Читать онлайн «Последние из атлантов». Страница 24

И все же есть два обстоятельства, которые мешают согласиться с этим полностью. Если берберы присутст­вовали на Канарах и принесли туда в отдаленную эпоху письменность, то почему она не сохранилась у канар­цев к приходу европейцев, а была лишь представлена наскальными знаками? И далее. Ливийские надписи най­ми дены на территории Туниса и Восточного Алжира, од­нако дальше на запад, в сторону Канар, они не попадают­ся! А между тем на западе находится Марокко, где ис­покон веков живут берберы? Здесь напрашивается еще один вариант. «Канарские острова могли посещать, в кон­це концов, и ранние мореплаватели — карфагеняне и другие. Надписи на Ферро, Тенерифе и Гран-Канарии — свидетельства таких плаваний»,— заключает английский ученый Э. Хутон.

Самое большое количество надписей обнаружено на Ферро, дальнем острове архипелага. По мнению Э. Хутона, Ферро мог быть «краем света» древних мореплава­телей и наиболее удачным местом, где можно было оста­вить свои «автографы». Сабен Бертло полагает, что эти надписи относятся к эпохе плаваний Ганнона — то есть к VI веку до нашей эры. Известно,  что карфагеняне практиковали обычай заселения новых колоний насильно, то есть людьми из племен, незнакомых с морем. Быть может, именно так поступили они с одним из ливийских племен, выселив его на Канары? Как жаль, что не обнару­жено пока ни одного источника, из которого стало бы яс­но отношение самих канарцев к надписям — ведь боль­шинство их было открыто уже после того, как канарцы почти утратили свои этнические черты.

Исследователи насчитали на Ферро и Гран-Канарии 373 значка.

Недавно ученым удалось сгруппировать эти значки согласно алфавиту и получить первый результат: выяс­нилось четыре типа надписей.

1) Спирали, бороздки и закругленные линии, анало­гичные которым находят в памятниках древнейшей пись­менности бронзы Западной Европы, Скандинавии и в не­которых сахарских петроглифах. Речь идет о надписи Бельмако на острове Пальма, изученной известным ис­панским канароведом Диего Кускоем. Наличие там не­скольких зооморфных фигурок можно объяснить попыткой древних жителей отобразить подробности быта пас­тухов.

2) Таинственные надписи с параллельными горизон­тальными линиями, пересеченными вертикалями, полу-спирали и крестики. Они наводят на мысль о родстве с граффити лигуров, найденными в долинах Ле Меравилье и Фонтанальба.

3) Алфавитные знаки, полностью схожие с ливийс­кими.

4) Значки, весьма схожие с письмом А на Крите и с петроглифами Верхнего Египта.

Характер многих знаков канарцев дает возможность говорить о влиянии здесь критской письменности. Часть знаков близка к линейному письму А и Б, часть — древнеливийскому письму, а остальные — комбинации двух предыдущих типов. К письму А близки знаки, похожие на идеограммы,— сосуды, суда с каютой, веслами и пра­вилом. Спиральные надписи напоминают знаменитый Фестский диск с Крита. Язык надписей по типу прибли­жается к берберским языкам. Д. Вельфель назвал его «гибридным берберским», в котором сохранились следы древнесредиземноморского языкового субстрата. Тот же Вельфель выяснил, что суффиксы — n-te,— n-de,— anda соответствуют древнеэгейским — ndos,— nthos,— nda... Влияние эгейцев на Канарах могло быть прямым, когда в середине II тысячелетия до нашей эры критяне совер­шали регулярные плавания за Геркулесовы Столбы. Мог­ло быть и косвенным, вторичным,— через Северную Аф­рику и племена, населявшие этот район. Выяснить это еще предстоит.

К сожалению, Канарские надписи настолько прими­тивны, что зачастую трудно отличить значки, явно не не­сущие смысловой нагрузки, от смысловых изображений, а ливийская, пуническая и нумидийская письменность не настолько хорошо изучены, чтобы можно было сде­лать какие-либо определенные выводы и воспользоваться ими для полной расшифровки.

Пока что ни одна из надписей не разгадана. Это и понятно, если вспомнить слова А. Бассэ: «Пытаться рас­шифровать ливийские надписи с помощью современного берберского языка так же бесполезно, как интерпрети­ровать латинские надписи, используя язык парижских предместий».

Итак, сегодня налицо две основные версии проис­хождения надписей на островах — либо это наследие древних ливийцев, либо дело рук участников случайных эпизодических плаваний. Обе гипотезы имеют равное количество «за» и «против», и отвергнуть ту или иную мы не вправе.

