Читать онлайн «Биография, творчество». Страница 71

29. Руф, имевший прекрасный дом, сдававшийся в наем, по соседству с Фульвией, женой Антония, раньше не уступал его Фульвии, желавшей купить дом, теперь же принес его ей в дар и все же подвергся проскрипции. Голову его, принесенную Антонию, последний, сказав, что она не нужна, отослал жене, которая велела выставить ее, вместо форума, перед наемным домом. Другой имел прелестную тенистую виллу, где был красивый и глубокий грот, что, вероятно, и послужило причиной того, что он подвергся проскрипции. Случайно он находился в гроте, ища прохлады от жары, и в то время как убийцы еще вдали бежали за ним, раб, направив его в угол грота, надел тунику господина и притворился, что он — хозяин и находится в страхе. И, вероятно, он был бы умерщвлен, если бы один из рабов не указал на обман. После казни господина народ не переставал выражать свое негодование перед высшими должностными лицами, пока не настоял на том, чтобы доносчик был распят, а хотевший спасти господина получил свободу. Скрывавшегося Гатерия выдал его раб; тотчас же получив свободу, он выступил покупателем при распродаже с торгов имущества убитого и жестоко издевался над его людьми. А те молча, в слезах, следовали за ним повсюду. Народ вознегодовал на это, и триумвиры его, как преступившего границы должного, снова отдали в рабство детям проскрибированного. Таковы бедствия, происшедшие с мужчинами.

30. Тогдашняя превратность судьбы постигла и сирот из-за их богатства. Так, один мальчик по дороге в школу был убит вместе со своим учителем, который обнял его и не отпускал. Атилий, только что надевши мужскую тогу, шел, согласно обычаю, в процессии друзей в храм для совершения жертвоприношения. Когда неожиданно его имя было внесено в списки, друзья и рабы разбежались. Одинокий и оставленный всеми, он после столь торжественной процессии отправился к матери. Когда же и та из страха его не приняла, он, не решившись просить милосердия у других после отказа матери, побежал на гору. Оттуда сойдя от голода на равнину, он был схвачен человеком, который захватывал прохожих и, связав, принуждал их к работе. Но так как он по своей изнеженности не мог работать, то с надетыми на него цепями убежал на проезжую дорогу, отдался в руки проходившим центурионам и был убит.

31. В то время как происходили все эти события, Лепид праздновал триумф над испанцами и издал эдикт следующего содержания: «В добрый час! Приказываю всем мужчинам и женщинам приносить жертву и праздновать настоящий день. Кто будет уличен в невыполнении настоящего приказания, будет считаться в числе проскрибированных». Лепид праздновал триумф в храмах, причем все принимали участие в процессии в праздничной одежде, но с ненавистью в душе. Домашнее имущество проскрибированных было расхищено. Немногие, однако, покупали их имения, стыдясь пользоваться чужим несчастьем и полагая, что не на радость им будет достояние погибших, что небезопасно вообще быть замеченным с золотом или серебром, что приобретение нового небезопасно теперь, тем более что и владеть прежним имуществом сопряжено с опасностью. Лишь некоторые решались делать приобретения, и за очень дешевую цену, потому что других покупателей не было. Поэтому-то триумвирам, надеявшимся, что полученной выручки хватит на военные издержки, недоставало еще двухсот миллионов драхм.

32. Объявив об том в народном собрании, триумвиры составили список 1.400 женщин, владевших наибольшим состоянием. Им надлежало, представив оценку имущества, внести на военные нужды сумму, какую каждой назначат триумвиры. Скрывшим что-либо из имущества или неправильно оценившим его назначены были наказания, а осведомлявшим об этом как свободным, так и рабам — награды. Женщины решили обратиться с просьбой о защите к родственницам триумвиров. Они были приняты сочувственно сестрой Цезаря и матерью Антония, но с трудом перенесли оскорбление, будучи прогнаны от дверей Фульвией, женой Антония. И вот, протискавшись на форуме к трибуне, где заседали триумвиры, в то время как народ и стража расступились перед ними, женщины произнесли следующую речь, избрав для этой цели Гортензию: «Как и подобало таким женщинам как мы, нуждавшимся в вашей помощи, мы обратились к вашим женам. Но испытав, что совсем не подобало нам, от Фульвии, мы ее поступком вынуждены совместно явиться на форум. Вы отняли уже у нас родителей, детей, мужей и братьев под тем предлогом, что вы были оскорблены ими. Если же вы еще отнимите у нас и средства к существованию, то поставите нас в тяжелое положение, недостойное нашего происхождения, образа жизни и природы женщины. Если вы считаете себя обиженными нами так же, как мужчинами, то подвергните нас, подобно им, проскрипции. Если же мы, женщины, никого из вас не объявляли врагом отечества, не разрушали домов, не подкупали войск, не приводили армий против вас, не препятствовали вам достигнуть власти и почета, то почему мы должны подвергнуться карам, не будучи соучастницами во всем этом?

