Читать онлайн «Вышел хеджер из тумана». Страница 71

Является ли конкретное произведение искусства хорошей инвестицией — вопрос, ответить на который гораздо сложнее, чем в отношении оценки акций, для которой основную роль в конечном счете играют рост балансовой стоимости, доход и дивиденды. Спады на рынке произведений искусства были тихие, но зверские. Индекс Раша (характеризующий этот рынок) повысился со 100 пунктов в 1925 году до 165 в 1929 году, а затем упал до 50 пунктов к 1934 году. В пределах длинноволнового долгосрочного цикла выделяются также циклы отдельных художественных направлений, управляемые причудами и модой, во время которых цены изменяются даже более диким образом. В 1780-х годах Гвидо Рени был популярным живописцем, и Екатерина Великая купила одну из его картин за королевскую по тем временам сумму — 3500 британских фунтов. Но Рени вышел из моды, и ни одна из его картин не была продана за 3500 девальвированных фунтов до 1958 года. Английские коллекционеры XIX века были очарованы картинами, отражавшими реальную жизнь: пейзажи и тучных трудолюбивых фермеров. Еще один причудливый спрос вызывали картины, изображавшие страдания. Ни одна из них не пользуется популярностью сегодня. Может ли случиться то же самое с коллекцией картин моего друга? Я так не думаю, но это не невозможно.

Ярким примером художественной моды служат портреты британских живописцев XVII века, таких как Ромни, Гейнсборо и Рейнольдсы, которые на протяжении всей своей жизни писали портреты под заказ за суммы, эквивалентные 175 тыс. долл. за картину (по сегодняшним ценам). Уже следующее поколение людей не горело желанием платить такие деньги за изображения грузных предков чужих людей, и цены на эти картины упали на 10 %. Со временем интерес к этому жанру быстро вырос, но вновь сошел на нет в период Великой депрессии. Летом 2002 года в Лондоне состоялась большая распродажа подобных картин. Картина «Голубой мальчик» Гейнсборо, которую герцог Вестминстерский продал в 1921 году американскому бизнесмену за 148 тыс. фунтов (10 млн долл. в сегодняшних деньгах), стоила 1,5 млн долл., а портреты Рейнольдсов, цена на которые до 1929 года доходила до 8 млн долл. в сегодняшних деньгах, были проданы за 300-400 тыс. долл.

Одним из крупнейших в истории торговцев произведениями искусства был Джеймс Дювин. Хотя его происхождение окутано завесой тайны, очаровательный и безупречно одетый Дювин был весьма успешен. Его бизнес-план был прост, но смел. Он играл на тяге сентиментальных богатых американцев к аристократическим атрибутам. После Первой мировой войны он приобрел по снизившимся ценам большое количество старых портретов, которые в течение следующих 15 лет продал американским миллионерам — своим клиентам, истинным ценителям искусства, как он их называл, — которые хотели, чтобы старинные портреты украшали стены их новых феодальных замков в Соединенных Штатах. В зените своей славы Дювин любил похвастаться, что ни одна проданная им картина уже не будет когда-либо продаваться за меньшую сумму, и в течение нескольких лет он управлял рынком картин этого жанра тем же способом, которым аукционные дома поддерживали художественный рынок в начале 1990-х годов.

Цены на портреты предков в течение нескольких лет после биржевого краха 1929 года существенно поднялись. На аукционе Кристи в 1934 году портрет Ромни, который был куплен за 700 тыс. долл. в 1928 году (умножьте на 11, чтобы получить сегодняшний масштаб цен), не привлек покупателей, и его цена была сбита до 65 тыс. долл. Это вызвало общий крах рынка портретов предков, и большинство этих картин, написанных в восемнадцатом веке, продавались всего лишь за 5 % от их максимальной стоимости. Крах фондовой биржи уничтожил многих из лучших клиентов Дювина, включая Джулиса Бэйча, который остался должен дилеру 4,4 млн долл. Однажды летним днем 1937 года, когда Дювин покидал отель «Кларидж» в Лондоне, его остановили три пожилые американские вдовы, вооруженные зонтиками. Они обнаружили, что коллекции произведений искусства их покойных мужей вдруг потеряли всю свою ценность. В процессе последовавшей беседы Дювин был опрокинут на тротуар и избит. Бейерман написал об аморальной, но элегантной жизни Дювина замечательную, интересную и поучительную книгу.

