Читать онлайн «Арабская поэзия средних веков». Страница 124

Переход власти в руки Аббасидов не был простым династийным переворотом, он означал рост влияния обращенной в ислам аристократии, в первую очередь иранской, отчасти оттеснившей на второй план арабскую племенную знать. Мавля (так именовались вольноотпущенники из числа обращенных в ислам бывших иноверцев) начинают играть все большую роль и в культурной жизни халифата. К этому времени они уже достаточно хорошо овладели арабским языком, чтобы активно участвовать в культурном творчестве. Их деятельность способствует привнесению в арабо-мусульманскую культуру местных национальных традиций (иранской, сирийской и др.), в результате чего складывается богатая синкретическая культура — основа расцвета арабской литературы в VIII–XII веках.

Первый этап «золотого века» арабской поэзии принято именовать «Обновлением». Инициаторами обновления арабской традиционной поэзии были выходцы из исламизированных персидских семей. Новое направление было связано с «шуубизмом», то есть с той политической борьбой, которую вела аристократия покоренных народов, в первую очередь исламизированных иранцев, за равные права с арабами-завоевателями.

Первым поэтом нового направления был перс по происхождению Башшар ибн Бурд. Уроженец Басры, слепой от рождения, поэт много скитался по городам халифата, пока не стал придворным панегиристом багдадских халифов. Язвительные сатиры на высокопоставленных придворных и самого халифа навлекли на поэта гнев двора, и по приказу халифа он был засечен до смерти. В своих панегириках Башшар ибн Бурд в угоду придворным вкусам соблюдал традиционный канон; новаторство его проявляется в других жанрах: в сатирах, где он высмеивает дикарей-бедуинов и прославляет высокую культуру своих предков персов, и в газелях, где на смену традиционной любви к условной красавице бедуинке появляется конкретный образ возлюбленной и живое описание любовных переживаний.

Вслед за Башшаром ибн Бурдом и другие поэты «Обновления» критически относились к древнеарабской поэтической традиции и поэтому широко вводили в нее новые идеи, темы и поэтические приемы. Наряду с «официальной» придворной поэзией (касыдой-панегириком) теперь создаются новью жанры, в которых отражается жизнь и настроения городских сословий. Возникновение особого жанра застольной поэзии, или «поэзии вина» (хамрийат), связано с именем Абу Нуваса.

Сын персиянки, Абу Нувас также родился в Басре, где уже в молодью годы заработал репутацию пьяницы, распутника и богохульника (что отражено во многих новеллах «Тысячи и одной ночи»). Тем не менее поэт был принят при дворе Харун ар-Рашида и его преемников в качестве панегириста и в этом жанре оставался вполне традиционным поэтом. Но слава Абу Нуваса связана с его застольной лирикой, изобилующей описаниями вина, дружеских попоек, опьянения. Поэт издевается над традиционной идеализацией кочевого быта, прославляет радости городской жизни, призывает ловить минуту счастья, не омрачая ее мыслями о загробном возмездии.

Другой поэт «Обновления», Абу-ль-Атахия, уроженец Куфы, создает жанр «зухдийат», лирику философско-аскетического содержания. В то время как Абу Нувас воспевает земные радости, Абу-ль-Атахия, наоборот, обличает развращенность и высокомерие правящих сословий, забвение нравственных предписаний ислама и пророчествует всеобщую гибель. Аскетически-обличительная поэзия Абу-ль-Атахии и гедонистическая лирика Абу Нуваса — как бы две взаимодополняющие стороны кризисного мироощущения переломной эпохи.

Поэзия «Обновления» богата картинами пышных придворных увеселений, кипучей и многообразной жизни городов, отодвинувшими на задний план традиционные описания покинутых становищ, пустыни, диких зверей и прочих аксессуаров бедуинской жизни.

Заметную эволюцию переживает также образный строй поэзии. Традиционные метафоры и эпитеты, навеянные условиями кочевой жизни бедуинов, теперь сохраняются лишь в традиционных вступлениях к панегирикам. Поэты вводят новые образы, в которых отражается их собственный жизненный опыт и представление о прекрасном. Более того, они позволяют себе издеваться над традиционной бедуинской касыдой, начинающейся с оплакивания следов покинутого кочевья, высмеивают наивную сентиментальность лирической части касыды и скучные для горожанина описания жизни в пустыне.

