Читать онлайн «i dfee46a8588517f8». Страница 37

Тем не менее идея сделать Хвостова министром внутренних дел возникла при дворе еще в 1911 г. Незадолго до убийства Столыпина к Хвостову в Нижний Новгород приехал Распутин, чтобы составить о нем мнение как о преемнике Столыпина. Но, как потом рассказывал сам Хвостов, он совершил ошибку, не приняв Распутина всерьез. В результате «старец» обиделся и дал о нем не совсем благоприятный отзыв98. Назначение не состоялось, и Хвостов со свойственным ему авантюризмом решил строить свою дальнейшую карьеру на иной базе: в 1912 г. он бал­лотировался и прошел в Думу от землевладельческой курии по Орловской губернии, где у него было имение. В IV Думе он стал лидером фракции крайних правых, но в своей депутатской де­ятельности ничем себя не проявил и по сравнению со своими шумными соратниками — Марковым, Пуришкевичем и др.— вы­глядел весьма бледно.

Во время войны для него стало очевидно, что ключи к власти вручаются не в Таврическом дворце, а в Царскосельском и не царем, а известной троицей. Он начал действовать. На этом пути / судьба свела его с С. П. Белецким. Знаменитый Степан Петрович/ был таким же беспардонным карьеристом и проходимцем, как/й

ио

Хвостов, но другого типа и другого происхождения. Белецкий был из мещан. Свою служебную карьеру по окончании Киев­ского университета он_ начал с весьма скромной должности пись­моводителя в канцелярии киевского генерал-губернатора. Проявив недюжинную работоспособность и такую же угодливость, он стал довольно быстро подыматься по ступеням служебной лестницы. Основное впечатление, которое вынес о Белецком следователь Чрезвычайной следственной комиссии С. А. Коренев, состояло в том, что этот «плотный, бородатый, высокого роста» человек проявлял усердие при исполнении всякого рода щекотливых по­ручений ".

Знавший близко Белецкого по совместной службе в департа­менте полиции (которую тот начал в середине 1909 г. в качестве вице-директора) Харламов писал, что решающим моментом в карьере Белецкого стало знакомство со Столыпиным в бытнос+ь последнего ковенским губернским предводителем дворянства и особенно с его супругой Ольгой Борисовной, урожденной Нейд- гарт, весьма падкой на лесть дамой. Став вице-директором, Бе­лецкий продолжал исполнять «все многочисленные поручения по семейным делам Ольги Борисовны». Любезность, уступчивость, ловкость были основными чертами его характера. «Белецкий,— замечал Харламов,— был неизменно всегда и со всеми до при­торности любезен и вряд ли с кем-либо и когда-либо был правдив». Всегда в хлопотах и постоянной суетне. «Доступность и простота в обращении были его любимыми коньками». Свои письма под­писывал неизменно «Ваш покорнейший», а иногда и «усерднейший слуга». Был щедр на раздачи из пресловутого «секретного фонда» департамента полиции, оделяя некоторых по личной инициативе. Белецкий был человеком «несомненно хороших способностей и еще большего трудолюбия». Но эти качества, как «и свою не­дюжинную энергию», он, «к сожалению», направлял не на ин­тересы дела, «сколько на устройство своего служебного благо­получия, а также и на создание себе популярности (в «верхах».— А. А.), причем как в том, так и в другом направлении преуспевал немало» 10 °. Способностей государственного деятеля у него, одна­ко, не было никаких. По мнению Харламова, Белецкий был «сов-

О 10 1

сем... ничтожный в государственном смысле человек» .

В 1912 г. Белецкий уже директор департамента полиции. Но тут у него происходит непредвиденная осечка, виновником которой был назначенный в начале 1913 г. товарищем министра внутренних дел В. Н. Джунковский. Ознакомившись с деятель­ностью своего подопечного и убедившись в его денежной и слу­жебной нечистоплотности, доходившей до присвоения казенных денег и прямого обмана непосредственного начальника, злоупот­ребления провокацией и прочими незаконными действиями, Джун­ковский потребовал от Маклакова удаления Белецкого. Сделать это было трудно, потому что, как свидетельствовал Джунковский, у Белецкого были большие связи и «какие-то темные поддерж­ки» 10 2. В конце концов от него удалось избавиться, сделав сена­тором.

ill

Белецкий отплатил своему бывшему шефу в лучших про­вокаторских традициях. Сразу же по возвращении в Министер­ство внутренних дел уже в должности, которую до этого занимал Джунковский, он инспирировал выпуск брошюры-памфлета за подписью некоего Тихменева, в которой, по словам самого Бе­лецкого, «ярко подчеркивалось не только либеральное направ­ление ген. Джунковского, но и сочувствие освободительному дви­жению» начиная с 1905 г.103 (что было, разумеется, абсолютной ложью). Не требуется объяснять, что для царского генерала и чиновника это были самые тяжелые обвинения.

