Читать онлайн «Легенды о самураях. Традиции Старой Японии». Страница 5

Советник вышел и обратился к Оиси Кураносукэ:

– Господин, я – советник князя Сэндай, и мой господин приказал мне просить вас, так как вы, должно быть, измучены после всего, что вам пришлось вынести, зайти к нему и отведать скромного угощения, которое мы можем предложить вам. Это я говорю от имени моего господина.

– Благодарю вас, господин, – отвечал Кураносукэ, – как мило со стороны его светлости утруждать себя заботой о нас. Мы с благодарностью принимаем его любезное приглашение.

И вот сорок семь ронинов вошли во дворец, где их угостили кашей и вином, и все приближенные князя Сэндай приходили и всячески восхваляли их.

Тогда Кураносукэ обратился к советнику и сказал:

– Мы в долгу у вас за ваше гостеприимство, но, поскольку нам еще предстоит путь в Сэнгакудзи, вынуждены смиренно попросить у вас прощения за то, что покидаем вас так скоро.

И, рассыпавшись в многочисленных благодарностях хозяину, они покинули дворец князя Сэндай и поспешили в Сэнгакудзи, где их встретил настоятель монастыря, который вышел к главным воротам приветствовать их и проводить на могилу Асано Такуми-но Ками.

И когда они подошли к могиле своего господина, то омыли голову Коцукэ-но Сукэ в колодце поблизости и возложили ее перед могилой Такуми-но Ками в качестве подношения. После этого они пригласили храмового священника читать молитвы, пока ронины будут возжигать благовония – первым Оиси Кураносукэ, потом его сын, Оиси Тикара, а затем и каждый из сорока пяти остальных исполнил тот же самый обряд. Тогда Кураносукэ, отдавая все деньги, какие имел при себе, настоятелю монастыря, сказал ему:

– Когда мы, сорок семь ронинов, совершим харакири, прошу достойно похоронить нас. Полагаюсь на вашу доброту. Я могу предложить вам лишь ничтожную сумму, но, как бы мала она ни была, прошу вас употребить ее на заупокойные службы о наших душах.

И настоятель, дивясь преданности и мужеству этих людей, со слезами на глазах обещал исполнить их желание.

А сорок семь ронинов со спокойной совестью стали терпеливо ждать приговора правительства.

Наконец они были вызваны в верховный суд, где собрались префекты города Эдо и ёрики – помощники префекта, и там им был объявлен следующий приговор: «Поскольку вы, не уважая достоинство города и не боясь правительства, сговорились убить своего врага и насильно вторглись в жилище Кира Коцукэ-но Сукэ ночью и убили его, решение суда таково: за свой дерзкий поступок вы должны совершить харакири». После оглашения приговора сорок семь ронинов разделили на четыре партии и передали под надзор четырех даймё, во дворцы последних были посланы от правительства особые уполномоченные, в присутствии которых ронины должны были совершить харакири. Так как все они с самого начала были готовы к тому, что их ждет такой конец, то встретили смерть мужественно. Тела их были перенесены в храм Сэнгакудзи и похоронены перед могилой их господина Асано Такуми-но Ками. И когда молва об их подвиге распространилась повсюду, массы народа стали стекаться поклониться могилам этих преданных слуг.

Среди приходивших сюда помолиться оказался и знакомый нам человек Сацума. Распростершись перед могилой Кураносукэ, он сказал:

– Когда я увидел тебя лежащего пьяным на улице Ямасина в Киото, я не знал, что ты готовишь план отмщения врагу своего господина, и, принимая тебя за бесчестного человека, наступил на тебя ногою и плюнул тебе в лицо. Теперь я пришел попросить у тебя прощения и искупить свою вину перед тобою за прошлогоднее оскорбление.

С этими словами он снова распростерся перед могилой, вынул из ножен кинжал, вонзил его себе в живот и умер. Настоятель монастыря, сжалившись над ним, похоронил его рядом с ронинами, и его могилу до сих пор можно видеть рядом с могилами сорока семи товарищей.

На этом и заканчивается история сорока семи верных самураев.

Ужасная картина жестокого героизма, которой нельзя не восхищаться! В уме японцев это чувство восхищения является чистым и неподдельным; потому-то сорок семь ронинов получают почести, достойные богов. Благочестивые руки поныне украшают их могилы зелеными ветвями и возжигают благовония. Платье и оружие их заботливо сохраняется в несгораемой кладовой, принадлежащей храму, и выставляется ежегодно напоказ восторженным толпам, которые взирают на эти вещи с благоговением, и раз в шестьдесят лет монахи в Сэнгакудзи пожинают обильный урожай в пользу своего храма, устраивая памятную ярмарку или празднество, куда народ стекается на протяжении двух лун.

Однажды серебряный ключ допустил меня частным образом к осмотру реликвий.

