Читать онлайн «Мифология Ближнего Востока». Страница 23

За короткими и несколько туманными фразами в Книге Бытия (6: 1–4) скрывается гораздо более известный миф о роде полубогов, которые восстали против богов и были низвергнуты в преисподнюю. Существа, которые в стихе 4 названы нефалимами, и великаны из Шестикнижия, считавшиеся детьми союза между «сыновьями Господа» и дочерьми людей, упомянуты в стихе 1. Собрание меньших по значимости богов, о которых часто говорится в шумерских, вавилонских и угаритских мифах, а также в еврейской мифологии и поэзии, трансформировалось в своего рода божественный совет «сынов Господа», на котором председательствовал Яхве. Вспомните, например, сцену в главе 1 Книги Иова, где сыны Господа приходят представиться Яхве (Иов, 1: 6). Элементы этого мифа можно также найти в Числах, 13: 33, где нефалимы предстают в качестве спасшихся представителей рода великанов, которых евреи обнаружили в Ханаане, когда пришли в эту страну. Еще одно возможное упоминание о них имеется в Книге Иезекииля, 32: 27, где содержится лишь аллегорическое упоминание о великанах. В апокалиптической литературе и Новом Завете миф подвергся дальнейшей трансформации и превратился в миф о падших ангелах, столь превосходно воссозданный Мильтоном. Фрагмент этого мифа, сохраненный яхвистом, первоначально был этиологическим мифом, объясняющим веру в существование исчезнувшей расы великанов. Однако яхвист использует его, чтобы поддержать идею о постоянной деградации человеческой расы, и таким образом соединяет его с целью Яхве стереть человечество с лица земли.

Мы уже знаем, что среди древних традиций Израиля существовало несколько версий мифа о творении. То же относится к мифу о потопе. В том виде, в котором мы находим его в Книге Бытия, он представляет собой переплетение двух версий одного и того же повествования. Со второй версией мифа об уничтожении рода человеческого мы разберемся позже. Что касается еврейской поэзии и пророческих писаний, то в них тоже упоминается миф о потопе. Если мы проведем сравнительный анализ двух версий этого мифа (у ях-виста и жреческого автора), то увидим сходство и различие между ними, а также связь обеих версий с месопотамскими источниками.

Из приведенной таблицы ясно видны месопотамские корни мифа о потопе, уже не говоря о поразительном сходстве вавилонской и древнееврейской версий. Различия между яхвистской и жреческой версиями предполагают, что они опирались на различные варианты мифа, при этом жреческая версия ближе к месопотамским источникам. В более поздней еврейской литературе миф о потопе упоминается довольно часто. В псалме 29: 10 говорится, что Яхве воцарился на троне во время потопа, а в Книге пророка Исайи, 54: 9 о потопе упоминается как о «водах Ноя». Здесь Яхве вспоминает о своем обещании не уничтожать человечество с помощью потопа еще раз (это обещание упоминается в жреческой версии). Размеры корабля, приведенные в вавилонском мифе, больше напоминают дом, нежели корабль; при этом выдвигается весьма сомнительная теория о том, что в этих размерах сохранена история о том, что «зиккураты» первоначально проектировались как места, где можно укрыться от наводнений.

Вполне возможно, что жреческий автор не включает в свой текст упоминания о чистых и нечистых животных и описания жертвоприношений, потому что он считает, что все эти понятия появились только при Моисее. В его версии мы обнаруживаем модель, которую он применил к истории взаимоотношений рода человеческого и Божественного провидения. Он видит, как эта цель постепенно раскрывается, причем на каждом этапе появляется договор, отмеченный особым знаком. Сначала это договор с Ноем, отмеченный радугой; затем это договор с Авраамом, отмеченный обрезанием; и, наконец, договор с Израилем, отмеченный субботой. В повествовании от яхвиста нет упоминаний о подобных договоренностях, поскольку он считает, что поклонение Яхве и институт жертвоприношений существовали и до потопа.

