Читать онлайн «История Спарты (период архаики и классики)». Страница 17

Но в Мессении, как намекает Эфор, с самого начала сложился иной, чем в Лаконии, принцип взаимодействия дорийцев и ахейцев. Согласно Эфору, Гераклид Кресфонт, которому по жребию досталась Мессения, уравнял в правах местных жителей с завоевателями-дорийцами (poihvsanta ijsonovmou" pavnta" toi'" Dwrieu'si tou;" Messhnivou" - ap. Strab. VIII, 4, 7, p. 361). Хотя Павсаний и не ссылается на Эфора, он, по-видимому, пользовался тем же источником при описании первоначальной истории Мессении, что и Страбон. По словам Павсания, "народ древних мессенян не был изгнан дорийцами: они согласились быть под управлением Кресфонта и принуждены были уступить дорянам часть своей земли" (IV, 3, 6). Очень вероятно, что "главный каркас" этой истории старше Эфора и сложился задолго до создания мессенской легенды[005_2].

Из-за скудости источниковедческой базы открытым остается вопрос, что собой представляли мессенцы в этническом отношении перед началом Мессенских войн. Имела ли место в Мессении в первые века после ее завоевания дорийцами постепенная ассимиляция, т. е. полное слияние в один народ ахейцев и дорийцев или этот процесс по-настоящему затронул только верхушку общества, не проникнув в другие слои населения?

Тот факт, что в исторический период народ, населявший Мессению, назывался мессенцами и не делился ни на какие этнические группы, заставляет некоторых ученых предполагать, что мессенцы, по крайней мере после Мессенских войн, были в этническом отношении монолитны. Г. Бузольт говорит о доризации всего ахейского населения Мессении[005_3]. Эд. Мейер, а вслед за ним и некоторые другие исследователи высказывали мнение, что дорийцы, впервые появившись в Мессении в XII-XI вв., вытеснили прежних жителей или в западную Мессению, или в Аркадию. В результате в центральной Мессении население стало полностью дорийским по расе и языку[005_4]. В недавнее время ту же точку зрения отстаивал О. Мюррей. Он считает, что Мессенские войны представляли собою процесс, в результате которого одна дорийская группа была порабощена другой[005_5].

В подтверждение того, что Мессения была в значительной степени доризирована перед началом Мессенских войн, приводится, в частности, тот факт, что у мессенцев и спартанцев было общее святилище Артемиды в Лимнах на границе Мессении и Лаконии, где, как говорит Страбон, "оба племени сообща справляют всенародное празднество и приносят жертву" (VIII, 4, 9, p. 362). Подобные общие святилища были в архаическое время и у других дорийцев, например у коринфян и мегарян (святилище Геры Акреи на границе Коринфской области и Мегариды)[005_6].

О дорийском присутствии в Мессении после т. н. дорийского завоевания свидетельствует также и тот факт, что в Регии, который был основан в начале Первой Мессенской войны (традиционная дата основания - 725 г.), использовался дорийский диалект и дорийские имена собственные. Как известно, в основании Регия принимали участие мессенцы, стремившиеся избежать гибели от рук спартанцев (Strab. VI, 1, 6, p. 257; Paus. IV, 23, 6). Таким образом, часть мессенцев, вероятно аристократия, была уже дорийской перед началом спартанского завоевания[005_7]. Этим можно объяснить универсальное восприятие мессенцами в IV в. не только дорийского диалекта, но также и чисто дорийского культа Аполлона Карнейского и дорийского календаря. По словам Павсания, мессенские эмигранты в течение трех столетий сохраняли в чистоте свой дорийский диалект (IV, 27, 11) и, когда в IV в. Мессения была освобождена, многие из них вернулись на родину.

Конечно, сравнительно легкой доризации Мессении в какой-то мере могло способствовать сравнительно мягкое отношение дорийцев к местному населению. Стандартной моделью отношений завоевателей-дорийцев с местным ахейско-ионийским населением являлся скорее не спартанский вариант, а модель взаимоотношений римлян с Латинским союзом в начальный период римской истории. По-видимому, по неизвестным нам причинам ситуация для дорийцев в Мессении была изначально несколько иной, чем в Лаконии. И мессенские дорийцы в отличие от спартанцев предпочли не завоевывать Мессению в течение столетий, а заключить с местным ахейским населением что-то вроде контракта, в основе которого лежала идея компромисса. Подобного рода компромиссы между дорийскими завоевателями и старой ахейско-ионийской знатью были общим явлением для многих греческих общин. Судя по местным преданиям, соглашения такого рода имели место в Коринфе, Мегарах, Сикионе, Аркадии. В Мегарах, например, как показала Л. А. Пальцева, уже в архаический период "сложилось достаточно монолитное аристократическое сословие, в котором ионийский элемент был практически неощутим". Однако можно не согласиться с тем ее предположением, что на нижних этажах социальной лестницы процесс ассимиляции протекал быстрее, чем наверху[005_8]. Аристократическое меньшинство во всех обществах, как правило, всегда более подвижно и более интернационально по сравнению с основной массой народа. И если в маленькой Мегариде, где собственно крестьян было очень немного, процесс ассимиляции действительно мог протекать достаточно быстро и охватить не только элиту общества, но и весь народ (Paus. I, 39, 5), в аграрной Мессении, скорее всего, ситуация была иной. Здесь процессу доризации подверглась, по-видимому, только ахейская знать и ее ближайшее окружение, а основная масса сельского населения осталась по преимуществу ахейской. После того как Мессения пережила несколько волн эмиграции, в стране к концу VII в., должно быть, осталось только малоподвижное по самой своей природе сельское население. Особенности обращения спартанцев с илотами свидетельствуют как раз о том, что они имели дело не с родственными им дорийцами, а с прежним ахейским населением Мессении.

