожа Кагуя жила на Земле, она преодолела свою слабость и научилась противостоять этому греху.

Карма никоим образом не относится только и исключительно к каким-то злым намерениям, хотя чаще всего закон кармы применим к человеческим страстям. В более широком смысле карма олицетворяет собой закон причинно-следственных связей, что влияет на все мысли и действия, не зависящие от божественного провидения. Согласно учению буддизма, мир и все, что в нем есть, определяется только законом кармы. Желание быть, существовать — это также проявление кармы. Но желание не быть останавливает великое колесо рождений и перерождений и приводит к достижению нирваны.

Бывало, что влюбленные, которые не имели возможности пожениться из-за каких-то обстоятельств, не винили в этом судьбу. Они считали, что все их несчастья — результат ошибки в прежних жизнях: например, нарушения брачной клятвы или плохого отношения друг к другу. Люди верили, что если влюбленные свяжут руки поясом и прыгнут в реку или в озеро, в следующей жизни они обязательно соединятся. Такое самоубийство влюбленных называется «дзёси», что означает «страсть-смерть». Буддизм против саморазрушения и не одобряет подобной любви, поскольку при этом влюбленные только увеличивают силу кармы, а не борются с ней. Да, они могут соединиться, но Будда учит, что союз такого рода — это иллюзия, обман. Только достижение нирваны стоит борьбы. Вот что гласит сутра под названием «Ратана-Сутра», где говорится: «Их старая карма исчерпана, но нет новой кармы: их сердца свободны от стремления к будущей жизни. Причина их существования уничтожена, в их душе не возникает новых желаний. И тогда они — мудрые — гаснут, как эта лампа».

Возле берегов реки Хидака стоял известный всем чайный домик в уютном уголке у холма под названием Драконий Коготь. Самой красивой девушкой в чайном домике была Киё. Она «как бы источала аромат белых лилий, тот аромат, который несет ветер, спускаясь с горных вершин навстречу путнику».

На другой стороне реки стоял буддийский храм, где набожные монахи вели безыскусную и благочестивую жизнь. В этом храме висел большой колокол, весивший несколько тонн. Правила монастыря гласили, что монахам запрещается есть рыбу или мясо и пить сакэ. Самый же суровый запрет касался посещений чайных домов, из-за них можно потерять духовную святость и предаться греховным наслаждениям плоти.

Однажды один монах, возвращаясь из другого святилища, случайно заметил красавицу Киё, которая порхала туда-сюда по саду возле чайного домика, как прекрасная бабочка со сверкающими крыльями. Монах остановился, глядя на девушку и борясь с желанием подойти и заговорить с ней. Но, вспомнив о запрете, он продолжал путь: пересек реку и направился к своему храму. Однако в ту ночь ему так и не удалось заснуть. Лихорадка страстной любви к прекрасной девушке зародилась в его сердце и овладела им. Монах стал перебирать четки и читать священные молитвы в надежде справиться с искушением и вновь обрести покой, но тщетно. Несмотря на все благочестивые размышления, перед ним все время сияло прекрасное лицо Киё, и монаху казалось, что она как будто зовет его с той стороны реки.

Огонь любви разгорался все ярче, и вскоре монах не смог побороть соблазн. Он нарушил запрет и отправился в чайный домик. А там он очень скоро позабыл о своей прежней вере, найдя себе новую: он преклонялся перед красотой Киё, которая была для него, как дуновение свежего ветра. Ночь за ночью монах потихоньку перебирался на другой берег, попав под чары этой девушки. Она тоже страстно любила его, и в тот момент заблудшему монаху казалось, что любовь женщины — нечто гораздо более важное и приятное, чем возможность достичь нирваны.

Много ночей приходил монах к Киё, но в конце концов в нем проснулась совесть, принуждая к борьбе с этой нечестивой любовью. Сила кармы и учение Будды боролись в его груди. Борьба была жестокой, и, наконец, любовь потерпела поражение, хотя, как известно, ничто не исчезает бесследно. Монах, победив чувственную страсть, решил не показывать этого девушке и действовать осторожно, поскольку такая внезапная перемена могла рассердить Киё.

