Читать онлайн «Гендерное общество». Страница 34

когнитивному развитию, указывая на последовательности задач и умственных процессов,

свойственные детям различных возрастов8.

Лоуренс Кольберг применил модель последовательного когнитивного развития Пиаже к

приобретению ребенком устойчивой тендерной идентичности. Одна из центральных задач

развития ребенка с раннего детства, по его мнению, состоит втом, что ребенок должен

маркировать себя как мужчину или как женщину. Определенная точка времени, в которой

ребенок обучается тому, что «я — мальчик» или «я — девочка», является моментом, после

которого самоидентификация, по всей видимости, фиксируется. Такое решение носит

когнитивный характер как часть модели интеллектуального развития ребенка. С первых лет

своей жизни ребенок развивает познавательный «фильтр», с помощью которого новая

информация, поступающая из социального мира, интерпретируется и используется в

соответствии с ее приемлемостью для его или ее тендерной идентичности. Уже в возрасте

двух лет дети обладают относительно устойчивым восприятием себя как человека

определенного тендера, и выработанная ими классификация, пишет Кольберг, «в основном

является когнитивным суждением о действительности, а не продуктом некоего социального

вознаграждения, родительских объяснений или сексуальных фантазий». Вещи, люди и

действия маркируются по принципу — «это подходит для того, кем я являюсь», или «это не

подходит». Сообщения, закодированные определенным способом, воспринимаются

мальчиками, а закодированные другим способом — девочками9.

Согласно этой теории тендерная идентичность маленьких детей зависит от конкретных,

физических признаков, таких, как одежда, прическа, размер тела — с помощью этих маркеров

происходит классификация мира на два тендера. Мальчики никогда не носят платья и коротко

острижены; девочки носят платья и имеют длинные волосы. Многие дети полагают, что могут

изменить свой тендер с помощью стрижки или одежды, поскольку для них тендерная

идентичность конкретна и соотносится с физическими признаками. Некоторые дети рас-

страиваются, если их родители ведут себя не в соответствии

124

с тендерными нормами (например, папа несет мамину сумочку, а мама заменяет

автомобильную шину). Только в пять-шесть лет большинство детей проходят ту стадию в

познании, когда тендер для них становится неотъемлемым атрибутом человека, а не

результатом неких материальных знаков, используемых для тендерного дисплея.

С этой точки зрения, приобретение тендерной идентичности — поворотный пункт в жизни

ребенка. После шести лет своей жизни ребенок начинает видеть окружающий мир в тен-

дерных терминах. Он не может от них отступить, потому что в детях старше трех-четырех лет

процесс приобретения тендерной идентичности становится необратимым. С этого возраста

все исполнения тендерной роли, социально закодированные как соответствующие мужчине

или женщине, легче усваиваются ребенком, обладающим «правильным фильтром».

Поскольку так много аспектов поведения зависят от тендерной идентичности, формирование

в ребенке такого необратимого «фильтра» считается необходимым для человеческого

развития во всех обществах.

Социальное познание тендера не заканчивается в детстве. Приобретение тендерной

идентичности может начаться рано, но продолжается в течение всего цикла жизни,

Маленький ребенок маркирует себя «мальчиком» или «девочкой» с раннего возраста и потом

начинает активно использовать этот ярлык для дальнейшего познания мира. Тем не менее

такая маркировка, которая выражается в способности сказать «я — мальчик (девочка)» в

разных ситуациях, не исчерпывает содержания тендерных ролей и не охватывает все

тендерные стимулы. Ребенок не знает многого из того, что взрослые знают, во что верят, что

любят и что чувствуют. Двух- или трехлетняя девочка не знает, что женщина вряд ли станет

президентом. Она знает одно: говоря про себя «девочка», она маркирует свой тендер, и с

таким ярлычком удобно общаться с другими. Тендерная идентичность более текуча, чем

считают маленькие дети, и тендерная социализация человека продолжается всю ею жизнь. Не

менее важно и то, что мы — активные действующие лица в нашей собственной социализации,

а не просто пассивные рецепторы культурных проектов, предлагающих нам соответствующие

модели тендерных типов поведения.