33. К чему нам платить налоги, раз мы не участвовали ни в отправлении государственных должностей, ни в почестях, ни в предводительстве войсками, ни вообще в государственном управлении, из-за которого вы теперь спорите, доведя нас уже до столь больших бедствий? Вы скажете: потому, что теперь война. Но когда войны не было? И когда женщины платили налоги, женщины, которых сама природа освобождает от этого у всех народов? Наши матери, правда, всего один раз, вопреки нашему полу, собрали налог: это когда грозила опасность всему вашему господству и даже самому городу, когда нам угрожали карфагеняне. Но и тогда женщины вносили налог добровольно и притом не с земель, имений или домов, без чего не может существовать свободная гражданка, но только из своих собственных украшений, к тому же не подвергавшихся оценке, не под угрозой указчиков или доносчиков, не по принуждению или насилию, а вносили столько, сколько сами пожелали. И какой у вас сейчас страх за государственную власть или отечество? Когда наступит война с галлами или парфянами, и мы окажемся не хуже наших матерей в стремлении спасти отечество. Но для гражданской войны мы никогда не станем вносить вам денег или помогать вам в борьбе друг с другом. Мы не вносили налогов ни при Цезаре, ни при Помпее, ни Марий, ни Цинна не принуждали нас к этому, ни даже Сулла, тиран отечества. А вы еще говорите, что упорядочиваете государственный строй!»

34. Пока Гортензия произносила эту речь, триумвиры возмущались. Неужели женщины, в то время как мужчины сохраняли спокойствие, осмеливаются выступать в народном собрании, требовать отчета у магистратов в их действиях? Неужели, в то время как мужчины несли тяготы войны, женщины будут отказываться вносить деньги? Триумвиры приказали служителям стащить женщин с трибуны. Но так как поднялся протест в окружавшей толпе, и служители приостановили выполнение приказания, триумвиры заявили, что откладывают рассмотрение вопроса на следующий день. А на другой день они приказали лишь 400 вместо 1.400 матронам объявить стоимость своего состояния. Из мужчин же всякий владевший более чем 100.000 сестерций, как гражданин, так и иностранец, вольноотпущенник, жрец и все иностранцы без каких-либо исключений подлежат этому распоряжению под страхом таких же наказаний и таких же наград за доносы. Все должны были 1/50 часть своего имущества немедленно отдать триумвирам взаймы и внести годовой доход на военные нужды.

35. Таковы были напасти, выпавшие на долю римлян из-за распоряжений триумвиров. Войско, которое теперь делало, что хотело, поступало еще хуже. Так как триумвиры находили в своей деятельности поддержку лишь в солдатах, то последние требовали у них дома осужденных, их земли, их виллы или целые имения; другие настаивали на усыновлении их выдающимися лицами; третьи действовали на свой страх и риск, убивая непроскрибированных и грабя дома невиновных. В конце концов триумвиры даже предписали одному из консулов положить предел происходящим правонарушениям. Но тот, боясь затронуть солдат, чтобы не вооружить их против себя, арестовал и распял несколько рабов, которые, одетые солдатами, совершали вместе с ними беззакония.

36. Таковы, в большинстве случаев, были крайние пределы несчастий, постигших приговоренных. То же, что, против ожидания, происходило с некоторыми, как, например, избавление от гибели тогда или почет впоследствии, это и мне приятнее рассказывать и читателям полезнее знать, чтобы и они не отчаивались в несчастьях. Так, для некоторых оказалось возможным бежать к Кассию или к Бруту или в Африку к Корнифицию, который также стоял за демократию. Большинство отправилось в Сицилию, соседящую с Италией, где Помпей охотно принимал их к себе. В самом деле, Помпей в то время оказывал исключительное внимание несчастным, рассылал всюду гонцов, приглашавших всех к нему, обещал спасшим кого-либо — свободным и рабам двойную награду сравнительно с тою, которая давалась арестовывавшим. Лодки и транспортные суда шли навстречу плывшим по морю; триремы крейсировали вдоль берегов, подняв у себя сигналы для блуждающих и спасая попадавшего им навстречу. Сам Помпей выходил навстречу прибывавшим и тотчас же снабжал их одеждой и предметами домашнего обихода. Достойным он давал командные должности в армии или флоте. И когда впоследствии он заключал мир с триумвирами, он согласился на него лишь при том условии, что мир распространен будет и на бежавших к нему. Таким образом Помпей оказал большие услуги для отечества, испытывавшего бедствия, и снискал себе добрую славу благодаря всему этому, в дополнение к отцовской славе, и притом не меньшую, чем последняя. Другие же, разными способами бежавшие или скрывавшиеся, проводили время, строя под давлением горя всякие планы, кто за городом, кто на кладбищах, а кто и в самом городе, пока не был заключен мир. И поразительные примеры любви жен к мужьям, преданности детей к родителям и — вопреки природе вещей — рабов к господам имели тут место. Наиболее удивительные из них я опишу.