Читать онлайн «Ничего личного: Как социальные сети, поисковые системы и спецслужбы используют наши персональные данные». Страница 35

Особенно сильно в FOO Camp раздражало меня то, что все эти состоятельные и влиятельные участники пикника — инвесторы, предприниматели и технари из Кремниевой долины — допускали, что их личная корыстная заинтересованность в преобразовании Сети в платформу для инициируемого пользователями контента автоматически отвечает общим интересам всех жителей планеты. Как и большинство революционеров, они назначили себя народными освободителями, не удосужившись спросить мнения у самого народа. Поэтому в FOO Camp не получилось никакого настоящего диалога. Каков бы ни был вопрос, Интернет всегда был ответом.

Посещение FOO Camp стало для меня звонком к пробуждению, позволившим осознать всю абсурдность и лицемерие не-элиты Кремниевой долины. Под впечатлением от этого мероприятия я написал в 2007 г. книгу «Культ дилетанта: Как сегодняшний Интернет убивает нашу культуру» (The Cult of the Amateur: How Today's Internet Is Killing Our Culture), в которой высказал свое мнение о том, что от так называемой «демократизации» медиа выиграло незначительное меньшинство инсайдеров IT-отрасли, но никак не большинство людей. Процветавшая в ХХ в. экономика звукозаписи, видеопроизводства и издательского дела, утверждал я, оказалась вытеснена монополистами-мультимиллиардерами наподобие YouTube, которые взимают с авторов невероятно высокий 45%-ный феодальный оброк за право разместить рекламу на своей платформе. Книга «Культ дилетанта» была направлена в защиту золотого века масс-медиа — экономики, где существовали хорошо оплачиваемые рабочие места для представителей всех профессий, начиная от редакторов, операторов, факт-чекеров и звукорежиссеров до музыкантов, писателей и фотографов.

Некоторые критики обвинили меня в элитизме, мол, я защищаю привилегированный класс профессиональных журналистов, издателей и кинопромышленников. Но если защита квалифицированной рабочей силы является «элитизмом», то я с гордостью буду носить такой ярлык. Кроме того, эти критики с удобством для себя забыли о том, что прежняя медиаэкономика имела решающее значение для процветания миллионов представителей среднего класса. Критики игнорировали тот факт, что в одном только Европейском союзе отрасли, тесно связанные с авторском правом, прямо и косвенно создают почти 9,4 млн рабочих мест, а их годовой вклад в европейский ВВП составляет почти €510 млрд1. Они не приняли во внимание тот факт, что в 2011 г. американская теле- и киноиндустрия обеспечила 1,9 млн рабочих мест, сгенерировавших $104 млрд заработной платы2. И прежде всего, эти критики забыли о том, что, как сказала нынешний министр торговли США Пенни Притцкер, выступая в 2013 г. перед руководителями музыкальных компаний в Нэшвилле, «вместо того чтобы рассматривать каждый новый музыкальный альбом как трату для нашей экономики, мы сейчас рассматриваем его как актив, который поддерживает рабочие места и будет приносить доход в последующие годы»3.

Когда-то Пол Саймон описал Веб 2.0 как «пожар <…> ради сильного нового роста»4. Сегодня, в 2014-м, почти 10 лет спустя после моего посещения FOO Camp, дым от этого пожара начинает рассеиваться. «Опустошение» на цифровом пепелище, как назвал его Саймон, остается повсюду вокруг нас. Мы пятимся назад, а не движемся вперед. Вместо «нового роста» видим возрождение доиндустриальной экономики культурного «патроната», где все зависит от прихотей узкого круга экономической и культурной элиты, а не от демократии свободного рынка.

Так же как цифровая революция уничтожила «Золотую милю винила» на Бервик-стрит и фабрики с лабораториями Kodak в центре Рочестера, точно так же сегодня она разрушает сердцевину творческой экономики, некогда обеспечивавшей работой многие тысячи квалифицированных специалистов среднего класса. Это та же самая экономика в виде пончика без начинки; экономика, где победитель получает всё; экономика, преобразующая остальное общество XXI в. Середняков в медиа не осталось. Цифровая революция с ее изобилием онлайнового доступа и контента презентовалась нам Кремниевой долиной как великое освобождение от медиа, которыми якобы управляла клика привилегированных белых мужчин. Но Интернет фактически только усугубил это неравенство и углубил разрыв между горсткой богатых парней и всеми остальными людьми.

Правило одного процента

Предполагалось, что Веб 2.0 демократизирует медиа и позволит высказаться тем, кто на протяжении истории был лишен такого права. Что же, да, сегодня каждый может разместить свой пост в Twitter, Tumblr и Pinterest. Некоторым из нас может даже улыбнуться удача, и их «ретвитнет» или «зафрендит» какая-нибудь «монументальная знаменитость нашей эпохи», по меткому определению Джорджа Пакера5. И да, мы можем «запостить» наши идеи на сайте Huffington Post, наши видеоролики в YouTube, наши фотографии в Instagram и нашу музыку в Facebook. Но ничто из этого не приносит ни цента доходов для подавляющего большинства молодых авторов, музыкантов, фотографов, журналистов и кинематографистов. Все это по большей части подарочная экономика, где вся прибыль достается крошечной группе монополистических интернет-компаний.

