Читать онлайн «Горячий пепел». Страница 26

Там начальство проводит инструктаж в связи с твоей статьей о Хиросиме…

По дороге Бэрчетт узнал, что 5 сентября его репортаж был опубликован в «Дейли экспресс» и перепечатан другими европейскими газетами. Американцы негодовали. Цель пресс-конференции в отеле «Империал» заключалась именно в том, чтобы опровергнуть эту статью. Ученый в генеральской форме утверждал, что бомбы, разрушившие Хиросиму и Нагасаки, были взорваны на большой высоте, дабы избежать последствий радиации. Так что ни о каких заболеваниях не может быть и речи.

— Господин генерал, а вы лично были в Хиросиме? — спросил Бэрчетт. Получив отрицательный ответ, журналист рассказал, что видел там своими глазами, и попросил объяснений.

Заместитель начальника «Манхэттенского проекта» генерал Фарелл отвечал с вежливой снисходительностью — как специалист, дающий разъяснения непосвященному. Он утверждал, что люди, увиденные Бэрчеттом в больнице, пострадали от ударной волны и ожогов, обычных при любом мощном взрыве. Видимо, японские врачи не обладали достаточными знаниями, чтобы их вылечить. Возможно, у них не было необходимых лекарств. Генерал выразил сомнение, что горожане, оставшиеся невредимыми при взрыве, могли потом стать жертвами каких-то его последствий.

— Почему же гибнет рыба в реке, протекающей через город? — спросил Бэрчетт.

— Вероятно, из-за взрыва или перегрева воды.

— Даже спустя месяц?

— Наверное, приливная волна вновь и вновь возвращает ее вверх от устья.

— Но меня возили на окраину города. И я видел, как живая рыба, плывшая вниз по течению, через несколько секунд погибала…

— Боюсь, что вы стали жертвой японской пропаганды, — резко оборвал генерал и дал понять, что пресс-конференция окончена.

Вскоре после того, как Бэрчетт побывал в Хиросиме, военное министерство США направило туда группу аккредитованных при Пентагоне журналистов во главе со штатным летописцем «Манхэттенского проекта» Лоуренсом. Больных и умирающих им, разумеется, не показали, а лишь провезли через город, чтобы дать представление о разрушительной силе бомбы. Вскоре газета «Нью-Йорк таймс» поместила репортаж Лоуренса под заголовком: «Никакой радиоактивности на развалинах Хиросимы».

Получилось так, что правду о лучевой болезни, порожденной атомным взрывом, впервые раскрыла своим соотечественникам одна из красивейших женщин Японии — актриса Мидори Нака. Прославленная исполнительница главной роли в «Даме с камелиями» гастролировала в Хиросиме с театром «Цветущая сакура». Актеры жили в гостинице, находившейся всего в 700 метрах от эпицентра взрыва.

Из семнадцати членов труппы тринадцать были убиты на месте. Мидори Нака чудом осталась цела. Выбравшись из развалин, она доползла до реки, бросилась в воду. Течение отнесло ее на несколько сот метров от пылающего города. Люди, которые вытащили женщину из воды, порадовались за нее: ни единого ранения, даже царапины!

Актрису узнали. Благодаря содействию ее почитателей она была первым же военным эшелоном отправлена в Токио. 16 августа Мидори Нака была доставлена в клинику Токийского университета. Ее взялся лечить профессор Macao Цудчуки, крупнейший в Японии специалист в области радиологии.

У больной стали выпадать волосы, резко снизилось число белых кровяных шариков, тело покрылось темными пятнами. Ей многократно делали переливание крови. Но 24 августа Мидори Нака скончалась. До профессора Цудзуки уже доходили слухи о загадочных последствиях трагедии Хиросимы и Нагасаки. Но то были отрывочные сведения, полученные из вторых или третьих рук. Теперь же он стал непосредственным свидетелем участи Мидори Нака. Течение ее болезни, результат вскрытия тела окончательно убедили японского радиолога, что атомный взрыв может вызывать лучевую болезнь.

К такому же выводу пришел профессор Сейдзи Охаси, который, как и физик Иосио Нисина, был направлен в Хиросиму по поручению военных властей. 21 августа он представил правительству доклад. Там делался вывод о том, что рвота и кровавый понос, от которых страдали многие жители Хиросимы и Нагасаки, представляли собой не эпидемию дизентерии, как считали местные врачи, а симптомы лучевой болезни.

