Читать онлайн «Инквизитор». Страница 102

— Конечно. И я надеюсь, что этот запрет будет снят. Скажу больше, я намерен в будущем основать политическую партию. Настоящую партию, в корне отличающуюся от той клоунады, которая развлекала нас с конца восьмидесятых годов.

— Фантастика, — произнес ведущий. И как только он произнес это слово, в моем мозгу словно сверкнула молния. Я узнал его.

Осень 1988 года. Страна, оказавшаяся банкротом, парализованная жестоким финансовым кризисом, застыла в напряженном ожидании. В сентябре в Питере начались перебои сначала со снабжением продовольствием, что было вызвано разорением массы фирм, торгующих продуктами питания, вследствие полного отсутствия денег у населения, затем с электроэнергией из-за забастовки. Правительство пыталось маневрировать с печатным станком, но замкнутый финансовый круг, в который загнали экономику «реформаторы», раскрутил инфляцию и перекрыл западные кредиты. То здесь, то там возникали стихийные митинги, но первое время этим все и заканчивалось. Милиция и ОМОН внимательно наблюдали за этими митингами и вмешивались только тогда, когда их численность переваливала за сотню. Что делалось в других городах, мы не знали, так как правительству удалось набросить на рот средств массовой информации платок. Радио и телевидение передавали в основном выступление членов правительства, обещавших, что вот-вот «негативные факторы переходного периода» будут устранены, вещания русской православной церкви, как всегда призывавшей к терпению и примирению, да развлекательные программы. Я, как в старое доброе время, по вечерам настраивал свой старенький «Филипс» на «Голос Америки» и «Би-Би-Си», которые сообщали, что обстановка в России накаляется.

В начале октября Питер парализовала всеобщая забастовка. Люди слонялись по городу в поисках пищи.

Общественный транспорт не работал. Количество частных машин, проезжавших по улицам, сократилось до минимума, так как из-за забастовки почти прекратился подвоз горючего. Напряжение ожидания взрыва достигло предела.

Я тогда внимательно наблюдал за развитием уже пятой по счету, начиная с февраля 1917 года, революционной ситуации. По логике вещей «непримиримая оппозиция» в лице КПРФ и карликовых компартий не могли не воспользоваться моментом в соответствии с теорией вождя мирового пролетариата, но то ли они напрочь забыли бессмертные творения, которые их заставляли переписывать в школьные и студенческие тетрадки, то ли не считали, что «низы уже не хотят жить по-старому». Между тем, экономических требований на минимитингах уже не было. Лозунг был один: «Долой антинародный режим». По тому, как власти спокойно реагировали на развитие событий, я сделал вывод, что появление организующей силы в ближайшем будущем не предвидится.

Все началось утром пятого октября. По Невскому от Лавры по направлению к Адмиралтейству пошли человек десять. В руках они держали два плаката. На одном было написано: «Долой воровской режим!», на другом — «Все, кто хочет жить, присоединяйтесь!». Эти люди шли медленно, очень медленно, но поначалу пешеходы вяло реагировали на них. Одиночные машины, ехавшие по Невскому (они шли по проезжей части), снижали скорость и старательно их объезжали. Время от времени с тротуаров сходили одиночки и присоединялись к процессии. Но вот группа милиционеров перекрыла движение и окружила демонстрантов. Те не сопротивлялись и не уклонялись от ударов дубинок, однако и не разбегались, а сели на мостовую, намертво вцепившись друг в друга. Милиция начала их растаскивать, но они не поддавались, образовав что-то вроде клубка змей. Опять замелькали дубинки, и, наконец, ментам удалось оторвать от этой кучи старуху. Ее за ноги поволокли на тротуар, а она, видимо, находясь в полуобморочном состоянии, только постанывала. Когда ее дотащили до тротуара, она уже была мертва. К этому моменту на тротуарах по обеим сторонам проспекта собрались значительные толпы народа, в одной из которых стоял нынешний генеральный директор «Роспанинвеста».

«Кого бьете, демократы?» — раздался слева от меня старческий голос. Этот возглас вывел толпу из апатии. «Бей их!» — завопил какой-то мужичонка. Сначала в милицию полетели всевозможные предметы: клубни картофеля и яблоки, банки консервов, пакеты с молоком, а затем обе толпы устремились с тротуаров на проезжую часть. Менты оказались стиснуты толпой со всех сторон. Их били нещадно, с остервенением вкладывая в удары всю накопившуюся за многие годы ненависть. С ближайшего ко мне мента, которому я успел двинуть кулаком по макушке, сорвали ремень с кобурой. Кобура расстегнулась, и «макар» выпал на мостовую. Я изловчился в толпе, поднял его и сунул в карман.

