Читать онлайн «Дау, Кентавр и другие». Страница 34

Хотя я и не был горнолыжником и до той поры никогда зимой в горах не бывал, я вспомнил, что у Тбилисского инсти­тута физики, который Элевтер организовал и возглавлял, в Бакуриани, горнолыжном курорте, имеется небольшая лабора­тория по изучению космических лучей и общежитие.

В тбилисском институте Элевтер создал большую лаборато­рию по изучению сверхтекучести жидкого гелия, которая про­водила исследования в тесном контакте с Институтом физпроблем. Я предложил Элевтеру проводить на его базе в Бакуриани ежегодные симпозиумы, посвященные проблеме сверхтекучести (а также и сверхпроводимости). Естественно, что возможность катания на горных лыжах оказалась сильней­шим аргументом в их пользу. Так с 1963 г. начались наши бакурианские симпозиумы, которые также стали традиционны­ми и проводились ежегодно, вплоть до распада СССР.

Традиции одесских симпозиумов были перенесены в Баку­риани, но с привнесением некоторого характерного для Гру­зии колорита, связанного с традиционным гостеприимством и обилием вина. Организационную часть этих симпозиумов по­ручили Саше Андрееву, заканчивавшему в то время у меня аспирантуру.

К сожалению, на первый симпозиум сам Андроникашвили не приехал. До нас дошли слухи, что, познакомившись с про­граммой, где на одном из первых мест значилось имя моего аспиранта Андреева, Элевтер, постоянно вращавшийся в выс­ших государственных и научных кругах, воскликнул: «Буду я еще слушать доклады каких-то аспирантов!» Следует сказать, что Элевтер был человеком необыкновенно талантливым и с хорошим чувством юмора, но иногда проявлял некоторое ге­неральское чванство.

Под занавес бакурианской встречи Элевтеру была послана благодарственная телеграмма, подписанная: «По поручению участников симпозиума аспирант Андреев». Элевтер понял шутку и в дальнейшем, несмотря на свою действительно боль­шую занятость и неважное здоровье, старался симпозиумы не пропускать.

Как и ожидалось, катание на горных лыжах стало гвоздем программы. Я же не то что горных, но и равнинных освоить так и не смог, однако общее увлечение настолько захватывало, что однажды я на обычных лыжах все-таки скатился с пологой горки, которую с тех пор стали называть «пик Халатникова».

Разные истории с благополучным концом

В 1968 г. возникла идея очередной Бакурианский симпо­зиум по физике низких температур провести совместно с фран­цузами — как советско-французский.

Из Франции приехала очень представительная делегация. Ее возглавляли Анатоль Абрахам, родившийся в России, а в детстве, начале 20-х годов, эмигрировавший с родителями в Париж, и Филипп Нозьер, известный теоретик, с которым у нас к тому времени сложились дружеские отношения. Среди заслуг Анатоля Абрахама отметим эксперимент, в котором он открыл существование отрицательных температур (ниже абсо­лютного нуля).

На симпозиуме царила дружеская и творческая атмосфера. Опасения упоминавшегося мной Мещерякова, что «контактов избежать не удастся», оправдались полностью. В 1968 г. их нельзя было не только избежать, но даже и проконтролиро­вать. Участники симпозиума жили одной семьей в небольшом и не очень комфортабельном Доме физиков в Бакуриани, и от­сутствие удобств не смущало даже французов. Симпозиум ока­зался настолько удачным, что решено было проводить их регу­лярно — поочередно в России и во Франции.

Окончание симпозиума, правда, было несколько омрачено неприятной историей, случившейся с Нозьером. Как-то вече­ром группа участников возвращалась из кафе. Впереди шли Филипп с женой Анни и Алеша Абрикосов. Следом, немного отстав, шел я с Игорем Фоминым. Одетый в тонкую куртку Филипп Нозьер начал мерзнуть и побежал по улице, ведущей в гору, к Дому физиков. А следует сказать, что в Бакуриани было огромное количество бездомных собак, которые днем мирно бродили по улицам вместе с казавшимися тоже бездом­ными свиньями. Ночью же, взбудораженные видом бегущего Филиппа, собаки бросились за ним, и две из них одновремен­но укусили его. Нозьеру пришлось пройти двухнедельный курс прививок, из-за чего он не смог поехать на следующую, важ­ную для него, конференцию.

История искусанного французского ученого стала, естествен­но, известна тбилисскому начальству, отвечавшему за безо­пасность иностранных гостей, и были приняты решительные меры. Поступил приказ немедленно уничтожить всех собак в Бакуриани, что и было неукоснительно исполнено. Как все­гда, действовал принцип: «Заставь дурака Богу молиться...»

