Читать онлайн «Бремя империи». Страница 76

Средиземное море

Десантный корабль «Адмирал Колчак»

Ночь на 30 июня 1992 года

На большом десантном корабле жизнь достаточно однообразна. Если не начинаются боевые действия, конечно. Подъем — во флоте это семь часов утра по местному времени. Зарядка, завтрак. Потом подготовка посерьезнее — физическая. За неимением возможности бегать — по палубе десантного корабля, с которого ведутся полеты, не побегаешь, поэтому больше налегали на тяжелую атлетику и отработку приемов рукопашного боя. Потом теоретическая подготовка и обед. А после обеда — так называемая боевая подготовка. Это либо стрельба, либо плавание, либо отработка типовых задач. Например, если типовая задача — эвакуация пилота сбитого над морем самолета, то зависает вертолет, спускается трос — и вот ты таскаешь манекен туда-сюда. Ты его в вертолет затащил — а сверху его в воду бросили, и опять снова-здорово. Личное время после ужина, потом сон — в койку, как в пропасть, проваливаешься. А если боевые операции ведутся — иногда вообще поспать по часу в день удается. В учебках на факультете разведки во время выпускного экзамена так и учат — экзамен длится семь дней, и за это время курсанту на сон выделяется семь часов. Вот так — хоть стой, хоть падай. Хоть отчисляйся — никто и слова не скажет, не можешь — так не можешь. Впрочем, у сухопутных разведчиков есть экзамены и похуже — там не только спать не дают, но еще и не кормят во время полевых занятий. В поле как хочешь — так и питайся. Хоть мышей лови, хоть траву ешь — твое дело, личное.

Сирена резанула по ушам, когда часовая стрелка перешла цифру «единица» и двинулась к цифре «два». Учебная тревога — они объявляются именно в такое поганое время, когда организм не успел за счет сна снять усталость. Чаще всего учебные тревоги заканчиваются построением на палубе по секундомеру, после чего объявляется благодарность по службе и проклинающие все и вся моряки идут досматривать свои сны. Точно так же должно было быть сегодня — но когда невыспавшиеся моряки высыпали на палубу, они увидели, как корабельные техники выстраивают на палубе в ряд черные транспортно-боевые вертолеты, лихорадочно дозаправляют их, причем все одновременно,[133] и подвешивают вооружение. И вот тогда-то они поняли, что тревога — отнюдь не учебная…

Тягачи-электрокары выкатывали на палубу плоские зеленые ящики.

— Получить дополнительное вооружение и боекомплект!

А вот это уже совсем скверно.

Еще со времен замирения в армии был введен порядок — личное оружие солдата должно быть не дальше, чем он может до него дотянуться. Обедаешь — оружие с собой, спишь — оружие у кровати, идешь в сортир — оружие рядом. Но помимо оружия существовали дополнительные приспособления к нему, и вот они-то выдавались перед операцией, в зависимости от того, какая операция намечалась.

И вот сейчас-то, получая по четыре боекомплекта (для автомата это шестнадцать снаряженных магазинов), навешивая на свои автоматы подствольные гранатометы, стрелковые модули двенадцатого калибра,[134] проверяя батарейки в термовизорах, все понимали, что на сей раз — точно не учения. Такое снаряжение могло быть выдано, если ожидается длительный и жестокий бой в городских условиях.

На самом краю штабс-капитан по адмиралтейству Изварин беседовал с руководителем летных операций на сегодняшний день (день только начался) капитаном третьего ранга Соколовским.

— Значит, поднимаемся двумя волнами — дело срочное, а пока сможем только четыре дежурных вертолета поднять. Вооружение у них какое?

— Легкое.[135] Только на этих, на остальных придется менять.

— Не надо, это время займет. Проследи только, чтобы на ПТУР были термобарические головки,[136] и сразу поднимай вторую волну. И свяжись с базой, пусть поднимают заправщики. Один и пусть один в готовности еще будет. Черт его знает, как обернется.

— А что вообще-то случилось? Почему посреди ночи подняли?

— Если бы я знал. Через десять минут вылетаем. На предельно низкой высоте, без огней — как при прорыве линии фронта. Не подведи! — Капитан хлопнул коллегу по спине, побежал обратно к строящимся на палубе морякам.

— Командиры экипажей, ко мне!

Восемь командиров экипажей подбежали к командиру спецроты, образовав кольцо.

— Значит, вводная такая. Только что установлено местонахождение особо опасных террористов, численность и вооружение неизвестны. У нас — два адреса, оба в мусульманских кварталах, а вы знаете, что это такое.