Чтобы полнее восстановить культурный облик древних канарцев и найти их предков, нужно обратиться к материальной и духовной жизни островитян — такой, какой застали ее первые хронисты. Несмотря на наличие специфических черт у населения каждого острова, мы будем рассматривать канарцев в целом: пока еще ученые не пришли к единому мнению относительно того, были ли они единым народом, или же острова были заселены раз­ными, хотя и близкими между собой племенами.

Ко времени завоевания Бетанкуром части Канар все семь крупных островов были заселены. Однако плот­ность населения оказалась неодинаковой и зависела от климатических условий. Большинство ученых сошлись во мнении, что канарцы — представители неолитической культуры. Основой их экономики было зерновое хо­зяйство, из злаков преобладал ячмень. Есть и упомина­ния о пшенице на Гран-Канарии и Тенерифе, однако культивирование ее в доиспанский период пока что под сомнением. В некоторых источниках упоминаются так­же инжир и бобы.

Зерно мололи на ручных мельницах двух типов. Пер­вый — жернов из пористого базальта продолговатой или округлой формы с вогнутой поверхностью, на которой круглым камнем растирали зерно. Эта мельница похожа на то же орудие в Нильской культуре и Иберо-Мавр. В наши времена ими пользуются некоторые африканские племена Западного Судана, в частности хауса. На Гран-Канарии такую мельницу использовали для растирания охры, применявшейся для покрытия керамических изде­лий.

Другой тип мельницы — два жернова, которые выта­чивались из одной базальтовой глыбы. В нижнем про­сверливали отверстие, куда вставлялась ось, и на ней вращался верхний жернов.

Канарцы разводили домашних животных. Они держа­ли овец, коз, свиней и собак, ели их мясо и молоко, из­готовляли масло и сыр. Собаки канарцев «бардино» — выжившие на двух островах,— похожи на овчарок. Их использовали в старину в основном для охраны знати.

Охотились канарцы мало. Объектом охоты были ящерицы и птицы, которых жители сбивали камнями. При­правой к мясу служили листья папоротников и коренья. Жители островов хорошо различали ядовитые растения, широко применяли сок молочаев в своей медицине. Боль­шинство их растет на островах и сейчас. На юго-западе Гран-Канарии молочаи достигают огромных размеров и растут обширными лесами; в нижней части долины гос­подствует молочай канарский — уродливый, покрытый колючками и испускающий ядовитый сок; выше растет молочай бальзамный, питательный сок бывает так оби­лен в этом растении, что стоит ударить палкой по его блестящей и туго натянутой коже, чтобы брызнул «фон­тан» молока на два-три метра высотой, писал А. Гум­больдт.

На островах развито рыболовство, однако рыбу ло­вили исключительно с берега — лодок и других плаву­чих средств было мало.

Испанский историк Серра-Рафольс недавно обратил внимание на одно место в рукописи Валентима Фер-нандиша, который рассказывает о сходном способе мореплавания у обитателей Байе дель Гальго (побережье Африки южнее Канар, где сейчас на территории Маври­тании находится город Нуадибу, бывший Порт-Этьен). «Они ловят рыбу,— пишет Фернандиш,— с плота, изго­товленного из связанных вместе стволов дерева, приводя его в движение не парусом, а кусками древесины, укреп­ленными сзади в виде руля, и стоят по колено в воде». Аналогичные сведения приводит Дж. Робин, английский исследователь, о способе ловли у имрагуенов (местных племен района Нуадибу) в XII веке, имевших монополию на прибрежную торговлю и рыболовство с незапамят­ных времен. Имрагуены, жившие на побережье до ши­роты острова Фуэртевентура, были доисламским племе­нем. Не они ли принесли на Канары искусство стро­ительства плотов? — задается вопросом Серра-Рафольс и сам пытается ответить на него: «Сомнительно, что имрагуены доставили на Фуэртевентуру домашних жи­вотных и запасы зерна, стоя по колено в воде на шат­ких плотах и находясь в море более четырех часов — именно столько требуется времени, чтобы преодолеть расстояние от берега до острова».

Рыбу ловили на крючок, сетью, гарпуном, применяли и яд, вероятно, из сока зуфорбии, а для ночной охоты использовали факелы. Имелись лини с множеством крюч­ков. Их привязывали к линю шнурками на определенном расстоянии. На конце линя был камень с дыркой для шнурка. Наиболее типичный крючок — в виде рога.