Читать онлайн «Преступники и преступления с древности до наших дней. Гангстеры, разбойники, бандиты». Страница 2

Скрываясь там в излучинах дорог и ущельях; с приближением ночи — а луна была еще в первой фазе и потому светила еще не полным блеском — высматривали они мореходов. Когда же они замечали, что команды судов объяты сном у якорных канатов, то подползали на четвереньках, осторожно шагая, влезали в лодки и неожиданно появлялись на кораблях. Корысть разжигала их свирепость: они не щадили даже сдавшихся и, перебив всех до одного человека, грабили дорогие товары, как ничего не стоящие предметы, не встречая никакого сопротивления. Но это длилось недолго. Когда стали находить трупы ограбленных и убитых, то никто уже не приставал на стоянку в тех местах. Этого берега стали избегать, словно грозящих смертью скал Скирона, и совершали плавание, придерживаясь берегов Кипра, который лежит напротив скалистых берегов Исаврии.

Время шло, и не было никакой поживы с моря: и вот исаврийцы, покинув морской берег, направились в смежную с их областью Ликаонию и там, затаясь по дорогам в сети постов, промышляли добром местного населения и ратников. Эта дерзость раздражала солдат, расквартированных во многих соседних городах и укреплениях. Каждый старался по мере сил давать отпор разбойникам, которые проникали все дальше и дальше; но как в тех случаях, когда собирались в шайки, так и когда действовали врассыпную, они имели перевес своим несметным количеством. Родившиеся и выросшие среди крупных утесов и пропастей, они передвигались в горах, как на равнине, издали поражая выступавших против них метательными снарядами и устрашая их диким криком. Наши пехотинцы, вынужденные иногда во время преследования взбираться на высокие горы, кое-как добирались до вершин, скользя и хватаясь руками за кусты и растения, но не могли в тесных и труднопроходимых местах развернуть строй, или даже стать твердой ногой; а враги между тем разбегались и скатывали сверху обломки скал. Таким образом, наши или бывали избиваемы валившимися на них огромными камнями, или же, храбро сражаясь, в последней крайности терпели поражение и с большей опасностью отступали по круче, поэтому с течением времени они стали действовать с большей осторожностью, и когда разбойники забирались на горные крутизны, то наши солдаты не преследовали их из-за пересеченной местности. Когда же удавалось захватить их на равнине, что случалось довольно часто, то их избивали, как скотину, не давая времени поднять руку и замахнуться дротиком, который они носят по два — по три.

И вот разбойники, опасаясь Ликаонии, которая представляет собой по большей части равнину, и зная по многократному опыту встреч с войсками, что в правильных схватках они окажутся слабее наших, направились по труднопроходимым горным тропам в Памфилию. Эта область долгое время не подвергалась никаким нападениям, а в последнее время, ввиду опасения грабежей и разбоев, ее охрана была еше усилена повсеместно расквартированными большими гарнизонами. Желая быстротою предупредить слухи о своем появлении, они очень спешили; но и при полной уверенности в своей силе и ловкости лишь с большой медлительностью добирались по извилистым тропам до вершин хребта.

Когда они с большими трудностями добрались до верховьев глубокой и стремительной реки Мелана, которая своим течением, как бы стеной защищает местных жителей, то ввиду глубокой ночи, вообше увеличивающей страх, дали себе краткий отдых, ожидая рассвета. Они надеялись беспрепятственно переправиться и неожиданным набегом опустошить все окрестности. Но напрасно они перенесли эти тяжкие труды. Когда взошло солнце, переправу задержала глубина потока, хотя он и не был широк, а пока они искали рыбачьи лодки и готовились переправиться на наскоро связанных плотах, выступили легионы, зимовавшие в г. Силе, и быстро атаковали их. Построившись в боевой порядок на берегу реки и готовясь к битве лицом к лицу, солдаты прикрылись сдвинутыми один к другому щитами. Без труда наши перебили и тех, которые, надеясь на свое уменье плавать или пользуясь выдолбленными стволами деревьев, пытались незаметно переправиться через реку. В минуту опасности разбойники прибегали к разным хитростям, но ни одна из них не удалась; сила и внушенный им страх сразили их, и не зная куда направиться, они подошли к городу Ларанде. Здесь они подкрепились пищей и отдохнули, а когда прошел страх, напали на богатые селения. Случайно оказавшиеся поблизости когорты[11] всадников напали на них. Не пытаясь оказать сопротивление на просторной равнине, они отступили и вызвали к себе на подмогу всю свою молодежь, оставшуюся дома. Так как они испытывали большой недостаток продовольствия, то направились к городу по имени Палея, который обращен к морю и укреплен надежной стеной — пункт этот служит и до наших дней местом расположения складов провианта, который заготавливается для солдат, оберегающих всю границу Исаврии.