Да, еще остаются успешные цифровые издательские сервисы, которые платят своим постоянным сотрудникам. Например, Buzzfeed, «новостной» сайт с высоким трафиком, где преобладают материалы в стиле «листикл»[23]. В августе 2014 г. он получил вливание от фонда Andreessen Horowitz в размере $50 млн. Обозреватель Хизер Хаврилевски описывает Buzzfeed как «апофеоз американского эскапизма, погрязшего в мелочах и через край приправленного гарниром в стиле "отстойно", "прикольно" и "йе-е-ес-с!"»6. И, да, сегодня все еще существуют креативные суперзвезды, такие как Малкольм Гладуэлл и Джоан Роулинг в литературе, Леди Гага и Eminem в музыке, Гленн Гринвальд и Эндрю Салливан в расследовательской журналистике, способные хорошо зарабатывать на своих талантах. Проблема, однако, в том, что нынешняя сетевая экономика изобилия увеличивает разрыв между этой немногочисленной группой мировых суперзвезд и прочими людьми. Профессор Гарвардской школы бизнеса Анита Элберс называет это «экономикой блокбастеров», которая, по ее словам, раздувается еще сильнее за счет изобилия контента, предоставляемого Интернетом. «На сегодняшних рынках, где благодаря Интернету потребители получают легкий доступ к миллионам и миллионам наименований, — утверждает Элберс, — стратегия блокбастера применима как никогда»7.

«Победителям достается всё», — сетует Роберт Франк по поводу современного мира, где доминирует малочисленная креативная аристократия8. Этот мир противоположен тому, что предсказывал Крис Андерсон в своей глубоко ошибочной теории «длинного хвоста» с ее ностальгической болтовней о надомном промысле продюсеров культуры среднего класса, всех как один достойно зарабатывающих за счет цифровой экономики. Чем изобильнее онлайновый контент, тем драматичнее контраст между массовым успехом нескольких хитов и полного забвения всего остального. Так, Элберс отмечает, что в 2011 г. из 8 млн треков в магазине iTunes Store 94% (7,5 млн композиций) были проданы в количестве менее 100 копий, а 32% — в количестве всего одной копии. «Длинный хвост звукозаписи со временем становится все тоньше и тоньше», — замечает Элберс по поводу музыкальной индустрии, где доминируют все меньше и меньше артистов9.

В 2013 г. 1% топ-исполнителей получил 77% совокупного дохода от продажи музыкальных записей, а остальные 99% музыкантов были покрыты «неохватным саваном забвения», как было сказано в отраслевом докладе за 2014 г. под названием «Смерть длинного хвоста»10. С одной стороны, такая ситуация является следствием растущей монополии онлайновых розничных музыкальных магазинов, таких как iTunes и Amazon, а с другой стороны — создается самими потребителями, подавленными переизбытком выбора. Такое же неравенство доходов наблюдается и в концертной сфере, где за период с 1982 по 2003 г. доля доходов от гастрольной деятельности у 1% топ-исполнителей более чем удвоилась, тогда как у 95% малоуспешных гастролеров за тот же период сократилась более чем наполовину. Как замечает по поводу этих тенденций Хелиен Линдвалл в Guardian, «не только расширенный средний класс сокращается в масштабах общества, но и средний класс в музыкальном мире»11.

Самые серьезные потери цифровая революция нанесла разно­образию. Сегодня «правило одного процента» стало доминирующей экономической характеристикой любого сектора культуры. По словам Джонни Геллера, генерального директора известного британского литературного агентства по работе с талантами, старый закон Парето, согласно которому 80% продаж обеспечивают 20% писателей, сегодня изменил это соотношение на «скорее 96% и 4%»12. Проведенное в Великобритании в 2014 г. исследование показало, что 54% авторов, издающихся традиционным образом, и почти 80% авторов, издающихся самостоятельно, зарабатывают на своих письменных произведениях менее $1000 в год13. Наиболее удручающим следствием «однопроцентной экономики» в издательском деле стало исчезновение так называемого «среднего списка»[24] (midlist), который, по словам Колина Робинсона, соучредителя нью-йоркского издательства OR Books, выпускающего книги по заказу, «включает в себя практически все новые книги, которые не являются потенциальными блокбастерами»14. Это означает, предостерегает Робинсон, что издатели больше не могут позволить себе делать ставки на «неизвестные» или «нешаблонные» произведения, таким образом еще больше сужая, а не расширяя ряды новых или молодых писателей, пригодных для инвестирования в них.