Еще одно художественное фиаско произошло в Японии в конце XX века в период всемирной биржевой лихорадки. Яцонский фондовый рынок был раздувающимся «пузырем», и к 1990 году богатство, которое он создавал, оказывало огромное влияние на цены произведений искусства во всем мире. Японские коллекционеры всегда работали через своих дилеров и имели очень конкретные вкусы. Они любили картины импрессионистов, постимпрессионистов и современные произведения, созданные между 1900 и 1950 годами. По некоторым оценкам, они скупили приблизительно 40 % картин импрессионистов, проданных на аукционах между 1987 и 1990 годами, на которые, кстати, как оказалось, пришелся пик цен.

Последний «бычий» рынок произведений искусства колебался, стимулируемый аукционными домами и дилерами, которые икрой и культурой откармливали невинных младенцев для последующей резни. В 1987 году Иккан Санада, известный японский дилер, устроил восемнадцати молодым, но очень богатым японским бизнесменам и их женам и подругам ознакомительный шоп-тур в Соединенные Штаты. Он настолько профессионально обработал этих коллекционеров-новичков, как он их называл, что они скупили половину импрессионистов на большом осеннем аукционе Сотби и 5 из 10 самых дорогих картин. За эти четыре года до достижения картинами своего ценового пика в 1990 году, Япония импортировала с Запада картин на 13,8 млрд долл.

Позднее японские банки стали продвигать кредиты на покупку произведений искусства. Банкиры утверждали, что искусство является превосходным обеспечением. Японские корпорации и бизнесмены тратили огромные суммы на свои художественные трофеи. Компания Yasuda Marine & Fire купила «Подсолнухи» Ван Гога за 39 млн долл. Реи Сайто, председатель Daishowa Paper, 15 мая 1990 года потратил 160,6 млн долл. на две картины Ренуара и Ван Гога. Он заплатил 78,1 млн долл. за Ренуара и купил вангоговский «Портрет доктора Гачета» за 82,5 млн долл. Никакие картины ни до, ни после этого не продавались по таким ценам.

В тот период Сайто с большой помпой объявил о своем желании, чтобы обе картины в случае его смерти были кремированы вместе с ним. Однако десятилетие спустя ему понадобились деньги, и он продал Ван Гога аукциону Кристи за цену, которая, как говорили, составляла одну восьмую часть от той цены, за которую он его купил. Судьба картины Ренуара осталась неизвестной, но, как полагают, он был выкуплен японским банком. Еще один рекорд был поставлен, когда японский спекулянт недвижимостью Томонори Цурумаки 30 ноября 1989 года приобрел картину Пикассо за 51,3 млн долл. По оценке токийских дилеров, те картины, которыми все еще продолжают владеть японские банки, купленные приблизительно за 5 млрд долл., сегодня могут быть проданы в лучшем случае за 1,4 млрд долл.

Я могу точно сказать, что любительское коллекционирование может привести к серьезным убыткам, если вы неправильно представляете себе будущие художественные вкусы. В конце 1940-х и в начале 1950-х годов мои родители были очарованы великолепным фарфором с ручной росписью, фигурами птиц в натуральную величину в их естественной среде обитания, которые были созданы Дороти Доути. Эти фигурки из твердого английского фарфора тонки и изящны, и поскольку они были сделаны в очень ограниченном количестве, мой отец был убежден, что в последующие годы они станут истинными коллекционными ценностями. В 1957 году королева Елизавета II подарила пару таких птиц президенту Эйзенхауэру, и цены на них взлетели. Я полагаю, что мои родители заплатили приблизительно 8-10 тыс. долл. за несколько таких эксклюзивных произведений, в то время как художественные шедевры стоили 50-100 тыс. долл. Пятьдесят лет спустя эти птички все еще очень красиво смотрятся на моей каминной полке и все еще стоят приблизительно 8 тыс. долл., если вы сможете найти на них покупателя. Если бы эти фарфоровые фигурки прирастали в цене хотя бы на 8 % в год, 50 лет спустя они стоили бы 469 тыс. долл. за штуку; при 12 % роста — 2 890 022 долл.; при 15 % — 10 836 574 долл.; а при 17,7 %, т. е. в том же темпе, как картины из коллекции госпожи Пэйсон, — 34 580 000 долл. Мой отец был очень хорошим макроинвестором фондового рынка, но, очевидно, плохим экспертом в области оценки макротенденций в искусстве.

В любом случае «медвежий» рынок произведений искусства, кажется, подошел к концу, и цены снова начали повышаться, но уже не такими сумасшедшими темпами, как раньше. При низкой доходности финансовых инструментов возможные потери в цене произведений искусства выглядят намного менее устрашающе, чем это было 10 лет назад. С другой стороны, корпоративные скандалы, запятнавшие имена их топ-менеджеров, фактически уничтожили эту категорию коллекционеров в Соединенных Штатах и Европе. «Пузырь» лопнул, и теперь цены повышаются снова в более спокойном темпе.