Советско-французские симпозиумы проводились с тех пор более или менее регулярно. Я упомяну только о втором, кото­рый состоялся в 1969 г. во Франции. Мне рассказывали фран­цузские друзья, что этому симпозиуму предшествовала довольно острая дискуссия в кругу его организаторов. Вторжение войск Варшавского договора в Чехословакию в августе 1968 г. взбу­доражило и раскололо французское общество. Молодые фи­зики считали, что симпозиум следует отменить в знак протес­та против этого вторжения. Старшее же поколение считало, что наше гостеприимство обязывало их ответить тем же.

В конце концов они пришли к компромиссу: симпозиум проводить, но не в Париже, а в Лотарингии, где никогда не прекращаются дожди. Позднее «мера наказания» была смягче­на, и мы были отправлены в «ссылку» во вновь открывшийся университет в Люмини, серые здания которого одиноко стоя­ли в 20 километрах от Марселя.

Я запомнил увиденную мной по приезде большую надпись, сделанную, по-видимому, студентами, страдавшими от изоля­ции: «Люмини — это гетто».

Однако вся эта предшествовавшая симпозиуму возня никак не сказалась на его дружеской атмосфере. В центре научного внимания находились горячие проблемы того времени: элект­ропроводимость в органических и полимерных материалах, а также эффект Кондо.

Следует сказать, что этот эффект в то время привлекал луч­шие умы теоретиков мира. Японский ученый Кондо обнару­жил, что в металлах с магнитными примесями при очень низ­ких температурах наблюдается аномалия в температурной зависимости сопротивления электрическому току: вместо об­щеизвестного уменьшения сопротивления с понижением тем­пературы наблюдается хоть и небольшое, но повышение. И хотя эффект был незначительным по величине, он привлек к себе всеобщее внимание, так как очень долго не поддавался объяс­нению. Расчеты электросопротивления, учитывающие рассея­ние электронов на магнитных примесях, проведенные мето­дом теории возмущений, хотя и давали правильный знак изменения сопротивления, никого не убеждали, поскольку ответ содержал большие логарифмы.

Абрикосов был первый, кто попытался решить эту пробле­му, не пользуясь теорией возмущений. Он просуммировал часть членов ряда теории возмущений в так называемом лестничном приближении. Специалисты поймут без объяснения, а для не­специалистов могу еще раз повторить фразу, которую, как я уже рассказывал, мне часто приходилось выслушивать от своего учителя физики в средней школе: «Не твоего ума дело».

Вернемся к эффекту Кондо, которым также успешно зани­мался Филипп Нозьер. Он показал, что задача не решается простым суммированием ряда теории возмущений и что тре­буется более общий подход с применением так называемой ренормализационной группы. Его результат сыграл важней­шую роль в объяснении эффекта Кондо, хотя точное решение этой задачи было получено лишь позже советским теоретиком Павлом Вигманом и американским теоретиком румынского происхождения по фамилии Андрей в изумительной по красо­те и сложности работе.

История проблемы Кондо заставляет задуматься о путях раз­вития современной физики. В течение десятилетия лучшие умы бились над решением задачи, которая не так уж и важна по своим масштабам и для физики, и для практики. Что это было? Уход физиков в неправильном направлении? Но большинство физиков-теоретиков ответит на этот вопрос отрицательно. В действительности методы и идеи, понадобившиеся для объяс­нения эффекта Кондо, сыграли важнейшую роль в исследова­ниях явления локализации электронов, играющего фундамен­тальную роль как в современной физике, так и в приложениях. Пути развития науки, как и пути Господни, неисповедимы...

По окончании симпозиума в Люмини состоялась незабывае­мая поездка в Гренобль с остановками в Арле и Авиньоне. В Гренобле мы познакомились с, возможно, лучшими во Фран­ции лабораториями по физике конденсированного состояния. Затем — остановка в Париже с непредвиденной задержкой.

Дело в том, что за прошедший после Бакурианского симпо­зиума год в нашей среде происходили не только научные со­бытия. За это время в семьях Филиппа Нозьера и Алексея Абрикосова случились разводы. По понятным причинам со­блюдалась достаточно тонкая конспирация, и я узнал об этом от Абрикосова лишь по приезде в Париж. Возникла сложная ситуация, так как Алеша собрался оформлять свой брак с Анни в Парижской мэрии, для чего должен был задержаться во Фран­ции на месяц. Такая задержка члена-корреспондента АН по строгим правилам того времени была эквивалентна взрыву бомбы небольшой мощности.