Читать онлайн «Еврейский юмор». Страница 26

В книге «От Зелъцера: доступное руководство для четырех поколений евреев в Соединенных Штатах» Питер Хочтейн и художник Санди Хофман использовали пищу для высмеивания еврейской американизации в ходе последних семидесяти пяти лет.

Ограничения в питании евреев:

Первое поколение: все не кошерное.

Второе поколение: все не кошерное за исключением китайской кухни.

Третье поколение: все, содержащее холестерин.

Четвертое поколение: все мясное и все, что выращено искусственным путем.

В другом месте высмеиваются завтраки четырех поколений.

Первое поколение: рогалик и копченая лососина с чашкой чая.

Второе поколение: рогалик и копченая лососина с чашкой кофе.

Третье поколение: рогалик и лососина из Новой Шотландии (провинция в Канаде. – Примеч. пер.) с чашкой эспрессо.

Четвертое поколение: пара круассанов, омлет с добавлением кухонных трав и стакан снятого молока.

Структура книги «От Зелъцера», описывающая хронологию перехода четырех поколений от следования еврейским предписаниям к исключительной приверженности американизмам и ассимилированию, может восприниматься как юмористическая пародия на трагическую историю И. А. Переца, одного из великих ранних мастеров литературы на идише. В рассказе Переца «Четыре поколения, четыре завещания»[115] идет речь о завещаниях одной семьи.

Первое завещание было написано благочестивым евреем, и в нем лишь несколько строк. Автор завещает детям свои книги, просит свою жену приютить бедную девочку-сироту и непрестанно просит Божьего благословения своим наследникам.

Второе завещание написано сыном этого человека и выражает пожелание, чтобы мужская часть его наследников ежедневно изучала Талмуд и чтобы дочери и жена также изучали священное писание. Он хочет, чтобы по крайней мере десятая часть его имущества, а также десятая часть годового дохода семьи были потрачены на благотворительность.

Внук главы рода составил третье завещание. Будучи «современным» человеком, в своем завещании он почти не касается еврейских вопросов: «Надо отправить телеграмму в Париж, – начинается послание, – и отложить похороны до прибытия моего сына». Поскольку он не надеется, что сын станет читать для него поминальную молитву Каддиш, он просит, чтобы наняли образованного человека, который сможет это прочесть. Содержание завещания главным образом посвящено различным выплатам, связанным с его внушительным имуществом, и снабжено советами о том, как управлять семейным бизнесом.

Четвертое завещание составлено уже правнуком старого еврея, который был столь предан еврейским наукам, и для которого первоочередным было то, чтобы его семья жила действительно еврейской жизнью, и отсюда столь патетическое заявление: «Я, сын Морица Бендицона, покидаю этот мир без счастья и без сожаления, но из-за [его] пустоты… Я не могу больше жить, поскольку на земле мне больше нечего делать… Я менял людей и языки как перчатки». Этот человек подписал завещание и покончил с собой.

Конечно, Перец был неправ в своем предположении, что все ассимилировавшиеся евреи стали страшно несчастными. Но он был прав в том, что, когда евреи перестают читать еврейские книги и перестают проявлять благотворительность по отношению к еврейским организациям, они теряют свою связь с еврейским народом. Как писал Герман Вок в своей духовной биографии «Это мой Бог»: «[Евреи, которые ассимилируются]… теряют свою связь с иудаизмом, вот и все; теряются по дороге, которая поглотила гораздо больше евреев, чем гитлеровский террор. Конечно, они продолжают жить своей людской жизнью, но с военной точки зрения нет особой разницы между тем, была ли дивизия уничтожена или же она рассеялась по горам и весям, посбрасывав с себя свою униформу».[116]

Самым непонятным для евреев в христианском вероучении является то, что смерть Иисуса может искупить нравственные падения других людей. С другими постулатами христианства возникает меньше проблем. Например, то, что Бог смог сделать девственницу беременной, не выглядит большим чудом чем то, что он смог сделать из земли Адама, а из ребра Адама сделать Еву. Но иудаизм учит, что сам Бог не может простить злодеяния, которые люди совершают по отношению к другим.

