Читать онлайн «Штрафбат. Миссия невыполнима». Страница 31

Когда над Дюнкерком ещё шли воздушные бои[5], Ян Замбах и несколько других польских пилотов по другую сторону Ла-Манша приступили к подготовке в учебном центре в Истчерче для полётов на истребителе Hurricane Mk I. Находящееся в изгнании в Лондоне, польское правительство, по соглашению с англичанами, начало формировать польские добровольческие части в составе королевских ВВС. После трёх недель интенсивных полётов и занятий теорией выпускника ускоренных курсов поручика Замбаха зачислили в 303-ю «польскую» эскадрилью. Это произошло 5 августа 1940 года. А уже 8 августа Замбах одержал свою первую победу в «Битве за Британию». Долгожданным трофеем стал «Мессершмитт» Bf 109 кавалера рыцарского креста обер-лейтенанта Эгона Лея. Удача отвернулась от удачливого немецкого аса всего через два часа после того, как товарищи по 2-й эскадре люфтваффе торжественно увенчали его лавровым венком в честь одержанной сотой победы и вручили соответствующим образом украшенного поросёнка с нарисованной на боку цифрой 100…

В эти жаркие дни англичанам часто приходилось сражаться в меньшинстве. Успевшие к этому времени завоевать почти всю Европу, немцы обладали громадным боевым опытом. На вооружении нацистских истребительных эскадр находился лучший на тот момент истребитель в мире «Фокке-Фульф-190». Но Замбах принадлежал к числу тех немногих гениев войны, кого осознание «безнадёжности ситуации» только заводит. Его организм был устроен таким образом, что чем сильнее был противник, тем увереннее поляк себя чувствовал. Кого-то страх парализует, а кого-то, напротив, мобилизует. Вскоре Замбах узнал нехитрую рецептуру победы над «бошами»: не принимай бой на вертикали, где у «фоккеров» и «мессеров» неоспоримое преимущество; навязывай им предельно жёсткий ближний бой на виражах; сразу старайся выбить лидера вражеской группы…

Всего в ходе «Битвы за Британию» польский доброволец сбил достоверно 13 самолётов люфтваффе и ещё три «вероятно». При этом один раз он был в миллиметре от гибели. В разгар одного из боёв неожиданно вспыхнул мотор «Харрикейна». Замбах сумел покинуть горящий самолёт и даже благополучно раскрыл парашют. Но сильный порыв ветра загасил купол. К счастью, до поверхности моря оставалось немногим более ста метров.

Ян приземлился примерно в 7 километрах от мыса Портленд-Билл. Лётчик оказался в сильной быстрине. Течение подхватило его и поволокло вначале к Шемблским рифам и далее в сторону острова Уайт. Дело было на закате. Вышедшее в море спасательное судно его сразу потеряло. Капковый спасательный жилет спас лётчику жизнь в бою, сыграв роль доспеха – защитив его от осколков. Но жилет помогал приземлившемуся в море пилоту продержаться на воде лишь первые два часа. Он был устаревшей конструкции без дополнительных воздушных карманов (по иронии судьбы более современную модель польская эскадрилья должна была получить буквально на днях). По прошествии четырёх часов жилет становился абсолютно бесполезным, поскольку капок набирал слишком много воды…

К счастью, раньше, чем это произошло, аварийный фонарик Замбаха случайно заметили с небольшой шхуны. Рыбаки вышли на промысел ночью, чтобы избежать атак рыщущих над проливом германских самолётов. Они и выловили Яна. К этому времени сбитый лётчик провёл в штормовом море почти четыре часа и успел получить сильное переохлаждение. К тому же он так наглотался солёной воды, что последующие несколько месяцев регулярно ощущал приступы тошноты.

Под конец войны Замбах получил звание груп-кэптен. Он был награждён несколькими орденами, в том числе польскими: крестом «Виртути Милитари» и Серебряным крестом (высший польский орден), а также английским крестом «За лётные заслуги» и пряжкой к нему (дважды), а также «Крестом доблести». Но из-за шероховатостей характера и прошлых прегрешений классической военной карьеры Замбах сделать так и не смог. Хотя уже через несколько недель после начала службы в польской эскадрилье его назначили сперва командиром звена. А потом, когда были тяжело ранены сразу оба командира части – скуадрон-лидер Келлет и майор Краснодебский (у части было два командира – от польских эмигрантских ВВС и от британских), именно Замбаху поначалу было решено доверить «303-ю». Но затем всплыла ещё довоенная история об обвинении Замбаха в какой-то тёмной истории, связанной с появлением поддельных злотых в самом фешенебельном казино Варшавы «Европа». В консервативных британских ВВС к подобным историям относились крайне щепетильно. Неудивительно, что в итоге вице-маршал авиации Кейт Парк, командир 11-й авиагруппы, назначил вместо Замбаха командиром польской эскадрильи Витольда Урбановича. А Замбах так и не поднялся по карьерной лестнице выше командира звена. Впрочем, он остался жив, несмотря на массу опасных приключений. И это уже было немалым достижением…

В 1942 году фронтовая судьба забросила Замбаха на Тихий океан. Вначале как харизматичную фигуру его командировали в США для агитации американцев польского происхождения вступать в возрождённые польские ВВС. Оттуда по специальному приглашению американского командования он отправился на Филиппины, чтобы провести несколько рекламных вылетов в рамках данной призывной кампании и затем планируя вернуться обратно в Великобританию. Но рекламный тур закончился для Замбаха пленом.