Когда Киё увидела своего возлюбленного, увидела его отрешенное лицо и глаза, смотрящие куда-то вдаль, она решила воспользоваться всеми известными ей женскими уловками, чтобы заставить монаха снова полюбить ее. Если же ее постигнет неудача, Киё была готова предать его жестокой смерти, прибегнув к колдовству.

Но никакие увещевания и уговоры девушки не могли возродить умершее чувство в сердце монаха, и тогда Киё преисполнилась жаждой мести. Она облачилась в белое платье и отправилась к горе, где стояло святилище бога Фудо. Фудо сидел, окруженный языками пламени, с мечом в одной руке и с веревкой в другой. Здесь Киё стала истово молиться, чтобы этот ужасный бог показал ей, как убить неверного монаха, который некогда любил ее.

Из святилища Фудо она отправилась к святилищу Компира, божества, обладающего магическим знанием и способного обучать колдовству. Киё просила, чтобы бог дал ей силу превращаться в дракона-змею. Много раз ходила девушка в святилище, пока, наконец, обитавший там длинноносый дух тэнгу не исполнил ее желание, и тогда Киё обрела способность превращаться в это ужасное чудовище.

Тем временем монах все еще приходил к Киё, но он уже перестал быть ее любовником. Своими проповедями и наставлениями он пытался утихомирить страсть некогда любимой им девушки. Но все эти благочестивые беседы только укрепляли решимость Киё одержать победу над его принципами. Она плакала, умоляла, ласкалась к нему, но никакие уловки не помогали, и в конце концов монах сказал, что пришел к ней в последний раз.

Он уже собрался уходить, как вдруг со страхом увидел, что глаза девушки стали похожи на змеиные. Содрогнувшись от ужаса, он бросился прочь: пробежал через сад, переплыл реку и, оказавшись в храме, спрятался внутри огромного колокола.

Киё взмахнула волшебной палочкой, пробормотала заклинание, и в один миг прекрасная девушка превратилась в дракона-змею, шипящего и изрыгающего пламя. Глаза ее стали огромными, как луна, и испускали бледное сияние. Она проползла по саду, переплыла на другой берег и направилась к колокольне. Столбы, поддерживавшие крышу, не выдержали огромного веса чудовища и рухнули, а вместе с ними с оглушительным грохотом рухнул и колокол.

Божество школы Сингон — Синий Фудо.

Киё обвилась кольцами вокруг колокола, снедаемая нестерпимой жаждой мести. Ее змеиное тело сжимало колокол, как в тисках, все сильнее и сильнее, пока металл не раскалился докрасна. Запертый под колоколом монах в ужасе молился, но напрасно. Тщетны были и все мольбы его собратьев, которые умоляли Будду уничтожить этого демона. Все сильнее накалялся колокол, и изнутри неслись жалобные вопли несчастного монаха. Наконец его голос умолк, а колокол расплавился, превратившись в лужу жидкого металла. Великая сила кармы уничтожила его вместе с монахом и со страшным драконом-змеей, бывшим некогда прекрасной Киё.

Японские колокола считаются одними из самых лучших в мире, поскольку их размеры, конструкция и украшения показывают высокий уровень мастерства их создателей. Самый большой колокол во всей Японии принадлежит храму Тиодзи школы Дзёдо, который находится в Киото. Он весит семьдесят четыре тонны, и чтобы извлечь из этой огромной массы металла максимально полный звук, требуются усилия семидесяти пяти человек. Колокол храма Энкакудзи — самый большой колокол в Камакура. Он был отлит в начале тринадцатого века: шесть дюймов толщиной, четыре фута семь дюймов в диаметре и около восьми футов высотой. Этот колокол, в отличие от европейских колоколов, имеет одинаковый диаметр как в основании, так и на верхушке (т. е. не сужается кверху), что является характерной чертой всех японских колоколов. Звонят в него при помощи огромного бревна, подвешенного к перекладине крыши, с которого свисает веревка. Когда бревно раскачивается до нужной амплитуды, оно ударяется в литое изображение лотоса на боку колокола, и тогда раздается глубокий звук, подобный раскату грома, низкий, как бас могучего органа.