Читать онлайн «Бриллиантовый крест медвежатника». Страница 20

— Вряд ли я помещусь у тебя со своими людьми. Хоть у меня их и десять человек, но, надеюсь, это только для начала… А кроме того, куда прикажешь поставить классификационные шкафы, копировальные рамы, дактилоскопическое и антропометрическое оборудование? А главное, где я размещу свой фотографический инструментарий?

Словом, предложение Васильева было отвергнуто, и Казанское сыскное отделение разместилось в двухэтажном доме Фоминых, выходящем фасадом на Московскую улицу.

За полгода сыскари Савинского задержали более шести десятков карманных и вокзальных воров, восемь домушников, раскрыли две церковные кражи, шестнадцать уличных разбоев и ограблений и три убийства. Последнее убийство особенно потрясло город. Тогда заезжие из Астрахани гастролеры убили мясорубкой врача Попова и его невесту и похитили имущества на полторы тысячи рублей. Раскрыл это преступление менее чем за неделю сам Савинский и даже самолично заарестовал душегубов, съездив за ними в Астрахань. Сколько преступлений, крупных и мелких, было предотвращено, о том знали Бог, Савинский и секретные агенты отделения, ежели всех их собрать в одном месте, спросить о том каждого в отдельности, а затем сложить все их показания. Но сие было положительно невозможно: каждый из сотрудников сыскного отделения имел своих личных секретных агентов и доносителей, о которых никто, даже сослуживцы, не знал и не ведал. Делиться друг с другом агентами было не принято, и, скажем, самый молодой из надзирателей отделения, Кирюшка Карпов, ни за что бы не раскрыл своих осведомителей не только своим коллегам, полицейским надзирателям Петру Щенятову и Дмитрию Жукову (не говоря уже о городовых отделения), но и помощнику начальника отделения Вадиму Алексеевичу Павлову, да и, пожалуй, самому Савинскому. Даже если бы они о том его попросили. Ибо тайна, о которой знают более одного человека, есть уже не тайна…

— А я к тебе, как уже сказал, с поручением, — уже серьезно заговорил Васильев. — Намедни телеграмму тут одну получил, от московского полицмейстера. Он телеграфирует, что едет к нам одна российская знаменитость, вор-медвежатник Савелий Николаев Родионов. Слыхал о таком?

— Да, приходилось, — в раздумье нахмурил брови Савинский.

— Судя по всему, это самый выдающийся криминальный талант по части вскрытия несгораемых шкафов и сейфов в настоящее время.

— Ну, есть еще Кир Филиппович Кривошеин, Степка Шалманов, — скептически отозвался Николай Иванович.

— Этому твоему Степке уже под восемьдесят, — перебил главного сыщика губернии Васильев. — А Кир Кривошеин небось уже давно в аду жарится.

— И чего этого Родионова к нам в город несет? — недовольно спросил Савинский. — Как будто у нас в городе своих воров недостает.

— Вот, дорогой Николай Иванович, ты сам и подошел к цели моего визита. На твой вопрос ты должен ответить сам: зачем прибыл в наш город знаменитый медвежатник, в какой банк он намерен залезть, какой сейф и, главное, с каким содержанием он намерен подломить. А это значит, что…

— Я должен установить за ним наблюдение двадцать четыре часа в сутки и, по возможности, взять его с поличным, — закончил за полицмейстера умный сыскарь.

— Ну, вот видишь, как ты все правильно понимаешь, — улыбнулся Васильев. — Я со своей стороны помогу тебе людьми.

— Благодарствуй, Алексей Иванович, — с некоторой долей иронии усмехнулся Савинский. — Еще бы не мешало получить из вашей картотеки дельце его и фотографическую карточку для ознакомления с личностью сего знаменитого фигуранта.

— А, это… Пожалуйста, ради бога! — щелкнув замочком, Васильев достал из кожаного портфельчика синюю пухлую папку. — На, изучай на здоровье. Там вся его подноготная и две фотографические карточки: правда, любительские. Он не только в категорию подсудимых ни разу не попадал, даже обвиняемым ни единожды не был. Последняя запись в его деле — «оставлен при подозрении». А подозревать у нас в России можно и должно каждого второго. Не считая каждого первого.

Васильев выдохнул и поднялся.

— Ну вот вроде и все.

— Погоди, Алексей Иванович, ты главного не сказал, — тоже поднялся из-за стола Савинский. — Когда он прибывает?

— Разве я не сказал? — делано удивился Васильев. — Завтра утром, на пароходе «Ниагара». Еще вопросы?

— Вопросов более не имею, господин полицмейстер, — громко отчеканил Савинский.

— Ну вот и славно. Удачи тебе, сыщик.

Кирилл Карпов, полицейский надзиратель сыскного отделения, был страстный велосипедист. Все началось с того, что в один из воскресных дней отец взял его с собой в манеж юнкерского училища, где он катался по выходным на велосипеде. По воскресеньям манеж превращался в циклодром, где можно было кататься на «пауках» и «сафети» — лишь плати двадцать копеек в час за аренду машины и гоняй сколько душеньке угодно.

