Читать онлайн «Начало Ливонской войны 1558-1570 гг. и столкновение интересов Великого княжества Литовского и Московского государства». Страница 4

Внимательное прочтение документальных текстов не оставляет сомнения в том, что на формирование внешней политики Московско­го государства в 1559 г. большее влияние оказывали причины идеоло­гического свойства, чем прагматическое комбинирование в рамках реалий международных отношений. Иван IV чувствовал себя ответст­венным за исполнение миссии освобождения христиан от мусульман­ского притеснения. Знаки с небес уверяли царя в этом еще больше. Так, «видение» святого Николая-чудотворца в январе 1559 г. и после­довавшее вслед за ним отступление крымского войска с московской территории (вскоре после получения сведений о присутствии Ива­на IV в Москве, а не в Ливонии) связывались в единую логическую цепочку53. В Москве, наверное, в тот момент не ожидали набега крымских татар, поэтому во внезапном отходе неприятеля виделся ре­зультат заступничества небесных сил. Очевидно, это событие было рассмотрено в Москве как своеобразный символ, подтверждающий правильность активной антикрымской политики.

Погоня за крымскими татарами хоть и не принесла результатов, но выявила, что противник отступал в большой спешке. Пленные сооб­щили, что Крым не владеет достаточными силами для отпора внешним ударам. В Москве посчитали, что созрело время для решающего удара по ненавистному Крымскому ханству. На Крым были отправлены с войсками Д. Вишневецкий и Д. Адашев. Московское руководство да­же не дождалось приезда литовских послов, чтобы выяснить, с чем они едут. Вероятно, в Кремле по-прежнему были уверены, что Вильно не откажется от идеи уничтожения «крымского гнезда».

Однако в марте 1559 г., во время переговоров с литовскими и дат­скими послами, оказалось, что расклад, сделанный в Кремле, несо­стоятелен. Литвины не только поставили невыполнимые условия для заключения антимусульманского союза, но и подняли «ливонский во­прос». Датские послы, прибывшие в Москву в марте 1559 г., высту­пили посредниками в этом деле54.

В Москве должны были понять, что ливонская проблема волнует не только ее, но и ближайших соседей. Оказавшись в новом для себя положении, московиты согласились принять предложение датчан, за­ключавшееся в следующем: царь останавливает войну на краткий срок, а в это время в Москву приедет магистр Ливонского ордена ли­бо его доверенные лица с необходимыми полномочиями для призна­ния своей «вины». При этом датчане являются гарантами приезда ли­вонцев. Заметим, что никакого официального перемирия с Ливонией не было заключено, как об этом часто повторяется в советских и но­вейших российских научных работах.

Любопытно, что предоставление перемирия ливонцам произош­ло уже после отъезда литовского посольства. Получается, что в Мо­скве не учитывали возможность юридического подчинения Ливонии Литве.

Как-то не увязывается это «перемирие» с суждением, согласно ко­торому оно было дано ливонцам в связи с обращением московитов к радикальному решению крымской проблемы. Отправление войска против Крымского ханства произошло в феврале 1559 г., когда еще не было отправлено назад посольство ВКЛ, а датские послы не прибыли в Москву. Заметим, о приезде датчан в Москве знали уже 29 января 1559 г.55. Почему в Москве решили воевать против Крымского ханст­ва, не выслушав их предложений? Мыслится единственный ответ — там не осознавали, что ливонский конфликт постепенно перерастает в широкомасштабную войну с вмешательством третьих сторон. С преж­ним упрямством и упорством московские политики стремились по­кончить с крымской проблемой.

Уместным будет указать, что в начале 1560 г. московиты снова отказались от предложения крымского хана о примирении, заявив: «Толко царь (крымский хан. —А. Я.) оставит безлепицу, и будет чему верити (!), и царь и велики князь с ним помирится»56. Вскоре против Крымского ханства были возобновлены военные действия — заме­тим, в условиях непосредственного вмешательства Литвы в ливон­ский конфликт. Только 16 декабря 1561г. московское руководство высказало намерение пойти на примирение с южным соседом, выслав соответствующую царскую грамоту 57.

В историографии принято считать, что в решении остановить во­енные акции в Ливонии проявилась борьба различных политических группировок и внешнеполитических концепций58. Возможно, что это действительно так, но в любом случае московское руководство было недальновидно в своем решении. Это еще раз показало, насколько не­здраво в Москве оценивали международную ситуацию вокруг Ливо­нии. Стремясь к ее подчинению, военные действия в первые годы Ли­вонской войны рассматривались как средство своеобразного дипло­матического давления с целью принудить ливонское руководство признать московские правила двусторонних отношений.

