Читать онлайн «Гнев Цезаря». Страница 32

– Тоже немало. Однако графиня фон Жерми может знать намного больше?

Ланевский скептически передернул плечами:

– Вряд ли. Обычно ей известно то, что известно мне и моим людям.

– Станете утверждать, что это вы возглавляете частную разведку графини?

– Этот факт, господин подполковник, не имеет смысла ни подтверждать, ни тем более опровергать. Он сам по себе – истина.

– Если уж наш разговор выдался столь откровенным… Каким же образом вы оказались в разведке? И в какой именно? В итальянской, что ли? Словом, каков ваш разведывательный опыт?

– У меня это наследственное, – невозмутимо объяснил «белогвардеец». – Мой отец, полковник Ланевский, возглавлял тайную службу при генерале от инфантерии Кутепове, в том числе и во время, когда наследник русского престола назначил этого генерала «главнокомандующим всех зарубежных русских воинских сил».

– Сегодня мне уже приходилось слышать о белом генерале Кутепове. Оказывается, в русских кругах он все еще популярная личность.

– С оговоркой, что и известность эта начинает просматриваться лишь после ставок Белого движения, сделанных на Деникина, Краснова и Врангеля…

– И чем же увенчалась верноподданническая служба вашего батюшки, господин лейтенант?

– Как любит выражаться сам отец: «В свое время я был начальником секретной службы Русской Империи Зарубежья. Жаль только, что время службы, как и время существования самой Зарубежной Империи, оказались предельно ограниченными».

1949 год. Италия. По пути к вилле «Витторио»,

что на Лигурийском побережье,

в окрестностях Виареджо…

В любое другое время жизни эта предгорная дорога к побережью – из Флоренции, через Прато, Пистою и Луку, – могла бы показаться князю Боргезе утомительной. Однако теперь, после четырех лет заключения, он все еще пребывал в той стадии эйфории, в состоянии которой само это странствие, сама возможность перемещаться в не ограниченном четырьмя стенами и решетчатым окошком, пространстве, воспринимались им в качестве высшего проявления свободы.

Почти три недели, проведенные им в княжеском поместье на окраине Сиены, которое всегда воспринималось представителями семейства Боргезе в образе «неопалимого» родового гнезда, тоже стали неделями своеобразного заточения, только уже семейного. В эти дни он не совершал никаких поездок, не наносил визитов сам и никого не принимал.

Постепенно – кто на учебу, кто к родственникам на море – разъехались все четверо детей, давая возможность родителям хоть несколько дней побыть наедине друг с другом. Но в то же время в «книжке деловых записей», которые вела княгиня Дарья, выполняя роль его референта и личного секретаря, накапливалось все больше имен, телефонов и почтовых адресов, за каждым из которых вырисовывались встречи с бывшими сослуживцами, военными и гражданскими чиновниками, политиками и представителями «черной знати» Ватикана, которые всячески напоминали ему о том, что они помнят о храбром воине Валерио Боргезе, чтут его подвиги и ждут, когда он вернутся на флот, в высший свет, в политику.

«На фоне всей той пораженческой апатии, которая царит в нашем обществе, – писал ему заместитель министра обороны генерал Леонтини, – особенно в армии и на флоте, ваше скорейшее возвращение в вооруженные силы Италии могло бы способствовать возрождения в них духа римских легионеров. По данному вопросу я готов встретиться с вами в любое удобное для вас время. Само собой разумеется, что наша встреча будет согласована с синьором министром».

И фрегат-капитан понимал: генералу понадобилось немало мужества, чтобы обратиться к нему с этим предложением. Причем обратиться как раз в то время, когда несколько римских, флорентийских и прочих изданий, особенно левого толка, уже выступили с публикациями, осуждающими «освобождение черного князя Боргезе, одного из самых яростных последователей дуче и германского фюрера; подручного обер-диверсанта рейха Отто Скорцени».

«Встречу служащих Десятой флотилии МАС, – телеграфировал ему корвет-капитан Сантарино, узнав из радио-интервью с бывшим командиром этого подразделения коммандос, что он направляется в свое поместье в Сиене, – предлагаем провести на территории базы Сан-Джорджио. Укажите дату прибытия».