На рассвете 9 апреля 1942 года вопреки приказу генералов Дугласа Макартура и Джонатана Уэйнрата генерал-майор Эдвард Кинг, командующий лусонскими силами, отброшенными на Батаанский полуостров, сдал японцам свою группировку. Успевший совершить четыре боевых вылета и даже сбить японский истребитель Ki-43 Hayabusa, Замбах из-за проблем с горючим не смог вовремя покинуть обречённый гарнизон и оказался в числе 75 тысяч страдающих от болезней, истощённых американских и филиппинских солдат и офицеров.

Японские тыловики оказались не готовы к принятию такого огромного количества военнопленных, и это определило судьбу многих из сдавшихся. Хотя во время переговоров об условиях капитуляции Кинг просил японского командующего обращаться с его людьми удовлетворительно и даже подарил японцу свой пистолет вместо потерянного им меча. На это японский генерал галантно ответил: «Мы не варвары». Однако стоило американцам сложить оружие, как они немедленно были ограблены. У пленных отобрали личные вещи, в том числе фляги с водой и продуктовые пайки. Затем их погнали в лагерь военнопленных по разбитым дорогам с щебёночным покрытием в густой пыли. Этот почти стокилометровый отрезок остался в истории под мрачным названием «Батаанский марш смерти».

По дороге японские конвоиры без всяких причин убивали безоружных людей. Любое выражение недовольства каралось немедленно смертью. Для раненых, военнослужащих медицинских подразделений, имевших статус некомбатантов, подпадающих под защиту Женевской конвенции, и женщин из состава женского вспомогательного корпуса армии США никаких послаблений не делалось.

Видимо, конвоиры получили от своих командиров указания всячески сокращать толпу дармоедов, которые в лагере будут только объедать находящихся на передовой доблестных воинов императорской армии. Того, кто не мог идти, пристреливали или добивали прикладами. Несчастным рубили головы, перерезали горло. Но это были ещё наиболее милосердные действия по сравнению с закалываниями штыками, изнасилованиями, вспарыванием животов. Во время многочасового марша пленных не кормили и не давали пить. И это под палящим тропическим солнцем! Только во время остановки на ночь часть пленных получали жалкую горсть еды и несколько глотков вонючей тухлой воды из большой дубовой бочки. Вода была отвратительного качества. Грязно-бурого цвета. В ней плавали черви и долгоносики. Но обезумевшие от жажды люди били и топтали друг друга, чтобы пробиться к заветной бочке, прежде чем в ней кончится вода.

Тех, кто пытался сохранить облик цивилизованного человека и поддерживать слабого товарища, тоже убивали. По упавшим, но ещё живым людям проезжали японские танки. Мотоциклисты выставляли длинные винтовочные штыки-ножи на уровне шеи и мчались вдоль строя бредущих по дороге пленных, нанося им смертельные порезы.

По пятам колонны двигались стаи одичавших собак, которые без разбора набрасывались на живых и мёртвых. В небе над дорогой, обочины который были завалены трупами, постоянно кружили тысячи крылатых падальщиков. За первые три дня страшного марша колонна пленных сократилась примерно на две тысячи человек.

Оказавшись в колонне пленных, Замбах первым делом снял с себя форменную рубашку с нашивками в виде авиационных крылышек. Немногочисленные пленные лётчики вызывали особую ненависть конвоиров и их убивали первых и с особой жестокостью.

Но оставшись под безжалостным солнцем с обнажённым торсом, через несколько часов пути Ян сильно обгорел. Поэтому, когда во время короткой остановки рядом умер от обезвоживания капрал, Замбах сразу стащил с него гимнастёрку. На рубашке не было нашивки с фамилией её прежнего владельца, только шеврон на рукаве. Но в нагрудном кармане имелась зажигалка с гравировкой «Dear Uncle Sam» (каким-то образом при обыске конвоиры её не нашли). Прочитав надпись на блестящей вещице, Замбах, несмотря на весь трагизм ситуации, невольно улыбнулся. Теперь он знал, как зовут его спасителя. Это была популярная на Филиппинах кличка американских военнослужащих и вообще всех американцев. Брошенные на Батаане Соединёнными Штатами «батаанские битые ублюдки» (в смысле незаконнорожденные дети от местных женщин, которые часто отказывались от младенцев из-за невозможности прокормить их и чтобы избежать позора) вырастали и говаривали про себя: «Ни тебе мамы, ни папы, ни дяди Сэма (Uncle Sam – в переносном значении: Соединённые Штаты Америки).