Читать онлайн «Преступления в психиатрии». Страница 72

Нетрудно предположить, что подобные заклинания не только не оказывали успокоительного воздействия на окружающих лиц, но способствовали развитию бешенства у несчастных монахинь. Луденская эпидемия урсулинок закончилась трагически, так как несчастный аббат Грандье был обвинен в чародействе и подвергнут чудовищным пыткам и истязаниям. В конце концов он был заживо сожжен. Но тяжелая казнь Грандье не упокоила беснующихся урсулинок, пока их не изолировали.

После этого демоны стали преследовать молодых девушек в Лудене. Эти демоны носили имена: Уголь нечисти, Адский лев, Ферон и Малон. Эпидемия распространилась на окрестности и продолжалась до тех пор, пока бесноватых не разъединили.

Эти описания не оставляют сомнений в том, что в данном случае имеют место проявления большой истерии, которая была вызвана внушением и самовнушением.

Распространение психических эпидемий наблюдается в современном обществе довольно часто. Одним и ярких проявлений психической эпидемии, которая носит кратковременный характер, можно считать панику. Такая психическая эпидемия может развиваться в народных собраниях, когда вследствие тех или иных условий в сознании масс прививается идея о неминуемой смертельной опасности.

Кто переживал вместе с другими панику, тому известно, что это не простая трусость, которую можно подавить в себе сознанием долга и с которой можно бороться убеждением. Это есть нечто такое, что подобно острейшей заразе охватывает целую массу лиц чувством неминуемой опасности, против которой совершенно бессильно убеждение и которая объясняется только внушением этой идеи путем неожиданных зрительных впечатлений (например, возникновение пожара, приближение неприятельских войск и прочее) или путем словесного воздействия, злонамеренно или случайно оказанного на толпу.

Так как паника касается чувства самосохранения, свойственного каждому индивидууму, то она развивается одинаково как среди интеллигенции, так и среди простолюдинов. Условием для ее возникновения и развития становится неожиданность в появлении всеми осознаваемой опасности. На этой почве достаточно малейшего толчка, действующего наподобие внушения, чтобы мгновенно возникла паника.

Однажды в годы студенчества мне самому пришлось вместе с моими товарищами пережить панику. Зимой 1876 года от случайного воспламенения 45 тысяч пудов пороха на пороховом заводе в окрестностях Петербурга произошел взрыв. Все жители Петербурга того времени, вероятно, помнят тот страшный звук, от которого полопались стекла в домах на набережной Большой Невы. Мы находились в то время на лекции покойного ныне профессора Бессера в аудитории одного из деревянных бараков, в которых располагалась его клиника?

Внезапно раздался оглушительный взрыв, потрясший все здание барака. В эту минуту никто не мог понять, что в действительности произошло. Мне показалось, что сейчас обрушится потолок здания, и я, сидевший впереди всех у окна, невольно поднял на мгновение взгляд к потолку. Тотчас же я услышал непонятный для меня шум в аудитории и, обернувшись, увидел, что все присутствовавшие на лекции повскакивали со скамеек и ринулись к выходу, давя друг друга и перепрыгивая через препятствия. Тогда я тоже рванулся к дверям, хотя проникнуть в них вследствие большого скопления студентов уже не представлялось возможным. Впрочем, паника прекратилась, как только половине моих товарищей удалось выбраться наружу и аудитория немного опустела. Очнувшись, никто не мог дать себе ясного отчета в том, почему он бежал вместе с другими. Все, однако, осознавали, что произошло нечто такое, что, казалось, могло угрожать разрушением всего здания.

К счастью, все обошлось благополучно, и лишь немногие пострадали при давке, отделавшись ушибами и вывихами рук.

В данном случае причиной паники послужили два момента: внезапный, сильнейший стук, потрясший все здание и вселивший ужас во всех присутствовавших, и невольный взгляд одного из них на потолок, внушивший и укрепивший идею о разрушении здания.

Подобная паника происходит при всевозможных случаях, внушающих мысль об опасности, и нередко становится причиной настоящих бедствий. Всем известно, что в церквях, в театрах и в других многолюдных собраниях достаточно произнести слово «пожар!», чтобы неминуемо вызвать эпидемию страха или панику, быстро охватывающую все собрание и почти неизбежно приводящую к многочисленным жертвам.

