Читать онлайн «Преступники и преступления. Законы преступного мира. Паханы, авторитеты, воры в законе». Страница 25

Изворотливость зэков не знает границ. Вместо бумаги могла использоваться яичная скорлупа. Вареное куриное яйцо с написанным на нем текстом погружали в соленую воду, отчего чернила обесцвечивались и переходили на белок под скорлупой. Получив передачу, зэк первым делом разбивал и чистил яйцо. Прочитав на белке текст, он с удовольствием его съедал.

«Куликанье по-свойски» — это еще и дань воровской моде, наряду с другими признаками, которыми вор старался выделиться среди остальных. Урки не слыли пижонами, их внешность была неприхотлива: сапоги в гармошку, кепка-малокозырка, надвинутая на глаза, длинный шарф, пиджак. Единственной роскошью считалась золотая фикса на передних зубах. Все это носилось с такими специфическими манерами, с такой походкой и жестикуляцией, которыми владели только блатари. Последним дополнением воровской моды служили блатной жаргон и соответствующая татуировка. Ошибаться в них не позволялось. Блатная субкультура изучалась с большим трудом. Жаргон и нательная символика покрывалась тайной. От блатаря сложно было добиться пояснений к тому или иному слову, к той или иной татуировке. Любого фраера, даже с ученой степенью, вор принимал в штыки и при малейшем любопытстве по поводу норм своего поведения сразу же настораживался и замыкался. Вор, прошедший десятки допросов, вырабатывал в себе тактику запирательства при столкновении с внешней средой. Он ничего не объясняет.

Вор может демонстративно соблюдать некую таинственность фени, отделяя таким образом себя от фраера. Все слова он делит на «свои» и «чужие». Об определенных вещах принято говорить лишь в определенных выражениях. Скажем, из двух обычных слов для одного и того же понятия: «вор» и «жулик», — одно может быть употреблено, а другое не может. Когда блатное слово переходит в неворовскую среду, то оно становится для блатаря чужим. Такая участь, к примеру, постигла слова «хрять» (идти), «шамать» (есть), «лямзить», «свистнуть», «спереть», «спулить» (воровать) и другие.

В тюрьмах и лагерях рождались не только отдельные слова, но и пословицы и поговорки. Многие из них избежали сплошного жаргона, сохранив за собой лишь эмоции и образ жизни блатаря. Особое место в уголовной субкультуре занимают блатные песни. Родившись в тюрьмах и лагерях, они быстро забыли своих авторов и начали самостоятельную жизнь. Слог воровской поэзии приподнят и даже патетичен. Главный персонаж песен выступает несколько героем, дерзкой или стоической личностью. Песни, щедро насыщенные блатным жаргоном, менее популярны, чем те, где феня используется умеренно. Сравните:

И

Герой воровских песен любит и страдает, стреляет и стреляется, хает ментов и воспевает свою профессию. Многие песни несут явную угрозу фраерам, подчеркивают бессмертность воровской идеи и могущество блатарей. Например:

Встречаются лагерные песни, напрочь лишенные фени. Некоторые специалисты объясняют подобный феномен тем, что их писали политзаключенные, социально далекие от воровской субкультуры. Здравый смысл в этом объяснении присутствует. Тем не менее, существуют песни, которые открыто воспевают воровской промысел на литературном языке.

Язык для авторитетного вора наполнен идеологическим содержанием. Это звучит напыщенно, но точно. Неумение правильно назвать предмет или действие доказывает непрофессионализм или легкомысленность вора. А нетвердость в блатной идеологии — опасна.

К языку блатного мира можно отнести и язык жестов, выработанный для передачи информации из камеры в камеру через окно. Такой способ связи называется маяком или светом. Его принципы близки к языку глухонемых и сигнализации моряков. Система воровского языка жестов предполагает передачу не только букв, но и целых слов, а в отдельных случаях и выражений.

Постепенно языковые традиции воровского мира отошли в прошлое. Жаргон перестал быть и модой, и средством связи. Классическая блатная почта уступила место сотовым телесетям и гонцам, неприкосновенность которых попросту куплена. Блатные романтики еще пытаются соблюдать прежние обычаи, но их рвение не находит практического применения. Они лишь отдают дань прежней моде.

