Читать онлайн «Ветер богов». Страница 74

Две недели Дайн и его штаб готовили грандиозное представление, которое должно было воодушевить их сторонников среди японцев, устрашить недругов, ошеломить и поразить всех и вся.

Накануне операции Дайн, окруженный ближайшими помощниками, сидел в отдельной комнате офицерского клуба базы. Обычно после кофе с коньяком полковник любил поговорить. В такие минуты он не оправдывая клички «наш чурбан». С его лица сползала гримаса холодной невозмутимости, и он расслаблялся, словно солдат, сменившийся с почетного караула.

Об этой своеобразной слабости полковника знали только самые близкие к нему офицеры и не упускали случая воспользоваться ею. В такие моменты легче всего было уладить какое-либо щекотливое дельце, сообщив о нём мимоходом; начальник, пораженный бациллой красноречия, не очень-то вникал в суть.

И сегодня кофе с коньяком и сигара оказали на полковника соответствующее воздействие. Дайн сидел, откинувшись на спинку кресла, задрав короткие толстые ноги на стол.

— Нет, вы только подумайте, до чего мы здесь дошли! — говорил он. — Становится непонятным, кто победил в войне, мы или японцы? Для чего наши парни гибли на Гвадальканаре, Лусоне и Окинаве?

Задав эти вопросы, Дайн осторожно сбил пепел сигары в большую морскую раковину и пристально взглянул на трех офицеров, которые подчеркнуто внимательно слушали своего начальника. Полковник не ожидал от них ответа. На свои вопросы он отвечал обычно сам.

— Мне повезло увидеть, как на линкоре «Миссури» японцы подписывали акт о капитуляции. Я помню рев наших «мустангов» и «летающих крепостей» во время победного парада над Токио. У меня дома, в Штатах, хранится авторучка, которой был подписан акт о капитуляции япсов, её мне подарил сам Мак. Мне сразу же предложили за неё хорошие деньги, но эта историческая реликвия будет вечно храниться в семье Дайнов. Я буду её показывать своим внукам, покажу и вам, когда вернемся в Штаты…

Подчиненные слышали об этой знаменитой ручке в сто первый раз.

Но они изобразили на своих лицах глубокий интерес к словам начальника.

— Да, — мечтательно прикрыл он глаза, — это так свежо в моей памяти, и это, черт возьми, были исторические, великолепные дни. Мы были единственными и полными хозяевами, наше слово являлось законом, законом твердым и неотразимым, как выстрел из кольта. Мы знали, что делали и чего хотели… А сейчас? Что происходит сейчас, я вас спрашиваю? Вот весной в Кобэ разогнали «розовых» корейцев. Сам генерал Эйкельбергер приезжал руководить этой акцией. И за то, что наши парни проломили головы нескольким негодникам, убрали коменданта верфей «Кавасаки» Уайта — отличного служаку. Разве мы чувствуем себя победителями? Что думают эти умники в Штатах? Теперь, когда наш парень идет в увольнение, мы не должны возражать, если он наденет штатский костюм. С каких пор мы стали стесняться мундира самой мощной армии в мире?

Дайн снял ноги со стола, оперся руками на круглые колени.

— «Не раздражайте японцев!» — твердят теперь нам. Ну, пусть это ещё в Токио, Иокогаме. А здесь, где рядом приличного городишка нет, где одни их паршивые поселки и задрипанные деревни?..

Вот завтра я, победитель, должен буду обхаживать этих желтых. Тоже придумали — операция «Восходящее солнце»! «Задача операции, — иронически процитировал полковник слова генерала Уитни, — продемонстрировать японцам мощь нашей армии и усилить контакты с наиболее влиятельными лицами из местного населения…»

— Контакты, — повторил Дайн, вновь откидываясь на спинку кресла и забрасывая ноги на стол. — Кому нужны эти контакты? Мне? Вам? И с кем? Если наш парень случайно заденет крылом машины какого-нибудь раззяву или прижмет в темном углу девку, они подымают такой крик, словно невесть что случилось. Даже при капитуляции их императорской армии было тише. А сейчас? Если среди наших подчиненных появилось столько венериков, то в этом виноваты только коммунисты. Это они окружили базу проститутками, которых специально не лечат. Они подрывают нашу боевую мощь.

Подчиненные толковника переглянулись. А он продолжал изливать свой гнев и досаду:

— Вот вы, Кросс, недавно здесь. А мне пришлось видеть в Иокогаме, как местное население окружило нашу морскую базу, словно туча саранчи. Они так кричали «Амеко, каэрэ!», будто тренировались в этом всю жизнь. Надеюсь, вы установили контакты с полицией? Как бы завтра и нам не устроили такой спектакль.

— Да, сэр! — отчеканил подполковник Кросс. — Усиленные наряды будут у базы в шесть ноль-ноль.

— О'кей! Можете быть свободны. Завтра чтобы все были трезвы, как стеклышко, и не забудьте напялить на свои физиономии самые любезные улыбки!

Офицеры встали и, пожав руку своему шефу, двинулись к выходу.

В холле Кросс сочувственно хлопнул по плечу капитана Хайгинса:

— Что, Джонни, старик сегодня не в духе и ты не рискнул замолвить словечко за Майлза?

— А что опять натворил этот парень? — поинтересовался второй помощник.

— А… — махнул досадливо рукой Хайгинс. — Вчера нашумел в соседнем поселке, набил морду хозяину пивнушки и, кажется, пальнул разок в кого-то.

— Ну, это пустяк!

— Как сказать. Эта операция «Восходящее солнце» не ко времени. Понаедут корреспонденты, начнут вынюхивать. Да и за Майлзом счет уже порядочный. Пилот он к тому же паршивый, а стоит ему только вырваться из базы, надирается, как какой-нибудь ас, и тогда никто ему на глаза не попадайся. Я бы давно откомандировал этого буяна, да его отец — важная шишка.

— А как наш чурбан сегодня ляпнул насчет венериков, коммунистов и «пан-пан». Восхитительно! — рассмеялся второй помощник. — Ради этого стоило ещё раз послушать историю о проклятой ручке Мака.

— Ладно, мальчики, — прервал его подполковник. — Покончим с делами. Завтра у нас хлопотный день. Не забудьте с утра надеть свежие перчатки и любезные улыбки, как приказал шеф.

Деревня Итамура ещё спала. Утренняя заря только готовилась взять приступом небо. Возможно, там, за далекой цепью гор, на горизонте, уже показалась раскаленная докрасна долька солнца и его первый пологий луч скользнул по земле, как световая указка маяка. Но сюда, на низменность, горы его ещё не пустили.

Даже со стороны авиабазы не доносилось ни одного звука. Помещичий особняк был полон тишины и казался слепым — ни одного огонька не проглядывало из его нутра.

Но вот тихо, словно жалуясь, скрипнула дверь, и на пороге показалась невысокая фигура. Человек поежился от утренней свежести, чему-то рассмеялся и водрузил на нос большие роговые очки. Если бы было светло, жители деревни сразу же узнали бы в нем Кэйдзи — внука и наследника помещика. Вчера поздно вечером он приехал из Токио, где проучился год в университете Васеда — крупнейшем частном учебном заведении Японии. Кэйдзи осмотрелся и от удовольствия причмокнул. Наконец-то дед заменил на крыше солому черепицей.