В ту пору правдивые вести об атомной трагедии стали появляться и в японской печати. «Хиросима — город смерти. Даже люди, оставшиеся невредимыми при взрыве, продолжают умирать», — писала «Асахи» 31 августа 1945 года.

После долгих лет милитаристской тирании тиски военной цензуры наконец разжались, но лишь на несколько недель. На смену пришла цензура американских оккупационных властей. С середины сентября всякое упоминание о жертвах атомных взрывов вдруг исчезло со страниц японских газет. Исчезло не на неделю, не на месяц, а на целых семь лет.

Около трехсот тысяч хибакуся, то есть людей, пострадавших от атомных взрывов, стали как бы кастой отверженных. Никто не мог публично выражать им сострадание, помочь им.

Даже в литературе и искусстве хибакуся стали запретной темой. Единственной посвященной им книгой, избежавшей цензуры оккупационных властей, был сборник стихов Синое Сиода (она впоследствии скончалась от лучевой болезни). А единственным местом, где стихи эти удалось напечатать без ведома американцев, оказалась городская тюрьма.

Женщина уговорила знакомого надзирателя размножить рукопись в 150 экземпляров на тюремном печатном станке. Так дошли до читателей строки:

Неподалеку от Хиросимы, в Удзине, в помещении бывшей прядильной фабрики, группа японских медиков-энтузиастов оборудовала госпиталь для людей, пострадавших от атомного взрыва. Его главным врачом стал профессор Охаси. Теперь у него накапливалось все больше данных о том, что лучевая болезнь проявляет себя прежде всего как прогрессирующее поражение костного мозга и крови.

14 октября 1945 года в Удзину нагрянула американская военная полиция. По приказу оккупационных властей госпиталь был закрыт. Истории болезней и другая медицинская документация были конфискованы и отправлены в США.

По мнению историка Имабори, осенью 1945 года американцы умышленно использовали японских медиков для сбора научных данных на местах взрывов, так как считали эти районы еще опасными из-за остаточной радиации. Основания к тому, видимо, были, ибо два известных хирурга, долго работавших среди развалин Хиросимы и Нагасаки, вскоре умерли от белокровия.

С японскими кинематографистами оккупационные власти поступили так же, как и с врачами: поначалу не мешали вести съемки, а потом отобрали весь материал.

Группа операторов во главе с режиссером Акирой Ивасаки прибыла в Хиросиму вскоре же после взрыва. Всю осень трудились они среди развалин и пепла, а в декабре перебрались в Нагасаки. Съемки уже подходили к концу, когда операторы были арестованы военной полицией США и на самолете доставлены в Токио. Одновременно американцы совершили налет на киностудию, обыскали дом Ивасаки. Все материалы к фильму были конфискованы. Режиссера заставили под присягой подтвердить, что нигде больше не осталось ни метра отснятой пленки.

Не раз потом оккупационные власти повторяли обыски, засылали на студию своих агентов. Но они так и не узнали, что Ивасаки и его коллеги, рискуя жизнью, тайно отпечатали копию фильма и спрятали ее.

18 ноября 1946 года министр обороны США Форрестол направил президенту Трумэну послание. Ссылаясь на доклады специалистов, побывавших в Хиросиме и Нагасаки, он предложил создать в Японии американский научный центр по изучению воздействия атомных взрывов на человеческий организм. «Такие исследования, — подчеркивал Форрестол, — будут иметь огромное значение для Соединенных Штатов как единственная в своем роде возможность проанализировать медицинские и биологические последствия радиоактивного облучения». В середине 1947 года мэру Хиросимы объявили, что правительство США решило разместить в городе персонал комиссии по изучению последствий атомного взрыва.

Организация эта, которую японцы вскоре привыкли называть по сокращенному названию «Эй-би-си-си», открыла свою клинику. Больных возили туда на новеньких джипах, а после бесплатного обследования на машинах же доставляли домой.

Некоторых пациентов настойчиво уговаривали остаться в стационаре. Но хиросимцы вскоре заметили, что такие предложения обычно делали безнадежно больным, которые через непродолжительное время расставались с жизнью на американской больничной койке. Так что роль стационара, в сущности, состояла в том, чтобы поставлять трупы для анатомического обследования.

Заметили японцы и другое. Заокеанские медики проявляли особый интерес к трупам хибакуся. На другой день после кончины очередной жертвы атомной бомбы к дому умершего подъезжал джип. Иностранцы через переводчика просили передать им тело для «научных исследований». В ту пору мало кто решался отказать оккупационным властям. Один профессор горько пошутил, заявив представителям «Эй-би-си-си»: