Эрика Таубе - Сказки и предания алтайских тувинцев

Читать онлайн «Сказки и предания алтайских тувинцев». Страница 111

Автор Эрика Таубе

Интересен также выбор предмета, избираемого разными народами для определения величины героя сказки. Алтайско-тувинский мальчик величиной с коленную чашечку аналогичен мальчикам величиной с пальчик (в тувинских, киргизских сказках), с ухо (в алтайских, узбекских), в полверблюжьего уха (в туркменской), с козий хвостик (в тувинской, монгольской), с горошину (в узбекской).“

45. Три брата, или Пузырьголова, Ниткошейка и Камышовая ножка (Уш алышкы)

Магнитофонная запись от сказительницы Арсыый (тридцати с небольшим лет), произведена 7 августа 1967 г. а Багы булаке.

Нем.: Taube, 1978, с. 243, № 47.

Ср. АТ 295; ср. ММТ 248; ср. КНМ 18; BP I 125; ср. ВСС 295.

Распространение: тув.: (1) Потанин. Очерки, IV, с. 359, N9 97; (2) тофалар.: Шерхунаев, с. 247; калм.: (3) Ramstedt, с. 2, № 1; монг.: (4, 5) МонгААЗД, с. 188, № 60 и далее; бурятск.: (6) БурНС, с. 270; тибетск.: (7) Schuh, с. 29, № 47.

Характер братьев в вариантах (2) и (5) совпадает с таковым в N9 45 (Яйцо-го- лова, Волосошейка, Ковыль-ножка). В других сказках братья иного рода: вариант (6) (бурятск.) — Шерстинка, Яйцо и Трава; в тувинском варианте (1) соляной, бумажный и костяной мальчики, которых соответственно растворяет дождь, уносит ветром, съедает собака [подобно мальчикам из жира, масла и ковыля в варианте (5), где, правда, мальчик из масла остается сидеть у очага и не погибает). В варианте (2) Яйцо-голова погибает, так как слишком радуется тому, что после смерти Ковыль-ножки и Волосошейки сможет один съесть принадлежавшую всем троим овцу [со., вар. (7), а также начальный мотив „шести братьев — ТНС 1971, с.59; МонгАУ, с.20,— где пятеро из шести братьев съедают все шесть овечьих позвонков, не оставив шестому его доли]. Возможно, стихотворная вставка нашего варианта и является указанием на версию с шестью братьями. Ср. также бурятскую сказку (БурНС, с. 407), где Жирок-пузырек, Опаленный стебелек и Травинка-неженка живут вместе с Козлом-простачком и Бараном-невеждой(см. № 68). Только тибетский вариант отличается от других: здесь действуют три птицы (Длинпоклювка, Длинноножка, Толстопузка): они варят суп, Длинноклювка, помешивая его клювом, обжигается и умирает, Длинноножка пляшет на печи от радости, что ей достанется большая доля, и умирает, Толстопузка съедает все одна, переедает и тоже умирает.

46. Дождик

(Дамды)

Записано Ч. Галсаном (воспроизведено по памяти) осенью 1965 г. в Марккле- берге.

Ср. начальный мотив в БурНС, с. 269.

47. Хитрый лисенок

(Хуг дилгижек)

Записано от А. Баайаа 24 августа 1967 в центре аймака Баян Улэгэй.

Нем.: Taube, 1978, с. 11, № 2.

Ср. АТ 37*+ 2 + 113В; 327D; ср. TTV 5, Liuneman 2.

Распространение: ту в.: (1) Катанов, с. 972; (2) Радлов. Образцы, IX, с. 101, № 897; (3) Баскаков. Диалект черневых татар, с. 67; монг.: (4) Потанин. Очерки, IV, с. 552, № 168.

Другие алтайско-тувинские варианты см.: Mai. Т., № 48; запись от 5 сентября 1966 г. от Б. Семби (Дилгижек) и 31 августа 1967 г. от Джучаша, четырех с половиной лет, сына учителя Баатыра.

Представленные номерами 47–49 сказки о хитром лисенке широко распространены не только среди тувинцев Алтая, где мы часто встречали их, но и по всей территории Центральной Азии и, конечно, далеко за ее пределами. Отдельные эпизоды и мотивы, характерные для этих сказок о лисе, могут выступать и вставными самостоятельными единицами в других сюжетах — совсем короткими как проделка лисенка, когда ему жарили хёёдоенг в сказке Джучаша (Taube, 1978, № 6), или более длинными, составляющими целый комплекс, в повествовании о семи желтых козах, вплоть до гибели старика и его жены (Taube, 1977, с. 113). Но они могут и более или менее свободно в варьирующей последовательности нанизываться друг за другом (№ 47, 49 или в записанных А. Франке тибетских сказках о лисе — ср.: Hoffmann, № 17). Цепочка мотивов, начиная с подвешивания лисы на обруче дымового отверстия с последующей ее хитрой уловкой, позволившей уничтожить детей своего врага, и вплоть до смерти ошпаренного старика, встречается и в виде самостоятельной сказки [ср. вар. (4) и наш № 30 и их тувинский вариант „Дёнг Хёёжюк“, ТТ VII, с. 219; нем.: Taube, 1978, № 56]; здесь хитрец — мальчик или старик, а тот, кого он перехитрил, — джелбеге (ср. коммент. к N9 30). Последняя проделка лисы — вариант тувинской сказки „Кот-наставник“ (ТНС 1971, с. 193; нем: Taube, 1978, N9 17), распространенной и у монголов.

В варианте (1) лисенок лишен коварства: он пасет овец безо всяких происшествий и помогает старику захватить множество волков. Монгольский вариант (5) является контаминациеи чуть ли не всех мотивов о коварстве лисы, встречающихся и в сказках о лисе, ср. № 48, 49 и др., и в сказках о других животных, например, в тувинских сказках „Кырган сааскан“ („Старая сорока“ — ТНС III, с. 109; на нем. яз.: Taube, 1978, № 4) и „Койгунак“ („Заяц“ — ТНС I, с. 30; на нем. яз.: Taube, 1978, № 15).

48. Лукавый лисенок

(Зэлтин дилгижек)

Записано от двенадцатилетнего школьника Пэпизэна 3 июля 1969 г. в Дюктегтиге.

Нем.: Taube, 1978, с. 14, № 3.

Ср. АТ 2,10***, 37*; ср. TTV 5. Ср. Liungman I и 2.

Другими алтайско-тувинскими вариантами являются № 47 и 49; см. также коммент. к № 47 и 49.

Рассказчик начал свою сказку с комплекса мотивов об усыновлении лисенка стариками, о хищении семи коз, приготовлении хёёдбенга и до смерти стариков — это начало здесь выпущено, так как оно полностью совпадает с № 47.

В начальном эпизоде с горным козлом можно обнаружить переклички с № 53 и двумя сказками из Тувы: „Хунажик“ („Козлик“ — ТНС 1971, с. 179; на нем. яз.: Taube, 1978, № 10) и „Шынга аштырган Хаан“ („Хаан, побежденный истиной“ — ТТ VII, с. 179, рассказ 3. Чундунга; на нем. яз.: Taube, 1978, N9 51). Мотив старика, возвращающегося с охоты без добычи, бытует у казахов в качестве самостоятельной сказки (КазНС 1979, с. 253). О мотиве убийства путем оттеснения от огня до тех пор, пока партнер не свалится в пропасть, см. № 49, а также тибетские сказки о лисе (Hoffmann, с. 90, № 5; см. коммент. к № 49).

49. Лисенок

(Дилгижек)

Записано от 65-летнего пастуха Ш. Дэмби 10 июля 1969 г. в Бююрээлиге.