В середине IX века на фоне начавшегося распада империи и ослабления халифской власти возникает политическая и религиозная реакция. Волна репрессий обрушивается на все формы отклонения от официальной ортодоксии — на мусульманский рационализм, на шиизм, а заодно и на носителей шуубитской идеологии, ратовавших за равенство всех мусульман в халифате независимо от их происхождения и привносивших в ислам разнообразные ереси.

В сфере поэзии эта реакция принимает форму своеобразного «классицизма». В консервативно настроенных кругах арабской интеллигенции пробуждается интерес к возрождению древнеарабских художественных традиций. Этот интерес стимулируется и властями, щедро вознаграждающими поэтов за выспренние традиционные панегирики. Критическому дегероизированному сознанию «Обновления» противопоставляются нравственные и художественные нормы древней поэзии. Вольный скептицизм гедонистической поэзии рассматривается как нечто чуждое высокому героическому духу арабской «античности», с ее цельностью и чистотой. В панегириках поэтов IX века все большее место занимают героические мотивы.

Новый этап открывается творчеством двух прославленных поэтов, Абу Таммама и его ученика аль-Бухтури. Принявший ислам выходец из христианской греческой семьи, Абу Таммам первым объявил себя сторонником древних традиций. В качестве придворного панегириста аббасидских халифов он прославлял могущество арабо-мусульманского войска, его победы над византийцами и воспевал достоинства своих покровителей — храбрость, щедрость и т. д. Славу у потомков ему принесли замечательные описания сражений, умело вплетенные в его касыды-панегирики, а также удивительные картины природы, которая в его поэзии предстает перед читателем в особом, таинственном величии.

Потомок арабов-завоевателей, аль-Бухтури, так же как и его старший современник Абу Таммам, был придворным панегиристом аббасидских халифов. Лучшее в его панегириках — это красочные, насыщенные сложными метафорами и олицетворениями картины природы и описания архитектурных сооружений, дворцов халифов и эмиров, по точности и наглядности не уступающие шедеврам этого жанра в стихах древнеарабских поэтов.

Разумеется, у всех поэтов IX века, в том числе и у тех, кто стремился к возрождению старинных традиций, чувствуется веяние времени. Проникновение древнегреческой и эллинистической мысли в арабо-мусульманскую культуру пробудило у поэтов IX века интерес к осмыслению жизни, а дисциплинированное философскими штудиями художественное сознание помогало находить точные формулы для выражения сложных идей. Иранское влияние сделало поэтическое мышление более красочным и пластичным. Поэтому в героических касыдах-панегириках Абу Таммама и аль-Бухтури древнеарабские традиционные формы и бедуинские образы постоянно переплетаются с элементами нового стиля.

Влияние нового стиля ощущается и в пристрастии к сложным поэтическим фигурам, в некоторой пышности речи, что в сочетании со старомодными бедуинскими образами порой звучит высокопарно. Расширяя и развивая содержание старинного жанра «описаний», поэты IX века создавали яркие изображения природы Ирака и Сирии, дворцов и мечетей, придворных увеселений, походов и сражений, и эти описания своей нарочитой усложненностью и метафоричностью значительно отличались от естественной простоты поэтических картин в древних касыдах. Вместе с тем удивительное формальное мастерство — совершенство деталей, точность рифмы, особое звучание стиха, создаваемое бесчисленными аллитерациями, игра слов, достигаемая умелым подбором и использованием в одном стихе нескольких слов одного корня (в арабском языке корень слова из трех согласных может бы использован для образования многих производных слов), — вызывало восторг современников и дало основание средневековым филологам высоко оценить творчество этих поэтов.

Арабская поэзия IX века не сводится к «официальному» придворно-панегирическому направлению. Наряду с раболепствующими панегиристами были поэты, творчество которых условно можно назвать «критическим». Жили эти поэты трудно, и жизнь их часто кончалась трагически. Их враждебность к власти и царившим порядкам принимала форму то религиозной (обычно шиитской) оппозиции, то личных выпадов против правящей династии, то, наконец, подчеркнутого прославления культурных традиций и былой славы исламизированных народов.

Но при этом характерно, что, какую бы общественную позицию ни занимали поэты, за рамки традиционной нормативной поэтики они не выходили и лишь по-иному использовали традиционные жанры, в основном «осмеяния», где позволяли себе ядовитые нападки на своих противников и даже на самого халифа и его приближенных. Разумеется, никакой социальном критики в их стихах но было: в обществе, где царила мусульманская ортодоксия, земная жизнь со всеми ее горестями и радостями представлялась предначертанной самим Аллахом, и смертному не дано было усомниться в божественном промысле, а тем более оспорить его.