«Политический совет Итальянского социального движения, – каким-то грудным, бархатистым голоском ублажала по телефону его слух исполнительный секретарь этой организации Розанда Лукания, – рад, что его усилиями, как и усилиями других патриотических организаций, вас удалось освободить. Теперь мы надеемся видеть вас в руководстве нашего движения. Я только что прибыла из Албании и вместе с одним из наших единомышленников из Пизы нахожусь во флорентийской штаб-квартире партии. Предложение, которое желает высказать этот синьор, может по-настоящему заинтересовать вас…»

С Розандой фрегат-капитан познакомился незадолго до своего ареста в Риме, на собрании представителей «черной знати». Он так и не выяснил, по линии которого из римских пап эта женщина причисляет себя к «черным княгиням», однако понял, что она принадлежит к роду итальянских дипломатов и юристов, словом, интеллектуалов, знатность которого не мешала ей почти благоговейно воспринимать всякого высокородного аристократа. Зато эта удивительной красоты женщина успела поделиться с ним своей идеей фикс – возродить новую Римскую империю на основе единения аристократии разных народов, притом что все дворянские роды станут придерживаться всемирного кодекса чести, составленного на основе британского «кодекса поведения в обществе истинных леди и джентльменов».

Восприняв эту идею с покровительственной иронией видавшего виды фронтовика, Валерио тем не менее слегка подыграл ей. Будучи абсолютно далеким от мыслей о подобном единении, он все же причислил себя к единомышленникам Лукании. И лишь со временем, уже находясь в камере, князь не раз возвращался к размышлениям Розанды, воспроизведенным ею в одной из переданных статей в газете: «Наша цивилизация будет спасена только в том случае, когда мы перестанем делить мир по национальному, классовому или религиозному признакам и, наконец, окончательно признаем, что все цивилизационные процессы в нем происходят в вечном противостоянии небольшой, но отборной когорты духовных аристократов и неисчислимых легионов духовного плебса. Разве понимание этих процессов не способно стать основой международного единения аристократии?»

– И все же признайтесь, что не раз задумывались над моими словами о единении аристократов и нашего противостояния плебсу? – словно бы сумела окунуться в течение его мыслей Лукания. Она сидела рядом с водителем и владельцем машины, бароном фон Шмидтом, и, любуясь смолистыми локонами на ее плече, фрегат-капитан одновременно мог видеть открывающиеся на изгибе шоссе зеленые отроги Лигурийских Апеннин.

– Где, как не в тюрьме, я мог по-настоящему убедиться в том, насколько прореженными и ослабленными предстают перед миром когорты аристократов и насколько сплоченнее и агрессивнее выглядят все эти «неисчислимые когорты духовного плебса»?

– Считайте, что вступительная фраза статьи для будущего журнала «Мир глазами аристократа» уже сформирована, – повернула Розанда свое личико так, чтобы вальяжно развалившийся на заднем сиденье князь мог видеть его овал и уловить некие проблески улыбки. – Причем заметьте, что речь идет не столько о родовом, или, как теперь модно говорить, геральдическом, сколько о духовном аристократизме…

– Что в самой идее своей открывает доступ к старой геральдической когорте молодой интеллектуальной крови. Особенно в США, где аристократическая исключительность приглушается конституционно.

Доселе упорно молчавший германец что-то проворчал, однако Валерио так и не понял, стоит ли считать это реакцией на их философские изыскания или же на опасный финт обгонявшего их «опеля». Вчера вечером, после организованной Розандой на флорентийской штаб-квартире импровизированной встречи с князем местного актива Итальянского социального движения, свое собственное отношение к философским полемикам барон определил предельно ясно:

– Все, что мы только что слышали здесь, – это, да простит нас госпожа Лукания, великосветское дерьмо. Другое дело – операция «Гнев Цезаря», или поиски сокровищ Роммеля; вот во что вам, фрегат-капитан, по-настоящему стоит ввязываться сейчас. Это я вам говорю, оберштурмбаннфюрер СС фон Шмидт, солдат, привыкший не только отдавать приказы, но и четко выполнять их.

– В таком случае будем считать, что наше с вами знакомство состоялось, – с той же ясностью и без какой-либо полемики впустил барона в круг своих избранных Черный Князь. – И что никакой недосказанности между нами больше нет.

– Об остальном поговорим на вилле «Витторио», куда, как мне сказала Лукания, мы завтра же утром и отправимся, – завершил это краткое общение фон Шмидт. – Там, на берегу моря и совсем рядом с базой штурмовых плавсредств Сан-Джорджио, нам будет над чем подумать.