В современной историографии общепринятым считается взгляд, выраженный, в частности, К. Краймс, что хотя аристократия в Мессении была дорийской, население в целом сохраняло много из традиций царства Нестора[005_9]. Как полагает Дж. Хаксли, никакого смешения, во всяком случае на первых порах, дорийцев и местных ахейцев не было. Чтобы чувствовать себя увереннее, дорийцы сконцентрировались в одном месте, в плодородной долине Стениклер, вместо того чтобы расселиться по всей стране[005_10]. Дж. Хаксли при этом ссылается на предание, согласно которому первый дорийский царь Мессении Кресфонт обосновался в Стениклере и построил там дворец для себя и своих потомков (Ephor. ap. Strab. VIII, 4, 7, p. 361; Paus. IV, 3, 7). Та же картина была, по-видимому, и в других областях, куда пришли дорийцы. Так, например, в Мегарах, как указывает Л. А. Пальцева, и после прихода дорийцев сохранились некоторые институты более раннего времени, такие, например, как древний ионийский институт эсимнетов. По ее мнению, сохранение старых структур во многом объясняется тем, что в силу незначительной численности дорийцев-завоевателей они смогли захватить только несколько важных в стратегическом отношении пунктов (скорее всего, мегарский акрополь) и установить контроль над прилегающей территорией, в то время как основное население Мегариды по-прежнему составляли ионийцы[005_11].

До войны со Спартой Мессения была свободной и независимой страной. Что она собой представляла в политическом отношении, трудно сказать. Некоторые историки полагают, что Мессения не имела никакой политической организации в аристотелевском значении этого слова. Так, согласно Л. Пирсону, в Мессении до ее завоевания Спартой вообще не было городов. Это была "страна маленьких деревень". В качестве доказательства отсутствия каких-либо поселений городского типа Л. Пирсон ссылается на результаты археологических раскопок, во время которых не было найдено ни царских дворцов, ни чего-либо другого, что указывало бы на существование каких-либо политических центров[005_12]. Но доказательства, в основу которых положены в основном данные археологии, вряд ли могут считаться вполне надежными. Тем более, что в архаический период еще многие города, по-видимому, не имели городских стен и выглядели как поселки. Так, Фукидид, говоря в своей "Археологии" о древних временах, упоминает, что часто жертвами разбойных нападений становились "неукрепленные города, где жили по деревням (povlesin ajteicivstoi" kai; kata; kwvma" oijkoumevnai")" (I, 5, 1).

Как заметил А. Гомм, это прекрасный пример того, что для греков povli" - это прежде всего политическое единство, даже без постоянного центра администрации, которым всегда становился укрепленный город[005_13]. Смысл здесь, вероятно, заключается в том, что не было физического синойкизма, что община продолжала состоять из федеральных kw'mai. Э. Д. Фролов в качестве иллюстрации той мысли, что "полис мог быть реальностью и без соответствующего урбанистического основания", приводит договор-ретру о военном союзе между элейцами и герейцами (Герея - городок в Западной Аркадии) (ML, N 17). В этой надписи, датируемой около 500 г., ни община герейцев, ни община элейцев не названы полисами. Но, как справедливо полагает Э. Д. Фролов, несмотря на то, что синойкизм здесь произошел позднее, сам факт принятия подобной политико-правовой акции доказывает, что обе общины "воспринимали себя и реально выступали как целостные политические единства, полисы"[005_14]. В Спарте, которая, бесспорно, представляла собой теснейшее политическое единство, во время раскопок архаических слоев также не найдено было каких-либо значительных остатков сооружений городского типа. И литературные источники подтверждают, что политический центр всей Лаконии даже в классическое время имел вид скорее группы близлежащих поселков, чем правильного города. Недаром Фукидид назвал Спарту несинойкизированным полисом, т. е. государством, не имеющим центра городского типа (I, 10, 2).