Читать онлайн «Викторианский Лондон». Страница 18

Апофеозом викторианской архитектуры стал Вестминстерский дворец. В 1834 году полуразвалившийся старый дворец, представлявший собой скопление разномастных зданий, сгорел, и после трех веков неудобств члены парламента наконец-то могли надеяться на возведение здания, специально предназначенного для законодателей. Неминуемый конкурс был выигран Барри, предложившим готический проект, и в 1837 году начались строительные работы. План Барри был великолепным воплощением общественного устройства Великобритании. Палата общин расположена на одном конце оси, ведущей через Лобби, где избиратели могут встретиться с членами парламента, в Палату лордов, где заседают светские и духовные (епископы) члены палаты. В этой палате есть специальный вход для монарха. Все три сословья удобно и пристойно размещены и в то же время отделены друг от друга. Элегантность нижнего этажа несколько страдает от избыточного декора, разработанного Огастасом Пьюджином, признанным мастером неоготического стиля. По ходу строительства возникли некоторые практические затруднения, в частности в системах отопления и вентиляции. Колокол, отбивающий часы на Башне Виктории, впоследствии известный как Биг Бен, из-за неверных расчетов не раз давал трещины. (Проблемы были устранены только в 1859 году.) Он весит 13 тонн, и чтобы привезти его в Вестминстер из Уайтчепела, где он был отлит, потребовалась упряжка из шестнадцати лошадей. Однако в 1860 году, когда строительство Вестминстерского дворца завершилось, он справедливо был признан архитектурным шедевром.

Несмотря на две войны и разрушительную деятельность модернизаторов, многие викторианские здания сохранились до сих пор. Их можно встретить по всему Лондону, от маленьких домов до великолепных коммерческих и общественных зданий. Но некоторых уже нет. Пожалуй, особенно жаль Угольную биржу, к открытию которой в 1849 году Альберт приплыл по реке на королевской барке. Это было великолепное здание из чугуна и стекла. Его круглый центральный зал с четырьмя чугунными галереями, огромным куполом из чугуна и стекла и паркетным полом в виде морского компаса, напоминал о том, что уголь до сих пор добывается в открытых угольных залежах у моря. Это здание пережившее две войны, было уничтожено в 1960 году. Банк в Хай-Холборне, с огромной стойкой, будто сделанной из цельного куска красного дерева (Как банковские служащие попадали внутрь? Перепрыгивали через стойку или проползали внизу?), и роскошными терракотовыми драконами, постигла та же участь. На Джермин-стрит стоял Музей практической геологии со стенами, облицованными полированным камнем. Он был открыт принцем-консортом в 1851 году и в 1936-м снесен. Вкусы меняются, но викторианские здания, если им повезет, возможно, переживут своих критиков.

Во времена римлян Лондон был крепостью с толстыми стенами, стоявшей на берегу Темзы и занимавшей площадь около одной квадратной мили. Эти стены дожили до восемнадцатого века, но Лондон вырвался из них давным-давно, словно растолстевшая дама из корсета. После Великого пожара 1666 года многие лондонцы предпочли тесным кварталам старой «квадратной мили» новые поселения за стенами города. Хотя банкиры и купцы остались в Сити, высший свет переместился на запад. За Сент-Джеймс-сквер выросла Белгрейвия. Зеленые поля отступали все дальше от центра Лондона.[157]

Римляне, по меньшей мере, знали, что они называют Лондиниумом. С тех пор определить границы столицы Англии становилось все труднее. В «Путеводителе по Лондону», опубликованном в 1849 году, сообщается, что периметр города «составляет около тридцати миль».[158] В сентябре 1850 года неутомимый исследователь Лондона Генри Мейхью взял в качестве предмета рассмотрения Столичный полицейский округ: пятнадцать миль окружности с центром в Чаринг-Кроссе и некоторыми приходами, лежавшими за пределами аккуратно начерченного круга. Он подсчитал, что на этой территории находилось 315 приходов, 3686 миль улиц, 365 520 необитаемых домов, 13 692 населенных дома и 5754 строящихся. Но даже он заметил: «трудно сказать, где начинается и кончается столица».[159] Наверняка было известно то, что длина Темзы в пределах Лондона, от Хаммерсмита до Вулиджа, составляет 20 миль. От Холлоуэя на севере до Камберуэлла на юге было 12 миль. От Боу на востоке до Хаммерсмита на западе — 14.[160] В 1862 году Мейхью — снова он — подсчитал плотность лондонской застройки, приход за приходом. Средняя плотность для Лондона равнялась 4,1 дома на акр, но эта величина сильно колебалась. В Кенсингтоне, с его 7374 акрами, на один акр приходилось 2,5 дома. В Хампстеде (2252 акра) — всего 0,8. В приходе Св. Луки в центральном Лондоне застройка была самой плотной — 30 домов на акр.

В 1851 году население Англии составляло около двадцати двух миллионов, из них 54 % жили в городе, но эта цифра постепенно увеличивалась до 58 % в 1861 году и 65 % в 1871 году. Из них три с половиной миллиона проживало в Лондоне. Вторым по величине английским городом был Ливерпуль с населением более 395 000 человек, далее следовали Манчестер (338 000) и Бирмингем (265 000). С ними соперничал шотландский Глазго (375 000).

В современном мире церковные приходы давно утратили свое значение. Наблюдательный пешеход может иногда заметить на стенах старых зданий на уровне земли небольшой камень с двумя рядами инициалов, указывающих на ближайшие приходы. До викторианской эпохи приходы и их границы играли важную роль в жизни горожан, так как местное управление, — если оно вообще имелось, — организовывалось приходом. История многих лондонских приходов уходит корнями в одиннадцатый век, во времена, предшествующие норманнскому завоеванию. Это могло быть интересно для историка, но раздражало всякого, кто хотел переселиться в Лондон в девятнадцатом веке. С мучительными судорогами старая приходская система, подобно змее, меняла кожу, и появлялся новый сверкающий Лондон. Указом столичной полиции от 1829 года (продлен до 1839-го) крайне неэффективные приходские констебли были заменены наемными полицейскими в форме, которые имели право действовать по всему городу — разумеется, за исключением Сити, настоявшем на сохранении собственных стражей порядка. Кроме того, была упразднена устаревшая Столичная компания по канализации — везде, кроме Сити, — и вместо нее создано Столичное управление городским хозяйством, наделенное правом требовать установления канализации независимо от приходских границ — что, вероятно, могло бы предотвратить Великое зловоние 1858 года. Другие функции передавались постепенно. Даже нумерация домов и названия улиц вошли в компетенцию центрального лондонского правительства. Этот процесс продвигался медленно, отчасти из-за отказа Сити пролить свет — пусть даже в виде нового газового освещения — на свои внутренние дела, но к 1888 году Лондонский совет взял под свое управление весь город.

Гильдии лондонского Сити, обладавшие огромной властью в шестнадцатом веке, большей частью превратились в общественные или финансовые клубы, управлявшие своими немалыми владениями. Только Гильдия торговцев канцелярскими принадлежностями не допускала в свои ряды представителей других профессий. В другие гильдии можно было вступить за 105 фунтов и без предварительного обучения.[161] Компания перевозчиков людей и грузов по Темзе, строго говоря, не была настоящей гильдией, поскольку никогда не вводила для своих членов особой формы, однако в ней существовала эффективная система обучения, учитывающая особенности речной навигации, в том числе зыбучие пески.

Тогда как богачи купались в роскоши, бедняки, ютившиеся у них под носом, влачили жалкое существование. Рядом с Чансери-лейн, кварталом юристов, был переулок, где «ужасные, одноглазые, изуродованные оспой существа… недоверчиво глядят сквозь грязные, заклеенные бумагой окна. Рахитичные дети копошатся в грязи. Пища, продающаяся в местных лавках, хуже требухи, которую бросают кошке…».[162] Поблизости, на Фулвудс-рентс, была воровская кухня, если идти «по дорожке, сквозь железную калитку, по узкому проходу, грязной старой лестнице, через грязный коридор… в большой старый подвал, [где были] мужчины и мальчики, человек пятнадцать, все воры».[163]

«Вокруг [Вестминстерского] аббатства есть много страшных дорог и тропинок. За Риджент-стрит и Оксфорд-стрит стоят ряды домов, где ютятся самые обездоленные жители Лондона. В Кенсингтоне, Белгрейвии, Уэстбурнии и Риджентс-парке, вдоль дороги на Шордитч, есть жуткие трущобы».[164]

За рекой, в Бермондси, возле зловонных кожевенных фабрик, на Джейкобс-Айленде, стояли дома «с деревянными галереями и спальнями на сваях, нависшими над темной водой… Шаткие мостки… были перекинуты через канавы… [откуда брали] воду для питья и стирки [и сбрасывали экскременты]».[165]