Три дня и три ночи простояли разбойники вокруг этого укрепления. Невозможно было взобраться на эту крутизну, не подвергая себя смертной опасности, ничего нельзя было достигнуть подкопами и не удавались другие военные хитрости, которые применяются при осаде. И вот они в огорчении отступили, но только с тем, чтобы под гнетом крайности приняться за дело, превышавшее их силы. Отчаяние и голод доводили их до остервенения, и умножив свои силы, они пошли в неудержимом порыве на Селевкию, мать городов, чтобы ее разрушить. Там стоял комит[12] Кастриций с тремя легионами, закаленными в боевых трудах. О приближении исаврийиев были заранее осведомлены надежными разведками командиры; они дали обычный сигнал и быстро вывели все свои силы. Поспешно перешли они через мост на реке Каликадна, глубокие воды которого омывают башни города, и выстроили войска в боевой порядок. Никто однако не отважился броситься вперед и не получил разрешения сойтись с врагом: такой страх внушала эта остервеневшая толпа, превосходившая численностью наши силы и готовая ринуться на мечи, не думая о своей жизни.

Когда разбойники издали увидали выстроившееся против них войско и услыхали звуки сигналов, они замедлили шаг, на некоторое время приостановились, угрожающе потрясая мечами, и затем стали медленно наступать. Солдаты, готовые встретить врага, стояли развернутым строем и ударяли копьями о шиты, что возбуждает гнев и ожесточение сражающихся, а ближайших они пугали и жестами. Но командиры отозвали назад своих солдат, уже вполне готовых вступить в схватку, считая несвоевременным подвергаться риску сражения, когда близко находились стены, которые могли служить надежной защитой для всех. По этим соображениям бойцы были отведены внутрь стен города, все ворота заперты, люди заняли свои места у бойниц и зубцов стен, имея при себе запасы камней и стрел, чтобы в случае, если бы кто-нибудь отважился подойти ближе, закидать его метательными снарядами и камнями. Тем не менее запершиеся были удручены, так как исавры, захватив суда, подвозившие запасы провианта, оказались его обладателями; а сами они, потребляя имевшиеся в городе запасы, стали испытывать ужас перед надвигавшимся бедствием голода.

Далеко разошлась об этом молва, и частые донесения заставили Цезаря Галла[13] послать им помощь. Поскольку магистр конницы[14] находился в этот момент далеко, комит Востока Небридий получил приказ, стянув отовсюду военные силы для освобождения от опасности этого богатства и столь важного по своему положению города, как можно быстрее спешить к нему. Узнав об этом, разбойники отступили, не совершив более ничего значительного, и, рассеявшись, как это у них принято, направились в свои неприступные крутые горы.

… В 359 г.н. э. исавры, долго остававшиеся спокойными после событий, о которых рассказано раньше, и их попытки осадить город Селевкию, мало-помалу оправились и, как змеи, выползающие весной из своих нор, спустились со своих крутых и недоступных горных высот. Соединившись в сильные шайки, они стали тревожить соседнее население грабежами и разбоями. Наши сторожевые военные посты они при этом обходили, умея, как горцы, легко рассыпаться по скалам и зарослям. Успокоить их силой или мерами обшего характера был отправлен правитель провинции Лавриций, будучи представлен в звание комита. То был дельный администратор, который, усмирив беспорядки скорее угрозами, чем суровыми мерами, справился так хорошо, что за время его продолжительного управления этой провинцией не случилось ничего такого, о чем бы стоило упомянуть.

Амчиан Марцеллин[15]. История. — СПБ: Алатейя, 1994

В 368 г. в Галлии наглый разбой все усиливался на всеобщую погибель; особенно стали опасны большие дороги, и все, что обещало какую-нибудь поживу, расхищалось самым дерзким образом. Наконец, в числе множества других лиц, ставших жертвой этих коварных нападений, оказался Констанциан, трибун императорской конюшни, родственник императора Валентиниана, его захватили из засады и вскоре после этого убили.