Читать онлайн «Сказания о русских витязях». Страница 47

— Великий обладатель Индии! Многие случаи являют отвне совсем противный вид, нежели каковой имеют во внутренности своего существа; наше приключение сего есть рода. Но я потщуся явить его твоему правосудию таковым, каково оно есть в самой вещи. Я не имел никакой причины досадовать на сих священнослужителей и не с тем проезжал пространную твою державу, чтобы нанести тебе в особе их оскорбление; но бесчеловечное их зверство раздражило мое терпение и неволею исторгло мой меч на защиту неповинно умерщвляемого моего единоземца. Ты бы сам, государь, будучи на моем месте, учинил то же, ибо какое варварское сердце может спокойно смотреть на умерщвление неповинного человека и не подвигнуться на сожаление и гнев? Вот сия несчастная и непорочная жертва, которую стремилось предать пламени корыстолюбие сих святош. Не удивляйся изречению сему, государь! Чистосердечие мое докажет тебе ясно все их коварство и лицемерие, какими исторгли они у тебя соизволение на погибель неповинных, дабы утучнять себя корыстями с оных. Ты сам представь, государь, свойственно ль быть богам лютее людей? И возможно ль, не погружаясь в беззаконие, приписывать божеству такое повеление, чтоб для сыскания единого беззаконника умерщвлять тьмы неповинных людей? А ежели без воли их предавать человека смерти, не имея на него ни малейшего подозрения в злодействе, и для единой токмо надежды обрести в нем, по погублении его, виновника злу, то какая уже несправедливость может превзойти адское сие неправосудие? Но ты в этом неповинен, государь! Извиняет тебя в сем родительская твоя горячность к сыну и хитросплетенное жреческое коварство, скрывающееся под видом твоей пользы и облекшееся силою мнимого божеского повеления, чтоб истреблять неповинных иностранцев. Всему этому виною есть сей варвар (указывая на первосвященника) и нечестивые его сообщники: их алчность к собранию имения употребила во зло неповинным человекам несчастье твоей породы, божеское проречение и твое чадолюбие. Не сомневайся в истине моих слов, государь: извет мой окажет тебе ясно, что небесное проречение иной заключает в себе смысл, нежели каковой ему дало гнусное их любоимение. По сему их адскому коварству и поносной к тебе верности и о прочих суди их поступках. Но чтобы долее не подвергать неповинных неправедному умерщвлению, и душу твою избавить от обольщения сих ненасытимых гарпий, так ведай, государь, что божеский глас изобличает в умерщвлении твоего любезного сына и в похищении прекрасной его супруги гнусного чародея эфиопа, лютого и коварного Карачуна, а в яснейшее доказательство моих слов прочти заглавные буквы прореченных семи строк боговещалищем, которые изображают точно имя Карачуна.

Индийский государь сраженный истиною сих слов и проклятым коварством своего первосвященника и его сообщников, обратился к ним, чтоб истребовать от них оправдания в сем ясном на них доказательстве, но уже более не увидел из них никого. Сии злодеи, почувствовав всю опасность, какою угрожала им Светлосанова речь, ушли тайно друг за другом из дворца, дабы не подвергнуться в ту ж минуту раздраженному правосудию и чтобы предупредить оное новыми коварствами. Отбытие их открыло наиболее глаза императору и уверило его совершенно в точности их плутовства. Воспылал он гневом и повелел в ту ж минуту начальнику своей стражи забрать под караул первосвященника и сообщников его.

— Злодеи! — вскричал он. — Они не довольны были умерщвлением такого числа неповинных людей, но хотели еще, продолжая мое ослепление, пожертвовать своему неистовству и сего премудрого иностранца, без спасительного уведомления коего не престал бы я никогда обагрять моего скипетра неповинною кровью и учинять моего царствования примером наилютейшее тиранство!

По сем восклицании обратился он к Светлосану и, благодаря ему наичувствительнейшим образом за истолкование стольких важностей, просил его объявить, кому он одолжен столь великим благодеянием. Когда ж Славенский князь объявил ему, что он родом и саном ему равен, тогда Могол в пущее пришел воспаление против злокозненных своих жрецов, описавших ему Светлосана самым злочестивейшим человеком и старавшихся его уверить, что он учинит самое богоугоднейшее дело, ежели повелит умертвить сего иностранца самым мучительнейшим образом.