Кавказские воры в законе почти полностью оградились от фени, считая ее излишним порождением преступного мира, этаким славянским пижонством. Они не намерены преодолевать еще один языковой барьер. Жаргон блатных отмирает со всей их субкультурой, которую МВД обещало уничтожить еще в 50-х годах. С началом всеобщей перековки воры в законе старались избегать устной компры, сохраняя свой язык лишь в тайной переписке. Со временем блатной жаргон настолько адаптировался к обычной русской речи, что утратил былую патетику и таинственность. Он стал попросту не нужен. Ключ от языкового шифра можно встретить едва ли не в каждой милицейской библиотеке, а порой и в книготорговле: «Язык воровского мира», «Словарь жаргонных слов и выражений», «Собрание русских воровских словарей» и др. Феня подобна лягушке: когда ее препарируют — она умирает.

В этой главе, которая заслуживает самостоятельного рассмотрения, приведены слова-синонимы самых распространенных блатных понятий. Не выражений, а именно понятий. В этом и состоит принципиальное отличие синонимического словаря от словаря блатных выражений. Филологические исследования подобного характера позволяют взглянуть на обыденные предметы, действия или явления со стороны блатаря, скованного рамками своих разговорных традиций. Любопытно, что синонимические ряды отдельных понятий намного объемней русского синонимического багажа. Это связано прежде всего с непосредственным назначением воровского языка.

ВОР — верхолаз, верхушечник, вихер, водопроводчик, волынщик, выдра, гастролер, глухарь, голубятник, гонши, городушник, гробокопатель, громила, громщик, дачник, дачница, дербанщик, деревянный бандит, десантник, доброутренник, домушник, дурковод, енофырь, жених, жех, жулик, жульман, закоулыцик, залетный, змееныш, избач, кабурист, кабурнет, кабурщик, каи, каин, капорщик, карманник, кармен, кассир, кассист, кликушник, клюкарь, клюквенник, клюшник, кооператор, копытчик, кошатник, кошатница (кожатница), краснушник, крот, лазутчик, левушница, леопард, макли, маравихер, марвихер, марушник, маршрутник, медвежатник, мерщик, мичуринец, могильщик, мойщик, муравей, муравьихер, мурка, мышь, наниматель квартиры, наховирка шопенфиллер, ночник, оборотник, отверточник, очкарь, паломник, пасечник, перерывщик, пижляк, писака, писака-техник, писальщик, писатель, плиточник, подборщик, подкладчик, подсадчик, подсонник, поездушник, полочник, понтщик, посадчик, проездушник, рвач, рыбак, рыболов, рыночник, савка, сакальник, светлячок, сидорщик, скакун, скачок, скачошник, сковарь (скакарь), скокцер, скрипушник, слесарь, сонник, сопчик, стекольщик, съемщик, сыроед, тети, техник, тихольщик, тихушник, тонкая проволока, торбохват, транспортник, турист, угловорот, удильщик, утренник, фортач, форточник, халтурник, халтурщик, хапушник, хвастун, хвостун, хорек, художник, чердачник, чержак, чертежник, швец, швец-похоронник, шигач, шимханчик, шипер, ширман, ширмач, ширмушник, шкалач, шлепер, шнифер, шнопырь, шопенфиллер, щипач, экстремист, ювелир.

ВОР В ЗАКОНЕ, ПАХАН, АВТОРИТЕТ — автоматчик, авторитет, безлошадный, бетушный, блатарь, блатной, блатняк, бугор, вор в законе, деловой, джага, духовой, жужу, законник, князь, козырный, косматый, крепостной, крылатый, кудлатый, люди (мн. число), люды (мн. число), мастер, маститый, микадо, накипь (мн. число), утюг, человек, чеснок, чесняк, честняк.

ГЛАВАРЬ ВОРОВСКОЙ ГРУППЫ — бондарь, волк, гетман, заказчик, иван, иван Иванович, князь, коновод, маз, маза, мама, матка, маша, менджер, папа, пахан, харум-паша, центровик, центровой.