Читать онлайн «100 великих украинцев». Страница 25

Издание «Острожской Библии» в условиях усиливавшегося польско-католического давления и неутешительного состояния православия в целом (после разорения монголами княжеств Руси и гибели под ударами крестоносцев и турок Византии) было культурно-просветительским подвигом. Образованные славяне восточного обряда получали в руки настоящие библейские тексты на понятном им языке. По своему значению этот труд сопоставим с переводом и публикацией Библии на немецком языке, которые на полвека ранее осуществил Лютер.

Экземпляры изданной Библии начали быстро расходиться по украинско-белорусским землям Речи Посполитой, попадая в пределы Московского царства, а также к находившимся под властью турок болгарам и сербам. Этим изданием широко пользовались люди духовного звания и православные аристократы. Однако особую роль «Острожская Библия» играла в демократической среде православных братств, массово возникавших в городах Украины и Белоруссии во второй половине XVI века. Наиболее многочисленным и влиятельным считалось Львовское братство, а с начала XVII века — Киевское. Именно братства стали очагами православной образованности, имели школы и даже библиотеки.

Работа Острожской типографии не ограничивалась изданием только Библии, в ней печаталась разнообразная богослужебная и учебная литература. В 1587 году в Остроге издается первый полемический, направленный на защиту православной веры от нападок со стороны католичества, труд Герасима Смотрицкого «Ключ царства небесного», а в следующем году — «Книжица» Василия Сурожского того же идейного направления.

Особая роль принадлежит князю Константину Константиновичу в борьбе с насаждением унии на украинско-белорусских землях в конце XVI — начале XVII веков.

Брестская уния 1596 года готовилась втайне от православной общественности и ее принятие «князьями церкви» было для основной массы не только прихожан, но и рядовых священников и монахов полной неожиданностью. Уния внесла раскол в украинско-белорусское общество в наиболее ответственный момент его истории.

В то же время польские власти создавали условия для окатоличивания представителей высших слоев украинского общества, предоставляя шляхте латинского обряда права, которыми была обделена шляхта православная (быть избранными на высшие правительственные должности — воевод и каштелянов, — а значит, заседать в сенате и реально быть среди первых людей Речи Посполитой, влияя на ее политику).

В ситуации всестороннего давления на последователей византийского обряда князь Константин Острожский оказался среди самых стойких православных аристократов и государственных деятелей Речи Посполитой высшего ранга, которые выступили против унии (кроме него это были князья Збаражские, Друцкие-Соколинские, Корецкие и др.; интересно, что в неправославной среде уния также не везде нашла поддержку: против нее выступили некоторые государственные деятели из числа римо-католиков и протестантов).

Особенное негодование князя Константина вызвало тайное, без обсуждения православной общественностью, заключение Брестской унии. В широко распространенном письме он провозгласил инициаторов унии «волками в овечьей шкуре», предавшими свою паству, и призывал верующих к открытому противостоянию. Послав официальный протест королю Сигизмунду III (который его проигнорировал), Константин Острожский вступил в антикатолический союз с польскими протестантами, угрожая поднять вооруженное восстание. Под его влиянием оставшаяся верной православию шляхта (часть которой уже входила в круги формировавшегося казачества) собиралась на уездные (волостные) сеймы и высказывалась против унии. Ведущие монастыри, и прежде всего Киево-Печерская лавра, которую в то время возглавлял ярый ревнитель православия Никифор Тур, решительно отвергли унию и предали проклятию ее инициаторов.

Этими решительными действиями Константину Острожскому совместно с друзьями и сподвижниками (Никифором Туром, Иваном Вишенским, острожским шляхтичем Мартином Броневским, писавшим под псевдонимом Христофор Филалет и др.) удалось во многом сорвать планы приведения в состояние унии всего украинско-белорусского православия. В 90-х годах XVI века в Украине появляется целое направление религиозно-полемической литературы, достигшее своего расцвета в следующие десятилетия.