Это последний из мифов, которые составители Ветхого Завета включили в первые одиннадцать глав Книги Бытия. Миф помещен в сборник этнологических и генеалогических примечаний, сделанных частично последователями Яхве, а частично – жреческим автором. Все вместе они запечатлели древнееврейское представление о народах, живших вокруг Израиля, в особенности ассирийцах, вавилонянах и египтянах. Хотя детали зачастую неточны, однако в целом эти представления о этнологии и географии соответствуют картине Древнего мира на заре еврейской истории. Сыновья Иафета, народы иафетской группы, населяют Кавказ и северо-запад Малой Азии, сыновья Хама, или хамитская группа, представленные египтянами и ливийцами, расселены в Египте, Нубии, Эфиопии и Северной Африке. Что касается ханаанцев и южных арабов, которые принадлежат к семитской группе, они тоже включены в хамитскую группу, что неверно с современной точки зрения. Сыновья Сима, которых мы сейчас считаем семитскими народами, согласно жреческой версии, включают в себя эламитов (которые не относятся к семитской группе) и лудов (тоже не семитов). Что касается яхвистской версии мифа, то потомки Сима в большинстве своем отнесены к южноарабским народам, а генеалогия Евера не идет дальше его старшего сына Фалека, имя которого не вызывает этнических ассоциаций.

Такова панорама, на фоне которой разворачивается действие мифа о Вавилонской башне. Некоторые современные ученые считают, что в основе современного текста этого мифа лежат две отдельные истории. Одна из них связана со строительством города Вавилона и происхождением различных языков; вторая сосредоточена на строительстве башни и расселении народов на земле. Обе истории соединены яхвистом в связное повествование. Правда, вполне возможно, что это переплетение уже существовало в источнике, которым он пользовался.

Совершенно очевидно, что миф абсолютно независим как от этнологического окружения, в которое он был помещен, так и от мифа о потопе. Он повествует о первых людях, поселившихся в дельте Евфрата, о начале использования глины для производства кирпичей, о строительстве города и башни. Несмотря на очевидное месопотамское влияние, эта история не может быть вавилонской по происхождению. В вавилонском мифе не могло быть ссылки на «зиккураты» как на нечестивую попытку добраться до небес, ведь вавилоняне считали «зиккураты» связующим звеном между небом и землей. К тому же в вавилонском мифе священное слово «Вавилон» («ворота бога») никак не могло бы происходить от еврейского корня bll («путаница»), с которым оно не имеет никакой этимологической связи. Скорее этот миф отражает отношение кочевников, пришедших на плодородные равнины дельты, которых охватили изумление и ужас при виде огромных башен вавилонских городов и которые были ошеломлены многочисленностью народов, говорящих на самых разнообразных наречиях древнего Ближнего Востока.

В рассказе библейского автора о расселении на земле потомков Ноя появление различных народов и языков считается естественным результатом роста населения и движения народов, а не результатом Божественного провидения. Так, хотя автор воспринял эту историю и сохранил ее в окончательном варианте Ветхого Завета, она, очевидно, была частью источника, которым он пользовался при компиляции этнологических ссылок в главе 10. Это повествование не связано и с историей о потопе, и ее можно сравнить с коротким фрагментом из версии яхвиста, включенным в библейскую генеалогию в главе 5: 29. Единственной ссылкой на историю о потопе можно считать освоение винограда, которое произошло после потопа, но это открытие вряд ли можно считать утешением для поколения, погибшего при потопе.

Яхвист использует этот миф, чтобы подкрепить свою точку зрения на природу человека и на божественную деятельность, пример которой мы нашли в мифах о творении и потопе. Он считает, что даже после потопа природа человека осталась неизменной (8: 21); «помышление сердца человеческого – зло от юности его», и в этом мире он видит лишь доказательство того, что человек по-прежнему стремится стать равным Богу, что привело к его первому падению. Он по-прежнему считает Яхве превосходящим человека в знании и силе, пресекающим тщетные попытки человека встать вровень с небом и привносит в миф историю о милости Яхве, который вознаграждает человека за послушание и веру.

Как и в случае с большей частью мифологического материала, напрямую или опосредованно позаимствованного иудейскими авторами из месопотамских источников, этот миф был трансформирован таким образом, чтобы через символы передать картину божественной деятельности и отношения между Богом и человеком в интерпретации пророков Израиля.

Мы наблюдаем аналогичный процесс в развитии египетской религии, а также шумерской мифологии. Первоначальная форма египетского мифа о творении подверглась значительной трансформации мемфисскими теологами, а мифы шумерского царства видоизменились, чтобы выразить идеологию ассирийской и вавилонской религии. Но если мы говорим об использовании месопотамской и ханаанской мифологии израильтянами, то следует отметить, что процесс трансформации проходил куда более радикально и имел под собой более глубокую религиозную подоплеку, что делает необходимым более глубокое и всестороннее изучение еврейской мифологии. Однако мифами, собранными в первых одиннадцати главах Книги Бытия, не исчерпывается мифологический материал, содержащийся в еврейской литературе.