Кроме паники, существуют другие виды психических эпидемий, охватывающих больше народные массы. Яркий исторический пример такой психической эпидемии можно наблюдать в крестовых походах, несомненно являвшихся последствием привитой или внушенной идеи о необходимости освобождения Святого Гроба. Достаточно вспомнить несчастный крестовый поход детей, чтобы уяснить, какой силой в то время пользовалось внушение и взаимовнушение, находившее себе благоприятную почву в господствовавших в то время религиозных заблуждениях.

В чем же заключается причина подобных явлений и могущественного действия психических инфекций — этого микроба, лежащего в основе психических эпидемий?

Уже было упомянуто, что распространению психической эпидемии способствует подготовленность психической почвы в населении или в известном круге лиц. Другим важным фактором следует считать скопления народных масс или народные сборища во имя одной общей идеи, которые сами по себе зачастую уже являются результатом психической инфекции.

Подобные сборища сами собой превращаются как бы в одну огромную личность, которая чувствует и действует как единое целое. Что в этом случае заставляет многие сердца звучать в унисон? Почему они действует по одному и тому же плану и выдвигают одни и те же требования? Ответ — одна и та же идея, связавшая это множество различных людей в один сложный и большой организм. Эта идея, возможно, вселена в некоторые умы путем убеждения, но для большинства она все же остается внушенной идеей. И когда подобное общество уже сформировано, когда оно объединено под влиянием одного общего импульса, тогда в дальнейших его действиях главная руководящая роль уже принадлежит внушению и взаимовнушению.

Почему толпа движется, не зная препятствий, по одному мановению руки своего вожака, почему она издает одни и те же клики и действует в одном направлении, как по команде? Здесь сказывается могущественное действие взаимовнушения, возбуждающего у отдельных членов толпы одни и те же чувства, поддерживающего одно и то же настроение, укрепляющего объединяющую их мысль и усиливающего активность до невероятной степени.

Только воздействием самовнушения и можно объяснить успех тех знаменательных исторических событий, когда нестройные толпы народа, воодушевленные общей идеей, вынуждали к отступлению хорошо вооруженные и дисциплинированные войска, действовавшие без достаточного воодушевления.

Одним из примеров подобных подвигов народных масс может служить взятие Бастилии.

Та же самая сила внушения используется и в войсках, приводя их к блестящим победам. Было бы ошибочным утверждать, что дисциплина и сознание долга не способствуют созданию из армии единого целого — одного могучего, колоссального тела. Но для того чтобы проявить свою мощь, оно нуждается также в одухотворяющей силе. И эта сила заключается во внушении той идеи, которая способна найти живой отклик в сердцах бойцов. Вот почему умение поддержать дух войск в решительную минуту составляет одно из важнейших достоинств великих полководцев.

Силой внушения объясняются геройские подвиги войск, совершаемые под влиянием одного возбуждающего слова почитаемого военачальника, когда, казалось бы, надежды на успех нет.

Бесспорно, сила внушения в этих случаях берет верх над убеждением и сознанием невозможности достичь нужной цели и ведет к результатам, которых минуту назад нельзя было ни предвидеть, ни ожидать.

Однако внушение — это слепая сила, лишенная тех нравственных начал, которые лежат в основе чувства долга. Поэтому, используя внушение, можно направить народные массы как к великим историческим подвигам, так и к самым жестоким и безнравственным поступкам. Достаточно, чтобы кто-нибудь возбудил в толпе низменные инстинкты, и толпа, благодаря возвышенным целям, в полном смысле этого слова превращается в дикого зверя.

Вспомните сцену из «Войны и мира», когда князь Растопчин предал толпе одного из своих заключенных ради собственного спасения, или печальную смерть врача Молчалина во время возмущений в последнюю холерную эпидемию.

До какой степени быстро, часто под воздействием внушения, толпа меняет свои чувства и убеждения, демонстрирует следующий пример. В окрестностях Парижа толпа народа преследовала одного богатого фермера, якобы наживающегося за счет общества. В ту минуту, когда фермеру уже грозила смерть, кто-то из толпы вдруг вступился за него, и людская ярость мгновенно превратилась в расположение к преследуемому. Преследователи заставили свою недавнюю жертву петь и плясать вместе с ними вокруг дерева свободы, хотя за минуту перед тем намеревались повесить ее на ветвях этого же дерева.