Однако на православных землях польско-литовского государства возможности противостоять униатству и католическому давлению были не у всех одинаковыми. В ближайшей к Польше Галиции и на большей части Волыни позиции католицизма к концу XVI века были уже весьма сильны и власть принадлежала католикам, в том числе из знатных западно-украинских родов. Но Среднее Поднепровье было затронуто польско-католическим влиянием еще относительно мало. Более того, пост киевского воеводы сохранял за собой приверженец православия Константин Острожский.

Это не позволяло сторонникам унии широко (как в Галиции или Литве) предпринимать в Киеве и округе насильственные действия против православных. Подчинению папе здесь решительно противились все сословия, в особенности само духовенство, казаки и горожане.

Стоит сказать и о меценатской деятельности князя Острожского в поддержку православной церкви. В Киеве благодаря его заботам и материальной помощи были восстановлены Кирилловский и Межигорский монастыри, нового расцвета достигла Киево-Печерская лавра, на Подоле были построены церкви Николы Доброго и Рождественско-Предтечинская. По преданию, он был патроном более 1000 православных церквей по всей Украине.

Меценатство, издательская деятельность и политическое заступничество Константина Константиновича, его неутомимая просветительская работа помогли украинскому православию выстоять и окрепнуть в годы католического давления и насаждения униатства.

Однако процесс окатоличивания и полонизации украинско-белорусской аристократии приобретал необратимый характер. В католицизм переходили некогда известнейшие православные княжеские дома. Более того, еще при жизни Константина-Василия его дети тоже перешли в католицизм, а единственный оставшийся верным православию сын Александр умер раньше отца.

В XVII веке на авансцену украинской истории выходят новые, сохранявшие верность православию, социально активные слои — горожане (мещане) и духовенство, главным образом самого Киева, а также становящееся грозной военной силой запорожское казачество.

Ситуация, сложившаяся на украинско-белорусских землях в результате принятия верхушкой церковной иерархии Брестской унии 1596 года, породила глубокие противоречия в настроениях верующих. Особенно это относилось к образованной части православных в пределах польско-литовского государства.

На стороне униатства были сила, власть и деньги. Но, может быть, главное заключалось в том, что православие, каким оно было в XVI веке у восточнославянских народов и на Балканах, едва ли не во всем (кроме разве что глубины мистического опыта отдельных иноков и иконописи) уступало католицизму. Здесь не было ни упорядоченной догматики, ни разработанной теологии, ни дополнявших и углублявших богословие философских систем, ни сколько-нибудь развитой литературной традиции, ни налаженной системы образования.

Большинство представителей духовенства, мирян Украины и Белоруссии категорически не желало принятия унии, подчинения папскому престолу. Однако им трудно было обоснованно и доказательно противопоставить схоластически отработанной догматике католицизма истины восточной церкви.

Православная патриотическая традиция не развивалась, по сути, с IX века, а тот всплеск духовной активности XIII–XIV веков, который условно называют «византийским гуманизмом», на культуру славянских народов заметного влияния не оказал. До начала XVII века внимание акцентировалось не на культуре разума и просвещения (которые все более утверждались в Западной Европе), а на глубине личных мистических переживаний, не нуждавшихся в их рационально-образном обосновании и представлении.

Поэтому душой не принимавшие унии образованные и чуткие в нравственном отношении приверженцы православия в XVI — начале XVII века осознавали, что теоретически они мало что могут противопоставить стройной архитектонике католицизма. Католическое насилие, как и униатское подчинение папскому престолу, вызывали у них протест. Но оспаривать аргументы, не имея своей равной по масштабу богословско-философской системы, было трудно.

Поэтому в развернувшейся полемике с униатством и католицизмом многие из наиболее талантливых, образованных и впечатлительных ее участников оказались в двойственном положении. Они стремились к примирению противоборствующих сил и в течение жизни примыкали, причем искренне, в соответствии с изменениями своих убеждений, к той или другой стороне. Наиболее ярким тому примером является выдающийся украинский филолог, писатель-полемист, просветитель и церковный деятель Максим Смотрицкий, более известный под своим монашеским именем Мелетий.