К 1915 г. Белецкий становится уже совершенно аморальным субъектом. В семейной жизни это был «примерный муж... добрый, религиозный и скромный в домашнем обиходе человек». За пре­делами семьи — устроитель «афинских вечеров»104. «Разжирев­ший, с одутловатым посиневшим лицом, заплывшими глазами и сиплым голосом, он (Белецкий) производил впечатление нрав­ственно опустившегося, спившегося человека». Попойки, кутежи с балетными «звездочками» стали его образом жизни. Любой ценой стремится он заполучить пост министра внутренних дел 10 5.

Таков второй член будущего дуумвирата. Но был еще один участник его создания — пресловутый князь М. М. Андроников. В отличие от Хвостова и Белецкого князь никогда нигде не служил (лишь причислен к Министерству внутренних дел, что давало право на ношение вицмундира и получение чинов). Андроников был частным лицом без определенных занятий и, более того, человеком, не имевшим каких-либо постоянных источников су­ществования. Тем не менее жил он на «широкую ногу», был вхож в самые высокие «сферы» вплоть до Царского Села. Министры, сановники, придворные ’ не только не избегали знакомства с Андрониковым, но, наоборот, всячески стремились быть с ним в дружбе. И этому нисколько не мешала исключительно скан­дальная репутация князя, о которой все высокопоставленные знакомые были отлично осведомлены. Все знали, что Андро­ников — величайший интриган и опасный сплетник с порочной личной жизнью (свою спальню князь разделил на две полови­ны: в первой была молельня, во второй он предавался утехам с молодыми людьми — офицерами и штатскими), но это ничуть не мешало ему состоять в большой дружбе с премьер-министром Горемыкиным.

Сам князь называл себя «адъютантом господа бога», «чело­веком в полном смысле», «гражданином, желающим как можно больше принести пользы своему отечеству» 10 б. Даже революция не убавила в нем наглости. На допросе в Чрезвычайной следст­венной комиссии на прямой вопрос, кто, он, чем конкретно за­нимался, Андроников без тени смущения заявил: «Человек в настоящем смысле этого слова, но интересующийся всеми воп­росами государственной жизни, близко принимающий все и же­лающий принести как можно больше пользы!» 107

В чем же таился секрет успеха проходимца «в настоящем

смысле этого слова», этого «маленького, полненького, чистень­кого, с круглым розовым лицом и острыми всегда смеющимися глазками, с тоненьким голоском» 108 человека? Ответ порази­тельный: двери министерств и департаментов распахивались перед Андрониковым именно потому, что он был темной личностью. Иначе говоря, если бы князь был, паче чаяния, обыкновенным бездельником, каких много, а не проходимцем высшей марки, его бы и за версту не подпускали к министерским квартирам и великокняжеским дворцам, куда он был запросто вхож.

По определению Сухомлинова, который вначале был дружен с Андрониковым, а потом рассорился, что стоило ему многих неприятностей, «тайна его (Андроникова.— А. А.) положения обусловливалась тем фактом, что отдельные министры поль­зовались его услугами, чтобы быть осведомленными относительно их коллег и о том, что делается в других министерствах» |09. В числе этих министров Сухомлинов называет Витте, Фредерикса, Горемыкина, Григоровича, Макарова, Штюрмера, Коковцова. Та­ким же путем князь проникал и к иерархам церкви. Андроников также «увивался» за дворцовым комендантом Воейковым, «за­владел» великим князем Константином Константиновичем и его сестрой — королевой греческой. Затем он близко сошелся с Рас­путиным и добился аудиенции у императрицы. После смерти Ме­щерского Андроников решил издавать собственный журнал, по­добный «Гражданину», под который ему удалось выудить несколь­ко десятков тысяч рублей у Горемыкина. От своих клиентов он получал гонорары за ходатайства по их делам в министерствах и учреждениях, а кроме того, пристрастился ко всякого рода аферам и вымогал деньги от людей, попадавших в его паутину ио.