Затем отец стал брать Кирилла в манеж все чаще и чаще. Поначалу Кирюшка сидел на скамеечке и наблюдал, как солидные дяди в костюмах с короткими, чуть ниже колен, штанами — на нем были такие же — гордо крутили педали машин с колесами разной высоты. Переднее было много больше заднего. Случалось, приходили на циклодром и дамы, преимущественно молодые и почти всегда в сопровождении мужчин. Они выбирали себе «сафети», машины с одинаковыми колесами и низкой рамой. Случалось, циклисты сталкивались друг с другом и даже падали, но никаких последствий далее не происходило: они не били друг друга по лицу, не толкались, не размахивали руками и даже не ругались нехорошими словами, за произношение которых, как говорила Кирюшке его бабуля, может запросто отсохнуть язык. Они вежливо раскланивались друг с другом, приподнимая котелки и кепи, отряхивались и снова садились на свои машины.

Отец тоже предпочитал «сафети» — у этих машин была больше скорость, и они нисколько не походили на страшных громоздких «пауков». Он всегда ездил рядом с одной молодой дамой; они о чем-то говорили, улыбались друг другу, и его лицо радостно светилось, чего Кирюшка никогда не замечал за ним дома. Когда они приходили с манежа домой, лицо отца, до того живое и помолодевшее, как бы застывало; явственнее обозначались морщины на лбу, и лишь глаза еще продолжали излучать свет. Замечая эту перемену, маменька становилась печальной и уходила в свою комнату.

Однажды, сидя на скамеечке в манеже, Кирюшка увидел девочку примерно его возраста. Она пришла вместе с родителями, и они, выбрав себе новенькие машины марки «Дукс», взяли велосипед и для нее. Он был трехколесный, с большим передним колесом с педалями, двумя маленькими колесами сзади и треугольным кожаным сиденьем. Целый час Кирюшка не сводил с девочки глаз, лихо крутящей педали тонкими ножками и ловко управляющейся с машиной. В этот день, возвращаясь из манежа домой, он объявил отцу, что тоже хочет стать циклистом, и выудил у него обещание взять в следующий раз велосипед и для него.

Это было чудо! Отец сдержал обещание, и Кирюшка целый час гонял на трехколесной машине так, что ветер свистел в ушах, а потом целых три дня у него болели ноги.

Затем Кирюшка пересел на двухколесную детскую «Россию», а в старших классах гимназии, подработав репетитором в одной купеческой семье, уже самостоятельно купил себе новенький «Apollo» английской фирмы «Singer». На нем-то он и приехал на Устье, выполняя приказание Николая Ивановича встретить двухпалубную «Ниагару».

Интересующего Савинского фигуранта он узнал сразу. Правда, был тот при усах и бороде, но Кирилл, разглядывая в кабинете шефа фотографическую карточку знаменитого вора, догадался мысленно представить его и в крестьянском платье, и в монашеском одеянии, и в том числе в бороде и усах. В общем, Кирилл Карпов был весьма смышленым молодым человеком. Интересующий шефа объект был не один, а с очаровательной дамой, слегка испортившей Карпову настроение тем, что она была не с ним — замечательным и неповторимым Кириллом Карповым, а с закоренелым ворюгой, и, судя по всему, еще и любила его.

Делая на велосипеде круги по пристани, он разогнался и лихо проехал мимо фигуранта, услышав отрывок его разговора с высоким представительным мужчиной. Они прощались и желали друг другу удачи. На всякий случай Кирилл запомнил высокого и «положил» его образ на специальную полочку в голове, чтобы при необходимости не тужиться, вспоминая, «где я его видел», а просто «протянуть руку» и взять. Затем Кирилл увидел, что вор с дамой садятся в пролетку. Он поехал следом, то отпуская их довольно далеко, то приближаясь совсем близко.

Когда пролетка остановилась на Воскресенской у двухэтажного здания, где размещался отель «Франция», Кирилл проехал дальше и встал через два дома будто бы для того, чтобы поправить велосипедную цепь. Он видел, что фигурант с дамой отпустили извозчика и вошли в парадное. «Наладив» безукоризненно натянутую цепь своего «Apollo», он занял наблюдательную позицию прямо напротив отеля, у дома с галантерейным магазинчиком. Собственно, уже можно было ехать с докладом к Савинскому, но Кирилл решил погодить, надеясь, что, возможно, сам вор или его спутница посмотрят в окно, и тогда он, зная расположение нумеров в отеле, сможет вычислить их нумер, не выясняя этого напрямую у распорядителя или коридорного. А вдруг Родионов даст кому-либо из них хорошие чаевые, и те в порыве благодарности расскажут ему, что им, дескать, интересовался некий молодой человек. Родионов мгновенно насторожится и обнаружит за собой слежку, а может и вовсе съехать из отеля и снять какую-нибудь частную квартиру. Шукай тогда его по всей Казани.