Так как нет никаких «естественных» отношений между тендерной идентичностью и

исполнением тендерной роли, то маленький ребенок лишь «знает», что его или ее тендер —

это всего лишь ярлык с очень небольшим содержанием. Однако

125

именно этот ярлык и используют в воспитании ребенка далее, чтобы дать ему или ей новое

знание на основе уже испытанного. Кто, например (с точки зрения тендера), уходит из дома

утром на работу, кто отвечает за домашнее хозяйство, кто играет с машинками или куклами

(или, по крайней мере, как дети видят эти игры в СМИ)? Все эти действия более или менее

гендерно типизированы, в основном по признаку того, кто это делает, а не того, что именно

делается. Кроме того, все дети постоянно слышат устные увещевания взрослых насчет того,

что делают и не делают мальчики, а что — девочки. Дети естественно склонны подражать

поведенческим моделям взрослых, даже если имитация не закрепляется дальше. Перед их

глазами проходит невероятное количество ситуаций типичного тендерного поведения. Дети

плавают в океане гендерно маркированного поведения, и ужасно трудно плыть против

течения10.

С этой точки зрения, стабильность чувства своей тендерной принадлежности не зависит от

врожденных биологических различий, опыта раннего детства или когнитивного фильтра. Она

зависит от ежедневных ситуаций, которые непрерывно стабилизируют в ребенке смысл того,

что значит быть мальчиком или девочкой. Каждый из нас имеет такую историю социального

обучения, мы можем найти тендерные различия в поведении и ценностях детей и взрослых.

Для понимания нашей тендерной идентичности нам следует сначала взглянуть на то, какие

социальные установления существуют в нашем обществе относительно поведения мужчин и

женщин и как они сами себя воспринимают. Если вы воспринимаете себя как женщину и

находитесь в обстоятельствах, когда люди в вашем окружении ожидают от женщин

определенного типа поведения, тот факт, что вы считаете себя женщиной, определит способ

вашей реакции на эти обстоятельства. Таким образом, в обществе всегда есть два фактора,

которые влияют на тендерное поведение: требование социальной ситуации и

предшествующий опыт бытия девочкой или мальчиком, женщиной или мужчиной.

Феминистские вызовы психоанализу и психологии развития

Фрейдистская теория психосексуального развития предложила очень необычную альтернативу

идеям биологического детерминизма. Вместо того чтобы сосредоточиться на тендерном

разнообразии, как это сделали антропологи, Фрейд подчеркнул универсальность сексуальных

различий между муж-

126

чиной и женщиной, но при этом утверждал, что эти различия производятся — дети научаются

им в своих взаимодействиях с семьей и обществом. Он не видел ничего неизбежного ни в

становлении человека мужчиной или женщиной, ни в приобретении им гетеросексуальной

ориентации. Сексуальная ориентация и тендерная идентичность были для него результатом

развития человека.

Многие женщины не согласились с аргументацией Фрейда, поскольку он заявлял, что

развитие женщин является результатом чувства стыда, которое охватывает их, после того как

они понимают, что у них нет пенисов. Мало того, что это абсурдное утверждение придает

такое значение небольшому кусочку плоти, зависть к пенису означает также, что женщины

всегда считают себя неполноценными по отношению к мужчинам. К тому же Фрейд

утверждал, что женское развитие требует отречения от клитора как источника сексуального

действия и удовольствия ради «более зрелой» сексуальности принимающего влагалища.

Как только Фрейд опубликовал свои работы, женщины бросили вызов его принципу зависти к

мужскому члену как центрального момента в развитии девочек. В своем эссе 1922г. «О

происхождении комплекса кастрации в женщинах» Карен Хорни предположила, что теория,

согласно которой половина человеческого рода является вечно неудовлетворенной, кажется

довольно проблематичной. Контекст женского развития создает, скорее, «реальное

социальное подчинение женщин». С тех пор женщины продолжают терпеливо объяснять нам,