После приезда В. Тышкевича в Москве начались предпринимать­ся меры для выяснения действительных намерений своего западного соседа относительно Ливонии. В ВКЛ летом 1559 г. было отправлено посольство Романа Пивова. Оно имело, судя по его «наказной памя­ти», явные разведывательные цели. Московского царя интересовала внутриполитическая ситуация в соседней стране, и в особенности — намерения ВКЛ по отношению к Ливонии. Хорошо видно, что в Мо­скве были обеспокоены отказом ВКЛ от антикрымского союза и тре­бованием остановить войну в Ливонии.

Руководство ВКЛ оказало Р. Пивову крайне холодный прием. Мо­сковскому посольству не давали продовольствия, господарь не позвал посла на торжественный обед, привезенные подарки были возвраще­ны назад. За три недели, проведенные в Вильно, московитов не вы­пускали за стены посольского двора. 31 июля 1559 г. Сигизмунд Ав­густ выдал московскому послу грамоту, давая тем самым понять, что его миссия завершена. Таким образом, поставленных задач это по­сольство не выполнило59.

Для московского правительства такой результат посольства был в определенной степени неожиданным. Делалось очевидным, что пози­ция литвинов является твердой и просто так они от Ливонии не от­ступятся. Заметим, что резкое обхождение с московским посольством состоялось незадолго до начала вального сейма ВКЛ. На наш взгляд, именно летом 1559 г. было принято окончательное решение активи­зировать политику в Ливонии. Холодный прием московского посоль­ства стал тому прологом.

Приостановление в марте 1559 г. военных акций Московского го­сударства в Ливонии дало ливонцам необходимое время для поиска внешней помощи. В Вильно решили изменить свое отношение к отча­янным просьбам ливонского руководства о помощи, учтя урегулиро­вание своих отношений с Крымским ханством. Однако перед Великим княжеством стояли серьезные внутренние проблемы. Вмешательство в ливонский конфликт угрожало войной с Московией и требовало значительных военных и финансово-материальных ресурсов. Также важно было знать мнение шляхетской общественности о перспекти­вах участия BKJ1 в борьбе за прибалтийские территории.

Для принятия решения в апреле 1559 г. Сигизмунд Август снова советуется с радными панами BKJI. Он сообщает, что орденский ма­гистр соглашается передать под власть BKJI четыре замка на московской границе. Господарь просит взвесить все «за» и «против», так как вмешательство в ливонские дела может спровоцировать войну с Мос­ковией Беспокоясь за состояние казны, Сигизмунд Август в то же время основывается на мысли, что если сейчас княжество будет равно­душно наблюдать за событиями в Ливонии, то после окончания переми­рия в 1562 г. Московия может ударить с северной стороны, воспользо­вавшись удобным ливонским плацдармом61. В этих обстоятельствах ввязывание в ливонский конфликт было предрешенным. Господарь требовал обсудить, как лучше обеспечить оборону Полоцка и Витеб­ска — важнейших стратегических пунктов на северо-востоке ВКЛ, и ускорить выплату чрезвычайных налогов, которые надлежащим обра­зом еще не были собраны.

Окончательно дело участия ВКЛ в Ливонской войне сдвинулось с места в августе 1559 г. На вмешательство в ливонский конфликт было получено согласие вального сейма ВКЛ. Он целиком поддержал ини­циативу правительства, согласившись на сбор новых земских налогов. Энтузиазм шляхты был вызван прежде всего возможностями приоб­ретения новых земельных владений в Ливонии62. На сейме также бы­ло выражено согласие на участие шляхты в военных походах для за­щиты Ливонии. Таким образом, литовская шляхта позитивно оценила инициативы руководства страны.

Летом 1559 г. Вильно посетил магистр Ливонского ордена Готард Кеттлер. Результатом этого визита стало заключение 31 августа 1559 г. договора, по которому территория Ливонского ордена переходила под личную защиту Сигизмунда Августа. Литвины обязывались оборонять Ливонию от нападений московского неприятеля и отобрать захвачен­ные им ливонские земли на северо-востоке страны. Взамен они полу­чали в качестве залога юго-восточную часть территории Ливонии с замками Бовска, Розитен, Люцен, Динабург и Зельбург. После окон­чания войны орден имел право выкупить эти земли за большую де­нежную сумму. До окончания срока московско-ливонского перемирия в октябре 1559 г. литвины должны были выслать в Москву посольст­во с уведомлением о переходе Ливонии под протекторат ВКЛ и тре­бованием прекратить военные действия. В этот же срок в переданных замках должны были разместиться литовские гарнизоны. Определение границ между BKJT и Ливонией откладывалось до окончания войны. На таких же условиях через две недели к Виленскому договору присоеди­нился рижский архиепископ Вильгельм, отдав в качестве залога замки Мариенгаузен и Леневард, а также дворы Лобань и Бирзен63.