В обоих случаях — «кротовые норы», а это еще хуже. Поэтому — готовиться надо к большому дерьму. Сейчас — доводите задачу до личного состава, проверяете экипировку. У каждого — по меньшей мере две осколочные гранаты, две вспышки и две со слезоточивым газом. Также у каждой группы — обязательно взрывчатка для подрыва тоннелей, скорее всего по-хорошему не выйдут, придется выкуривать. На рожон не лезть, до города идем вместе, дальше делимся. Первой группой командую я, второй — старший лейтенант Халеми. Наведение — с земли по рации, на стандартной волне, там сейчас спокойно. Позывные команд наведения — Земля-один и Земля-два. Поступаете в распоряжение команд наведения, но действуете, оценивая обстановку самостоятельно. Вопросы?

Слова «старший лейтенант Халеми» были произнесены с иронией — потому что повысили в звании его отдельным приказом, непонятно за что и тайно. На флоте тайны недолюбливали.

— Никак нет, — ответил за всех Халеми.

— Тогда последняя проверка. Позывные: мои — Ястреб-ноль, первый экипаж — Ястреб-один и так далее. До личного состава доводите только общие данные об операции. Через пять минут взлетаем. Все!

Пять минут пролетели незаметно — и вот уже четыре вертолета оторвались от освещенной мощными прожекторами палубы корабля и в едином строю журавлиным клином пошли в сторону города.

По дороге заехали домой — верней, не домой, а в ту квартиру, которую я снимал и которая сейчас считалась для меня домом. Там в устроенном мной в туалете тайнике лежало оружие, то самое, которое мне выдали в самом начале — штурмовая винтовка «штайр» и снайперская винтовка «маузер». С «штайром» я был знаком плохо, настрел — всего лишь пара магазинов в учебке несколько лет назад, в рамках ознакомления с оружием иностранных государств. С «маузером» лучше, это почти стандарт для снайперов. Идти в бой с таким оружием — а бой обещал быть жестоким — было опасно, но другого оружия взять было неоткуда и некогда.

У моего дома мы разделились — одна из групп направилась к тому месту, которое британец указал как местоположение норы Атты, а мы — всего четверо: я, Кузнецов, сам Сноу и один из агентов — направились в район Ашрафех. Именно там, по словам Сноу, находилось логово Пророка — человека, ради которого затевалась вся эта облава.

Британца посадили за руль, я уселся сразу за ним на заднее сиденье. Расчет был на то, что если по дороге машину остановят и о чем-то спросят, то англичанин ответит — он здесь все знает и его тут видели не раз именно те, кто и может остановить машину. Кроме того, если кто-то хочет остановить машину огнем — по какому месту в первую очередь будут стрелять? Правильно, по водительскому. Понимал это и Сноу, судя по виду, он все понимал — однако не дергался, по крайней мере, пока.

На эль-Салам сворачивали с улицы Рашида Давлати, есть такая улица в Бейруте. Названа в честь человека, который в свое время сдал город без боя подошедшей к нему русской армии, чтобы не допустить его разрушения. В свое время велись дискуссии — стоит ли называть город его именем и как расценивать этот поступок: как трусость или как благоразумие? Сочли все-таки, что это было благоразумие — город все равно было не отстоять, да и за кого бороться? За подыхающую Османскую империю, когда ее столица — Константинополь — уже была взята нашими войсками? Или ждать британцев с их флотом? Вот и назвали…

— Стоп.

Сноу послушно нажал на тормоз.

— Далеко еще?

— Метров пятьсот.

— Наблюдатели?

— Не знаю.

— Не знаешь?!

— Лавка Али. Около нее постоянно крутятся.

— Еще?

— Честно, не знаю!

Скорее всего и вправду не знает, у террористов, тем более подготовленных, по меньшей мере три рубежа контроля. Людей хватает — тот же пацан с сотовым за мелочь хоть целый день сидеть и смотреть будет. Еще и рад будет поучаствовать в борьбе против русских оккупантов. Нехороший район, нехороший. Больше всего я опасался того, что сейчас на окраине города кто-то всматривается в небо с рацией, такой же, как у нас, или с сотовым. Арабы, те, кто воевал против нас, уже давно привыкли — русские обычно приходят со стороны моря. И какой-нибудь передовой дозор вполне могли выставить. Хотя и экипажи пойдут опытные — по приборам, без огней, на предельно малой, — а все равно заметить могут.