Нас, меня и моего приятеля, проводили в задние покои просторного храма, выходящие в один из тех удивительных миниатюрных садов, затейливо украшенных искусственными скалами и карликовыми деревьями, в которых японцы находят особое удовольствие. Настоятель осторожно выносил и открывал для нас один за другим тщательно подписанные и пронумерованные ящики с реликвиями. Что за любопытное собрание старинных тканей, обломков дерева и металла! Самодельные доспехи из кожаных ремней, скрепленных железными полосками, свидетельствуют о той секретности, с которой ронины готовились к сражению. Купить вооружение значило бы обратить на себя внимание, поэтому они изготовили его собственными руками. Старинная побитая молью парадная верхняя одежда, остатки шлемов, три флейты, шкатулка с письменными принадлежностями, которая, должно быть, была уже не совсем новой в эпоху трагедии, а теперь рассыпается на куски, и эти превращающиеся в лохмотья штаны из бывшей роскошной шелковой материи, теперь уже истлевшие и обтрепанные, кожаные ремни, часть старой рукавицы, рукояти мечей, гребни шлемов и родовые гербы моны, острия копий и кинжалы, последние рыжие от ржавчины, но с отдельными более ярко окрашенными пятнами, словно фатальные кровавые пятна так и не были с них стерты, – все это почтительно показывали нам. Среди всего этого хлама было несколько документов, пожелтевших от времени и сильно потертых на сгибах. Один из них представлял собой план помещений Коцукэ-но Сукэ, добытый одним из ронинов путем женитьбы его на дочери строителя дома.

Три свитка показались мне столь любопытными, что я получил разрешение сделать с них копии.

Первым из них является расписка, данная слугам сына Коцукэ-но Сукэ в обмен на голову отца их молодого господина, которую храмовые священники вернули им. Вот она:

РАСПИСКА

«1. Одна голова.

2. Один бумажный сверток.

Вышеперечисленные предметы получены в целости.

Подписано:

Саяда Магобэй (ханко)[10]

Сайто Кунай (ханко),

что подтверждается уполномоченными от храма Сэнгакудзи священниками:

священником Сэкисэем

священником Итидоном».

Второй документ объясняет поведение ронинов. Копия его обнаружена при каждом из сорока семи. Вот он:

«В прошлом году, в месяце третьей луны Асано Такуми-но Ками, состоя при особе императорского посланника, силою обстоятельств был вынужден напасть и нанести рану господину Коцукэ-но Сукэ в замке с целью отомстить за оскорбления, нанесенные ему последним. Он совершил этот поступок, невзирая на священность места, тем самым нарушив все правила приличия, вследствие чего и был приговорен к харакири. Его имущество и замок Ако были конфискованы в пользу государства и переданы его слугами чиновникам, отряженным сёгуном для их приема. После этого все его приближенные и были распущены. Во время ссоры присутствующие высокие сановники помешали Асано Такуми-но Ками привести в исполнение намерение убить своего врага, господина Коцукэ-но Сукэ. Итак, Асано Такуми-но Ками умер, не отомстив за себя, и этого не могли вынести его приближенные. Невозможно оставаться под одним небом с врагом своего господина или отца – по этой причине мы осмелились объявить свою вражду к лицу столь высокого сана. Сегодня мы нападаем на Кира Коцукэ-но Сукэ, чтобы завершить дело мести, начатое нашим покойным господином. Если кто-нибудь найдет наши тела после смерти, то мы почтительно просим его вскрыть и прочитать этот документ. 15-й год правления Гэнроку, 12-я луна. Подписано:

Оиси Кураносукэ,

слуга Асано Такуми-но Ками,

и сорок шесть ронинов».[11]

Третий свиток – это бумага, которую сорок семь ронинов возложили на могилу своего господина вместе с головой Кира Коцукэ-но Сукэ:

«15-й год Гэнроку, 12-я луна, 15-й день. Мы пришли сюда засвидетельствовать свое почтение, все сорок семь человек, от Оиси Кураносукэ до пехотинца Тэрасаки Китиэмона, все готовые с радостью положить жизнь за вашу честь. Мы почтительно заявляем это почитаемому духу нашего покойного господина. На четырнадцатый день месяца третьей луны прошлого года нашему почитаемому господину было угодно напасть на Кира Коцукэ-но Сукэ, по какой причине, мы не ведаем. Наш достопочтимый господин положил конец собственной жизни, но Кира Коцукэ-но Сукэ остался жив. Хотя мы боимся, что после указа, объявленного правительством, этот наш заговор может не понравиться нашему достопочтимому господину, все-таки мы, которые ели ваш хлеб, не можем, не краснея, говорить слова: „Ты не должен жить под одним небом с врагом своего отца или господина“, не смеем мы и покинуть ад и предстать пред вами в раю, пока не доведем дело отмщения, начатое вами, до конца. Каждый день ожидания этого момента показался нам тремя осенями. Поистине мы шли по снегу один день, нет, два дня, и вкушали пищу лишь единожды. Старые и дряхлые, больные и страждущие, мы пришли, чтобы с радостью положить наши жизни здесь. Люди могли смеяться над нами, как над кузнечиком, верящим в силу своих лапок, и тем опозорить нашего достопочтимого господина; но мы не могли остановиться в начатом деле мщения. Посовещавшись вчера ночью, мы привели Коцукэ-но Сукэ сюда, к вам на могилу. Этот кинжал вакидзаси,[12] которому придал такую великую ценность наш уважаемый господин в прошлом году и вверил его нам, мы возвращаем теперь назад. Если ваш благородный дух сейчас присутствует здесь перед этой могилой, то мы молим вас в знак этого взять этот кинжал и, ударив им второй раз по голове вашего врага, навсегда рассеять вашу ненависть. Таково почтительное заявление сорока семи ронинов».