Вера в то, что смерть Иисуса может искупить грехи других людей, является одной из причин скептического отношения евреев к богословским заявлениям тех евреев, что обратились в христианство. Вторая причина состоит в том, что в ходе истории большинство тех случаев, когда человек обращался в другую веру, было вызвано стремлением избежать проявления антисемитизма. Одним из таких людей был Даниил Хвольсон (1819–1911), один из выдающихся мыслителей России XIX – начала XX века. Видный востоковед, Хвольсон обратился в русское православие в 1855 году и стал профессором Санкт-Петербургского университета. В отличие от большинства отступников, Хвольсон поддерживал теплые отношения с еврейским сообществом и в нескольких случаях выступал против нападок на единокровников и притеснения последователей Талмуда со стороны правительства. Насколько его отстаивание этого своего выбора было убедительным, можно судить по следующей истории.

Некоторые друзья спрашивали профессора Хвольсона, почему он стал христианином.

– Из убеждения, – отвечал Хвольсон.

– Из какого убеждения? – спросили его.

– Из убеждения, что лучше быть профессором в Санкт-Петербурге, чем меламедом [еврейским школьным учителем] в Шклопе.

Искаженное замечание Хвольсона отражает печальную реальность жизни евреев по всей Европе. В 1818 году Генрих Маркс, юрист и сын раввина, стал лютеранином, чтобы избежать исключения из адвокатуры на основании нового российского закона, запрещавшего евреям заниматься юридической практикой. Шесть лет спустя, Маркс окрестил всех своих детей, среди которых был шестилетний Карл, чтобы они никогда не испытали страданий от антисемитизма. Иронией судьбы, Карл Маркс, внук двух ортодоксальных раввинов, вырос и стал ярым евреененавистником.[117]

Примерно в то же время в Англии Исаак Дизраэли обратился в англиканскую церковь, что впоследствии помогло его сыну Бенджамину стать премьер-министром. В отличие от Маркса, Дизраэли был чрезвычайно горд своим еврейским происхождением. Как-то раз, когда королева Виктория спросила его, какова была его религия по рождению, говорят, Бенджамин Дизраэли ответил: «В Библии, изданной королем Джеймсом, вначале идет Ветхий Завет, после него вставлен чистый лист, а затем идет Новый Завет. Я – это тот чистый лист».

В XIX веке в Европе было распространено обращение евреев в христианство, и в период с 1800 по 1850 год среди берлинских евреев, возможно, треть стала христианами.[118] Германский поэт Генрих Гейне, вынужденный стать еврейским отступником, назвал баптизм «входным билетом» для евреев в западное общество. Многие еврейские интеллектуалы придавали столь малое значение еврейской жизни, что Зигмунд Фрейд отметил: «Еврейские общества Вены и Университета Иерусалима (членом правления которого я являюсь), или, вкратце, все евреи, прославляют меня как подлинного героя, хотя все мое служение еврейскому делу можно свести лишь к тому, что я никогда не отрицал своего еврейства».[119]

В конце XIX – начале XX века процент евреев, принявших христианство, был в Америке существенно ниже, чем в Европе, хотя сами по себе цифры были значительные. Большинство обращенных евреев оказалось привлеченным нефундаменталистскими протестантскими религиозными направлениями. Некоторые стали квакерами, по поводу чего один острослов сказал: «Некоторые из моих лучших евреев – друзья (так называют себя сами квакеры. – Примеч. пер.)».

Однако чаще всего люди обращались в унитарную церковь. Поскольку унитаристы считают Иисуса пророком, а не Богом, их можно назвать наиболее либеральным, в богословском отношении, направлением в протестантстве. Как сказано в одной из старых американских загадок:

«В унитарной церкви имя Иисуса Христа можно услышать только тогда, когда…?

Сторож споткнется на лестнице».

Американский философ Альфред Hорт Вайтхед дал такое определение унитаристу: «Человек, считающий, что существует максимум один Бог». Несмотря на то, что протестантские фундаменталисты уже давно объявили унитаристов «язычниками», в глазах почти всех остальных американцев евреи, обратившиеся в унитарную церковь, воспринимаются как христиане.

В юморе американских евреев, новообращенные, особенно когда они стремятся, чтобы их воспринимали как традиционную американскую аристократию, быстро становятся излюбленным объектом насмешек.