Далее все пошло, как по заранее написанному сценарию. Толпа, обрастая как снежный ком, двинулась по Невскому. В районе Гостиного Двора демонстрантам перегородила путь цепь омоновцев в касках, вооруженных не только дубинками, но и короткоствольными автоматами. Офицер через мегафон обратился к толпе с требованием разойтись, но психическое состояние людей уже перешло те границы, когда ими можно управлять с помощью команд. Толпа продолжала надвигаться на цепь. Лица демонстрантов выражали такую решимость, что у кого-то из стражей порядка не выдержали нервы. Прозвучала короткая очередь, и несколько человек, шагавших в первых шеренгах, повалились на мостовую, обливаясь кровью. Демонстранты на мгновение застыли, но вдруг над толпой прозвучало старое доброе русское «Ура!», и заторможенная на мгновение ярость выплеснулась наружу. Омоновцы открыли стрельбу, но было уже поздно. В течение нескольких секунд они были буквально облеплены человеческой массой. Началось месиво, в котором невозможно было пошевелить рукой. В толпе появились автоматы. Топча ногами тела стражей порядка, толпа двинулась дальше. Через несколько минут на Дворцовой площади уже кипел митинг.

Когда собирается такая толпа, то появление вожаков запрограммировано самой коллективной психикой. На платформе Александрийского столпа появились ораторы. Их мнение полностью совпало с мнением массы: президента и правительство в отставку, парламент — в отставку, досрочные выборы.

«Соотечественники! — вещали ораторы. — Даже самым тупым ясно, что с нынешним руководством страны бессмысленно вести какие-либо переговоры и бессмысленно ждать от них чего-нибудь положительного. При нынешнем бандитском режиме в правительство могут быть впущены только аферисты или умственные кастраты. И те, и другие будут с упорством маньяков вести страну к гибели. И она уже не за горами. Она уже стучится в наши двери. Разбивайтесь на отряды! Стройте баррикады и ждите связных».

На трибуне появился мужик лет пятидесяти с командным голосом (я заметил, что командный голос военного даже на митингах резко отличается от голосов политиканов, которые либо напоминают выступающего на политсеминаре, типа Зюганова со товарищи, либо закатывают истерику, как Анпилов), который призвал всех, «кто служил в армии на офицерских должностях», подойти к нему для формирования группы управления, и призвал толпу сохранять организованность и не допускать мародерства.

Несколько часов спустя весь Петербург покрылся баррикадами. Стихия начала уступать организованности. В каждой группе защитников баррикад образовались свои вожаки, к которым время от времени приходили связные. Появились сотовые телефоны. Группы подкреплялись жителями микрорайонов, в которых находились баррикады.

Ночь прошла спокойно, а в десятом часу утра перед баррикадой, в числе защитников которой был я, появились омоновцы.

«Внимание! — прозвучал металлический голос мегафона. — Всем участникам беспорядков предлагается разойтись по домам. В противном случае через пять минут по баррикаде будет открыт огонь. Повторяю. Через пять минут по баррикаде будет открыт огонь!»

Мы притаились за горой мебели и нескольких автомобилей, из которых наскоро была сооружена баррикада. Прошло пять минут. Затем еще пять минут.

Видимо, даже для ОМОНа не так просто открыть огонь по безоружным голодным людям. Наконец, омоновцы с автоматами наизготовку пошли на нас. Сверху из окон на их головы полетели бутылки и банки с водой. Затрещали автоматные очереди. Пули, пробивая мебель и автомобили, защелкали вокруг нас. Мы распластались на земле.

Высунув руку из-за колеса автомобиля, я два раза выстрелил наугад. В тот же миг пули стали щелкать справа и слева от меня. Я уже мысленно простился с жизнью, как где-то невдалеке, в тылу наступающей омоновской цепи, послышался грохот двигателей и скрежет гусениц. Судя по всему, на нас двигались танки.

«Внимание! — прозвучало из громкоговорителя. — Прекратить огонь. Всем оставаться на местах!» И мы, и омоновцы застыли в ожидании. «Во избежание кровопролития, — продолжал громкоговоритель, — войска петербургского гарнизона принимают на себя контроль за обстановкой в городе. Представителям правоохранительных органов предлагается незамедлительно вернуться в свои подразделения. При малейшей попытке применить насилие к мирному населению войска откроют огонь!»