— О, как несчастлив государь, — возопил он, — окруженный толикими чудовищами! Прости мне, знаменитый князь, — говорил он, обратившись к Светлосану, — варварство, к которому привели меня сии беззаконники; я потщуся его омыть пролитием всей их крови.

Так говоря, старался он оправдать себя перед Славенским князем и учтивостями, оказуемыми славянам, загладить несправедливость поступка против чужестранцев. А к совершению доказательства своей невинности и истинного раскаяния повелел сей день включить в число торжественных и праздновать его ежегодно. Между тем, желая наградить причиненную славянам досаду весельем, приказал учредить в тот день великий пир, к которому приглашены были все знатные вельможи его двора. Между тем Могол, говоря непрестанно со Светлосаном, просил его паки рассказать свою историю обстоятельнее, в рассуждении его путешествия в Индию. Славенский князь во всем его удовольствовал, объявя ему подробно все обстоятельства своей жизни, похищение сестры своей и зятя и ужасные злодейства малорослого чародея.

Император весьма был удовлетворен его повествованием и восприимал к нему час от часу более любви и почтения. А в доказательство своей к нему приязни повелел принесть богатые и великолепные дары для Светлосана и для спутников его; однако ж сей князь от них отрекся учтивым образом, представляя Абубекиру, что в рассуждении его путешествия будут они для него отяготительны. Во время препирания их о сем донесли Моголу, что первосвященник и сообщники его не повинуются его указу и, сверх того, возмущают на него народ и что уже великая оного часть приведена ими к бунтованию. Сие объявление привело императора в великую ярость на первосвященника.

— Неблагодарный и дерзновенный раб! — возопил он. — Вот как он платит мне за несчетные мои к нему щедроты! Но сие его злодейство не останется без наказания; я вскоре заставлю его раскаяться в сем беззаконии! Силостан, — продолжал он говорить, обратившись к страженачальнику, — сей же час вооружи всех моих телохранителей и верных мне распутов и накажи немедленно безумную чернь, дерзнувшую на меня восстать, а неверных жрецов потщися поймать живых. Я хочу казнью их показать пример мучениям, каковым должны предаваться таковые изменники, которые дерзают восставать на своего государя.

Силостан со тщанием повиновался повелению Могола и отбыл произвести оное в действо, а индийский владетель продолжал говорить так, обратись к Светлосану:

— Ты не поверишь, любезный мой гость, коль велики были мои благодеяния к сему неверному жрецу, а коль безмерна его ко мне неблагодарность, сие ты видишь теперь сам. Он был бедный ученик и понравился мне способом своего красноречия, коим владеет он довольно в нарочитой степени. Сие побудило меня возвесть его в некоторый духовный сан и отверсти ему мои милости, которые напоследок открыли ему путь к первосвященничеству. Обманчивое его красноречие извлекало ему повседневно мои благодеяния; однако ж я и во время оных примечал в нем нередко такое сердце, в котором царствовали властолюбие и корысть. По благости моей к нему не старался я выводить следствий из сих моих примечаний, хотя иногда и доходили до меня жалобы на чрезмерную его жадность к любоимению и власть. Лукавое его красноречие всегда исторгало сего лицемера от моего правосудия. И могу сказать, что при всех его злых намерениях он бы еще и ныне пользовался моими щедротами, если бы его коварство в рассуждении иностранцев и теперешнее его бунтование не открыли мне ясно, что он злодей, стремящийся похитить, может быть, самый мой венец.

Едва успел он окончить последние сии слова, как крик поражающих и поражаемых возбудил во всех внимание и принудил обратиться туда, откуда оный происходил. Они увидели в окна, которые были на площадь, окружающую дворец, что народ в ярости гнал и побивал стражу, посланную от императора на утишение бунта. Первосвященник и сообщники его, сидя на конях, держали священные знамена и побуждали неистовящуюся чернь к кровопролитию. Сие ужасное зрелище привело Абубекира и всех его придворных в великое устрашение.

— Ну, — вскричал он, — теперь мы погибли! Лютый жрец достиг до желания своего; теперь я вижу ясно, что он предприял похитить у меня жизнь мою и венец. Спасайся, любезный мой князь, — сказал он потом с торопливостью Светлосану. — Пускай я один погибну, а ты не должен принять участия в моем злополучии.

Проговоря сие, приказал он принести себе отраву и вооружение, чтоб употребить к своему спасению то или другое, смотря по обстоятельствам.