Нем.: Taube, 1978, с. 21, № 7.

Ср. АТ 1,10***, 21*, 37, 37*.

Распространение: тув.: (1) ТНС I, с. 30; монг.: (2) Потанин. Очерки, IV, с. 552, № 168 (дархат.); монгорск.: (3, 4) Тодаева. Монгорский язык, с. 211 и 234; тибетск.: (5) Hoffmann, с. 90; (6) Francke, с. 420; (7) Schuh, с. 23, № 39, ср. также с. 26, № 44.

К типичному для сказок о лисе началу — лиса становится пастухом и пожирает доверенных ей овец — в повествовании Дэмби примыкает еще и эпизод о волке, вмерзшем в лед; и то и другое содержится в стереотипном изложении в № 47 и поэтому исключено из текста. Продолжение является вариантом тувинской сказки „Койгунак“ (1), где центральной фигурой служит заяц. Обе сказки имеют общий эпизод (обман обманщиков — нищих монахов; К 341.2, К 371.1) с тувинской сказкой „Лама и суслик“ (ТНС III, с. 75; нем.: Taube, 1978, № 72). Ср. также вар. (5), Hoffmann, № 17/5 и 8. Этот мотив также встречается в виде самостоятельной сказки. Характерный эпизод — лиса заставляет других зверей пожирать собственные глаза — имеет параллели и в тибетских сказках (Tib. М. III, с. 266; Hoffmann, № 17/5): здесь лисенок заклеивает глаза волку, ибо только так он сможет увидеть „страну богов и людей“, — такое объяснение (явно более позднее, чем просто желание съесть что-нибудь вкусное) получает здесь этот мотив. Наш номер кончается, как и № 48, мотивом К 891. 5. 2 (оттеснение спящего к краю скалы).

В алтайско-тувинских сказках обнаруживаются элементы, по-видимому уходящие корнями в эпоху охотничьей культуры, мы видим это на примере сказок о лисенке, тарбагане и в № 36 с его тенденцией сохранения природы (ср. коммент. к № 36). Может быть, и мотив убийства путем оттеснения к краю пропасти отражает широко практиковавшиеся в древности методы охоты, когда дичь загоняли на край пропасти? Не было ли первоначальной целью рассказывания сказок о лисенке, подобно рассказыванию историй о койотах у индейцев-скиди Северной Америки (Пропп, с. 359), способствовать переходу ловкости животного, героя сказки, на рассказчика или его слушателей, ведь такое рассказывание сказок на охотничьих стоянках обязательно вплоть до сегодняшнего дня? Это могло бы стать объяснением того, почему в противоположность общей скудости репертуара сказок о животных у алтайских тувинцев у них бытует относительно много сказок о лисе и почему здесь, как и везде, один эпизод следует за другим: чем больше приводится примеров хитрости и изворотливости лисы, тем более этих качеств может перейти на человека, а для того, что он собирается предпринять, это необходимо.

Подробнее об этом типе сказок о лисе и роли лисы в фольклоре Центральной Азии см.: Taube. А. Н. Francke's Fuchsgeschichten.

50. История о тарбагане, или Почему тарбаган проклял самого себя

(Тарваганнынг тддгузу)

Рассказано плотником кооператива С. Хорлу в августе 1966 г. в Цэнгэле (записано позже Ч. Галсаном).

Нем.: Taube, 1978, с. 42, № 19; Taube, 1968, с. 271 (тув. текст на с. 268, вар. С). В Mai. Т. имеется еще один алтайско-тувинский вариант, рассказанный Ч. Галсаном весной 1966 г. в Маркклеберге по воспоминаниям из времен детства. Магнитофонная запись опубликована: Taube, 1968, с. 269 (тув. текст на с. 267, вар. А), третий вариант записан на магнитофонную пленку от арата Дж. Олджея 26 октября 1985 г. в Хох даваа (сомон Заамар, Центральный аймак).